Разве эти ничтожные твари распознают в толпе себе подобных одинокого охотника?
Официант все терся возле стола, надоедая вопросами. Не отрываясь от компьютера, Койот отодвинул кружку. Эта дрянь нужна была ему только для вида — ведь койоты не нуждаются в кофеине. Официант забрал кружку и ушел.
На сайте «Expedia» ему выдали целый список близлежащих отелей. Все сплошь небоскребы. Отлично!
Койот почувствовал, как жизненные соки забродили в его организме. Все постепенно раскладывалось по полочкам. Он словно плел паутину — клеточка за клеточкой. Те две женщины в Чайна-Лейк были больше, чем удобно представившийся случай. Они послужили доказательством. Оправдали задачу. Стали убедительным подтверждением и указали дальнейший путь.
Ну что ж, теперь есть смысл следовать дальше.
Я вернулась домой в восемь. Джесси следовал за мной по пятам в своем пикапе — блестящей черной «тойоте», которую купил, когда я уговорила его продать мне «мустанг». Выставив в окошко локоть, он ждал, пока я закрою садовые ворота.
— А работать приезжай ко мне. Расчищу тебе местечко на письменном столе.
Я помахала ему на прощание.
Дома я первым делом просмотрела электронную почту и взглянула на телефон, проверяя, не звонил ли отец. Потом с дорожки до меня донеслись мужские голоса. Это была моя строительная бригада — «Мартинес и сыновья». Мистер Мартинес вошел, неся впереди свой арбузный живот. За его спиной корячились в дверном проеме Карлос и Мигель, пытаясь протащить через порог тележку с громадной коробкой, в которой покоилась моя новая раковина.
Протискиваясь мимо меня, Мигель просиял довольной улыбкой.
— Ну как, вы рады? Вам понравится, когда мы ее установим.
— Осторожнее, братан! — предостерег Карлос и кивнул мне: — Доброе утро!
Я проследовала за ними в ванную — удостовериться, что они благополучно доставили свою ношу.
Но волноваться не стоило. Эти бравые двадцатитрехлетние близнецы, в свое время блиставшие в бейсбольной команде «Санта-Барбара-Хай», были настоящие боги. Крепкие, рослые, загорелые, они как две капли воды походили друг на друга во всем, что касалось красивой наружности, но характером отличались, как ртуть и мрамор.
Братья поставили коробку на пол и начали открывать ее. Я увидела безукоризненно гладкую керамическую поверхность. И ослепительную улыбку воодушевленного Мигеля. Он крикнул отцу, чтобы тот включил магнитофон. Карлос с довольным видом поглаживал новую раковину, любуясь совершенством ее форм. Впрочем, и сам он неплохо смотрелся бы увековеченным в камне.
Стук в дверь прервал мои мечтательные видения. Я обернулась.
На крыльце стоял Томми Чанг. Брякая мелочью в карманах, он, как всегда сосредоточенно, ворочал во рту жевательную резинку. Его спутник, крепкий малый в угольно-черном костюме, вертел головой, с живым интересом разглядывая сад.
Я распахнула перед ними дверь.
— Боже! Да вы, наверное, с ночи в пути?!
— Как хочешь, но кофейку мне обеспечь, — сказал Томми.
Я поманила их рукой, приглашая войти.
— Кофе черный?
— Нет. Молоко, сахар и все бодрящее, что у тебя найдется. — Он кивнул на своего спутника: — Специальный агент Дэн Хини из ФБР. Отдел по изучению нетипичного поведения.
У Хини было спокойное лицо, изрытое следами выболевшей прыщевой сыпи. Он поставил кейс прямо на обеденный стол, пока Томми прохаживался по гостиной, потягиваясь после долгого сидения за рулем.
— Хорошая штуковина, мне понравилась. Там какие-то чокнутые парни лезли через стену, — кивнул Томми на одну из моих книжек — «Трудная зима капитана».
— Да ну, дрянь, — отмахнулась я, протягивая ему кофе.
Томми принял его с благодарностью.
Хини тоже сказал «спасибо», взяв у меня кружку, и сразу же приступил к делу.
— Давайте-ка я для начала объясню, почему сопровождаю сегодня детектива Чанга, который вместе со своими коллегами ведет это расследование. Дело в том, что наше ведомство обеспечивает им оперативную поддержку. Мой отдел занимается обширным анализом преступлений нетрадиционного характера и должен предоставлять полиции любую возможную помощь.
