Я — ярость - Делайла Доусон

время держала ее, закрывая глаза, и она почти уверена, что Бруклин ничего не видела. После того как Крис накрыл тело простыней, Бруки только спросила, что это за куча, и Элла ответила — грязное белье. Казалось, сестра поверила в это. Согласно всем законам, девочке полагается стать капризной и испорченной, но она все так же танцует по жизни в разномастных носках и диадеме (хотя Харлан купил ей новую, без сколов и трещин, чем навсегда завоевал любовь Брукин).

Итак, Элла живет в доме на колесах вместе с мамой, бабушкой и сестрой, и постепенно выплывает наружу то, что Элла никогда не думала, что услышит или расскажет сама. У каждой из них своя история, и было много извинений, и слез, и объятий. Элла не сожалеет ни о чем из того, что делала, пока жила одна, и мама не хочет, чтоб она сожалела. Бабушка сожалеет почти обо всем, но когда Элла слышит, что они с Бруклин пережили вдвоем, то переходит от ненависти к пониманию. Теперь люди называют ее Пэтти, а Челси все еще мамой, но куда теплее, чем раньше. Это самое счастливое семейное время за всю жизнь Эллы, что немного странно, учитывая пандемию и смерть одного из родителей.

Что ж, нельзя сказать, что у нее все в порядке с головой.

Это вовсе не так.

Каждый четверг она ходит на прием к Арлин, и они вместе прорабатывают ее травмы. Сперва Элла сопротивлялась, но это действительно помогает.

Арлин сказала так: травма не означает, что ты сломлен и что жизнь никогда не наладится. Травма становится частью тебя, и если сможешь встретиться с ней лицом к лицу, примириться с ней и найти способ двигаться дальше, то будешь в порядке — гораздо в большей степени, чем те, кто подавляет свои чувства, и даже те (это немного странно), кто никогда не имел травмирующего опыта.

— Травма в некоторой степени делает тебя выжившей, — как-то объяснила Арлин. — Твой мозг всегда был в режиме готовности, всегда работал на полную катушку, и когда нужно было действовать ради выживания и защищаться, то ты так и сделала. Ты не колебалась. И выжила. И в этом ты не одинока, тебя окружают такие же выжившие. Даже Харлан. Даже я сама.

Это помогло. Элла всегда воображала, что она единственная в школе, у кого не было идеальной семьи, кто плакал по ночам и подпирал стулом дверь. Оказывается, она никогда не была одинока, просто все остальные тоже скрывали свою боль. Элле неприятно от мысли, что теперь, со смертью отца, ей намного легче, но… все-таки ей легче, и это главное.

Что насчет сегодняшнего дня? Что ж, он обещает быть просто великолепным.

Пока их караван ползет по дорогам Флориды, она не может не коситься на часы. Элла уже готова взорваться, и тут ее зовет мама с переднего сиденья:

— Элли, какие у тебя на сегодня планы после занятий на дому?

Она старается не улыбаться слишком широко, поднимая голову.

— Боже, мам, мне действительно нечем заняться до завтрашнего шоу. Знаешь, что мы могли бы сделать, а?

Элла слышит, как мама с трудом сдерживает смех.

— М-м-м, даже не знаю. То есть мы ведь в Орландо, да? Чем люди вообще занимаются в Орландо?

Бруклин поднимает глаза от тетрадки с прописями, и солнечный свет вплетается в ее золотистую шевелюру. Вообще шестилетние дети, которые не уделяют особого внимания географии штатов, — это просто чудесные дети.

— Мы в Орландо? — пищит она.

— Да, но я слышала, что тут довольно скучно, — говорит Элла и широко зевает. — Здесь нечего делать.

— Но ведь здесь «Мир Диснея»! — вопит Бруклин. — О, мамочка, пожалуйста, можно поедем туда? Пожааалуйста! У меня осталось десять долларов со дня рождения, и я за все заплачу сама, и…

— Кто-то сказал, что он за все платит? — Бабушка высовывается из спальни в задней части трейлера и ухмыляется. Бруклин возбуждено кивает.

— Да! Бабушка, мы едем в «Мир Диснея»!

— Так, погодите, мы ведь еще не договорились насчет этого… — тянет мама, стараясь продлить этот восхитительный момент.

— Пожалуйста? — спрашивает Элла.

— Пожалуйста-пожалуйста! — вскрикивает Бруклин.

— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста? — добавляет бабушка.

— Ну ладно, договорились.

Бруки вскакивает, отбрасывая в сторону рабочую тетрадь, и исполняет бестолковый танец — нечто среднее между балетом и дурацкими подпрыгиваниями, и Элла хватает ее за руки и прыгает вместе с ней, а когда Бруклин протягивает руку, бабушка тоже присоединяется к ним — качает бедрами и даже делает несколько старомодных движений в стиле диско.

Элла хочет закупорить этот момент, чтобы иметь возможность снова ощутить его, когда темнота опять навалится на нее. У нее временами ноет в сердце, а по ночам она просыпается от кошмаров, в глазах горит и жжет, и трудно дышать. Все, что случилось до, вело к этому моменту. Ради него они выживали, и боролись, и даже убивали.

Может, все не идеально, потому что ничто и никогда не бывает идеальным.

Но они именно там, где должны быть.

Благодарности

Моему редактору Саре Пид за то, что всегда защищала идею «Ярости».

Моему другому редактору Трише Нарвани, к которой перешел проект.

Моему агенту Стейки Декер, которая увидела многообещающую историю и смогла продать ее.

Дэвиду Моэнчу, Алексу Дэвису, Алексу Ларнеду, Киту Клейтону, Нэнси Делия, Лиз Карбонелл и вообще всем сотрудникам Del Rey, благодаря которым эта книга вышла.

Моему мужу Крейгу за то, что последние двадцать четыре года он был моим неофициальным психотерапевтом. Я так счастлива, что, когда я произношу: «Я сломлена, помоги мне прийти в норму», мой партнер и лучший друг с радостью готов поговорить о моих чувствах.

Рису за исцеляющий смех и Рексу за исцеляющие объятия.

Бетси, психотерапевту, которая сказала мне, что все, что со мной случилось, — это не моя вина.

Миссис Вулф, доктору Хантли и Джону Гиббонсу, которые поддерживали меня в школьные годы, в то время, когда я старательно скрывала от сверстников, что у меня в голове совершенный бардак.

Доктору Брайану Хейту за то, что помог мне понять, как