«Но эта записка, которую они назвали „Заметки о смерти-2“…» — растерянно протянул Текун. В газетных новостях не было абсолютно никаких упоминаний о каких-то записках в тех городах, где Висперер совершал свои убийства.
Надо еще посмотреть материалы из Бристоля и Мемфиса.
Еще два часа нелегальной работы с закрытыми файлами объяснили ему не только то, почему агенты ФБР дали этому серийному убийце кличку Висперер, но также и то, почему с самого начала все эти дела попали под непосредственный контроль ФБР. Обычные убийства, особенно среди городского населения, попадали в руки сотрудников местных отделов полиции по расследованию убийств, а федералы брали эти дела только в том случае, если речь шла о совершении преступлений на территории нескольких штатов. Все убийства не очень-то отличались друг от друга по методам расследования. Наконец он отыскал файл под названием «Заметки о смерти-1» из Бристоля и «Заметки о смерти-3» из Мемфиса. Вместе с первым файлом все они связывали эти убийства в единое целое. Заметки были похожи друг на друга — зашифрованные, таинственные, довольно странные как по форме, так и по содержанию, и напоминали записанные слухи или отголоски давних событий. Текун не имел никаких оснований упрекать федеральных агентов в отсутствии воображения, в особенности когда речь заходила о награждении остроумными кличками и прозвищами их клиентов, но даже он сейчас видел, что агенты ФБР оказались совершенно бессильными в своих попытках разгадать эти таинственные записи или обнаружить их автора.
Было уже далеко за полночь, когда Текун закончил скачивать файлы на компакт-диск. В его лазерном принтере закончились цветные чернила, и поэтому последние копии вышли слишком бледными. Он поставил новый картридж и перепечатал последние файлы, на что ушло еще не менее часа. Физическое состояние подсказывало, что он совершил ошибку и слишком переутомился. Его охватило неприятное чувство недомогания, и поначалу он не мог понять, почему это произошло: из-за медленно заживающих ран или из-за впечатлений от той кошмарной резни, которую устроил серийный убийца.
Щелкнув несколько раз мышью, Текун подключил компакт-диск с рефракторным вирусом, который обеспечивает разрыв связи с Отделом психологических наук и устранение любых следов его пребывания в киберпространстве.
На следующий день, хорошо выспавшись, он почувствовал себя гораздо лучше. Позавтракав вместе с Бидзом, Текун снова отправился в свой офис, где попытался разобраться с недавно скопированными файлами. Полчаса он просматривал их страницы, энергично щелкая по клавишам, но так и не смог свести воедино всю полученную информацию. Все это время он тщетно надеялся, что вот-вот выскочит хоть какая-то «зацепка», которая поможет ему разгадать тайну серийных убийств. В конце концов он вынужден был признать, что не обладает качествами и способностями талантливого детектива. Кроме того, как напомнил сам Бидз, ему нужно было заняться непосредственными делами и подготовить все для отъезда.
Пока Текун раскладывал в хронологическом порядке все полученные недавно документы, а потом упаковывал их в картонную папку, Бидз наводил порядок в доме. После этого Текун потратил не менее часа на написание сопроводительного письма, причем делал это на превосходной бумаге, выпускаемой итальянской фирмой Картьера Ф. Аматруда, основанной еще в четырнадцатом веке. Эта бумага ручной выделки своей плотностью и белизной напоминала лист пергамента из белоснежного хлопка. Такую бумагу обычно трудно найти в магазине, но Текуну удалось купить целую пачку во время своего последнего визита во Флоренцию. Писать ручкой на такой бумаге было одно удовольствие. Сама бумага, казалось, вынуждала его писать медленно и тем самым приводить в порядок мысли. Он так увлекся этим занятием, что даже не обращал внимания на шум, который производил вокруг него Бидз. В конце письма Текун аккуратно вывел знаменитую фразу «El amor en los tiempos del colera», что в переводе на английский означало «Любовь во время холеры». Хотя у него была эта книга Маркеса на испанском языке, причем с автографом автора, Текун никогда не использовал ее для поиска имени того или иного героя знаменитого романа. Разумеется, он хорошо помнил Фермину Даза, а кто ее не помнит? Прекрасная героиня романа Маркеса и такая же пронырливая и умная, как Ромилия Чакон. Но он совершенно не помнил имени ее дочери.
Текун закончил письмо, аккуратно сложил его вдвое и сунул в конверт. Затем положил запечатанный конверт поверх стопки документов, залепил лентой картонную папку и засунул все это в большой коричневый курьерский конверт. Когда все было готово, он направился к Бидзу, который подробно инструктировал группу рабочих, как убирать складское помещение и как с помощью мошной струи воды смыть с его пола и стен остатки пыли и белого порошка.
— Будь добр, позаботься об отправке этого пакета, — попросил его Текун, протягивая коричневый конверт.
— Откуда?
— Из Сент-Пола. И сделай это четвертым классом. На это уйдет больше времени.
— Да уж, того самого времени, которого у тебя сейчас нет, — ответил Бидз.
У Текуна Умана не и мелось личного оружия, чего нельзя было сказать о его людях. Однако он никогда не расставался с ножом, который назывался «Ученик волшебника». Он всегда держал его за ремнем, где нож оставался совершенно незаметным, так как Текун всегда был худощавым человеком, а после ранения стал еще более стройным. Его выпуклые мышцы хорошо заживали, хотя отдельные движения все еще доставляли ему чувство дискомфорта, а то и боль. Но он уже научился не обращать внимания на боль и выработал привычку избегать ее.
Его любимый нож весил не более десяти унций, а его тонкое лезвие из нержавеющей стали было отполировано до блеска и отличалось необыкновенным изяществом. По форме лезвие ножа напоминало гарпун с острым концом, загнутым вперед в виде острого, как иголка, крючка. Этот нож привлек его внимание своей рукояткой из черного рога африканской газели, а также нефритовым колечком, которым лезвие прикреплялось к рукоятке, — признаком принадлежности к древнему континенту с явным намеком на цивилизацию майя. Этот нож обошелся Текуну в шестьсот долларов, но он был настолько очарован красотой этого оружия, что ни минуты не торговался с продавцом из Сан-Диего. Он просто выложил шесть сотенных купюр на стеклянную крышку прилавка и вышел из магазина с покупкой.
Многие владельцы хороших клинков обычно проверяют качество лезвия с помощью тонкого листа бумаги, разрезаемого силой тяжести самого ножа, лезвие которого должно напоминать лезвие бритвы. Текун проделал то же самое, но не с бумагой, а с кусочком кожи. Тщательно заточив лезвие, он вонзил его крючкообразный конец в смазанный маслом лист кожи и с удовлетворением наблюдал, как лезвие ножа рассекло кожу без какого бы то ни было нажима с его стороны.
Текун обожал старый уклад жизни и давние традиции противоборства и выживания в самых невероятных условиях. Для него это было чем-то вроде хобби, особым знанием, которое он приобрел еще во времена службы в отряде специального назначения. В прошлом году он поехал в Боливию, чтобы лично познакомиться с новыми поставщиками. Принимавший его хозяин преподнес ему очень хороший подарок — духовое ружье ручной работы, сделанное одним искусным мастером из индейского племени гуарани. Поначалу Текун был разочарован таким подарком, так как всегда увлекался музыкой андских народов и надеялся получить в качестве подарка оригинальную куэну — любимую флейту индейцев Боливии, издающую волшебные звуки. А потом Рекс, его новый торговый партнер, продемонстрировал, как работает духовое ружье:
— Даже мой пятилетний сын легко справляется с ним. Вот посмотри.
Дротик был похож на остро заточенную деревянную стрелу длиной с карандаш, но намного тоньше и острее. Рекс засунул ее в тонкий ствол духового ружья, сделанного из какого-то темного дерева, отдаленно напоминавшего то красное ценное дерево, которое регулярно вывозили из его родных джунглей. Текун деликатно выразил восхищение этим древним оружием индейцев, хотя сам все еще надеялся получить флейту.
— Думаю, тебе понравится эта вещь, — сказал Рекс. — Это оригинальное произведение искусства. А сейчас можешь убедиться в его точности.
Рекс надул щеки, набрал полную грудь воздуха, а потом сделал быстрый и короткий выдох. Текун едва успел заметить вылетевшую из ствола стрелу, которая мгновенно вонзилась в деревянную мишень. Не было никаких сомнений, что Рекс специально приготовил ее для такого случая, а возможно, для своего сына. Он попал прямо в глаз быка.
— Ну и как тебе эта штука? — спросил он.
— Да, действительно, впечатляющее зрелище, — согласился с ним Текун, стараясь выразить искренность своего восторга. — Похоже, ты долго упражнялся в стрельбе.