Я искоса посмотрела на кейс:
— Вы составили примерный облик убийцы?
— Да.
Я вдруг почувствовала головокружение — как на корабле во время качки. В другой части дома ребята Мартинес врубили на полную катушку магнитофон, и теперь от «тяжелого металла» сотрясались стены. Находиться здесь было просто невозможно.
— Давайте выйдем и поговорим на улице, — предложила я.
Мы направились во дворик, где в сени дубов стоял деревянный стол. Томми вытащил из кармана рубашки пачку сигарет.
— Эван, проблема вот в чем. Информация, которой ты нас снабдила, слишком скудная. Да и источник какой-то туманный.
— Источник журналиста? А что же тут удивительного? — возразила я.
— Видишь ли, большинство людей, узнав об убийстве, сразу же обращаются в полицию.
Хини сцепил пальцы замочком.
— Если, конечно, человек, предоставивший информацию, не имел собственных далеко идущих планов.
— Например, пытался скрыть что-нибудь, — пояснил Томми.
Я не стала комментировать этот момент и рассуждать перед ними вслух о «собственных далеко идущих планах» Джакарты Риверы.
— Я сообщила вам все, что могла.
— Нет. Ты сообщила нам только то, что хотела.
— Давайте начнем с имени вашего информатора, — предположил Хини.
— Нет. Анонимность означает анонимность. Этот человек не желает афишировать своего имени, — сказала я.
Его галстук был заляпан яичницей. Я смотрела на это пятно и дивилась — неужели агенты ФБР до такой степени равнодушны к своему внешнему виду?
Томми щелчком выбил из пачки сигарету.
— Кто-то не хочет афишировать своего имени. Такие разговоры в данном случае неуместны. К тому же журналисты обязаны являться щитом правопорядка.
Отлично, Чанг! Уж выразился, так выразился! Вообще-то этот ваш «щит правопорядка» должен защищать самих журналистов. Не обязательно таких внештатников, как я. Но все-таки должен как-то защищать — хотя бы не заставлять открывать имя своего источника. И уж конечно, ни в коем случае не обвинять нас в неуважении к закону.
Хини заметил, что я разглядываю яичницу на его галстуке, и, смутившись, попытался соскрести пятно.
— Не сомневаюсь, что вы хотите нам помочь, — сказал он. — Только вам следует знать, что серийные убийцы часто втираются в доверие к тем, кто причастен к расследованию их убийств.
Томми крутил в руках незажженную сигарету.
— Они пристают к копам с разговорами в барах в надежде выудить у них хоть что-то. Дают интервью репортерам из местных новостей и пытаются нарыть любую информацию, касающуюся расследования их преступления.
Хини продолжил:
— Многие из них — несостоявшиеся полицейские. Сотрудники безопасности в частных конторах, ночные охранники, неудавшиеся ученые. Бестолковые, бесполезные люди, чьи головы набиты бредовыми идеями о могуществе и власти над другими.
Я почувствовала тяжесть в руках и ногах, начала трещать голова.
— Мой источник не убийца!
— А вы уверены?
— Абсолютно. То есть киллер, но не тот самый убийца.
Томми поднес сигарету к носу, понюхал ее и рассеянно затолкал за ухо. На его запястье с внутренней стороны я заметила свежую полоску никотинового пластыря и предложила:
— Может, соленых палочек?
По лицу его расплылась какая-то пьяная улыбка.
— Да, не отказался бы.
Я принесла ему пакетик с соломкой. Он взял себе целую пригоршню, а одну палочку сразу затолкал в рот и посмотрел на Хини:
— Может, ознакомим ее с ориентировкой?
Тот кивнул.
— Мы разыскиваем белого человека лет тридцати-сорока с небольшим. Он хорошо разбирается в людях, способен внушать доверие, умеет убеждать.
— Это бестолковый, бесполезный неудачник?
— Некоторые убийцы прекрасно разбираются в людях. Те, кто не наделен такими талантами и неспособен внушить жертве доверие хотя бы на секунду, нападают внезапно — атакуют из-за угла, безо всякого предупреждения. Но наш убийца — Койот, как вы его называете, — сумел «уболтать» Сиси Лизэк. Он ищет жертвы там, где можно орудовать словами, а не грубой силой.
Я кивнула.
— Койот обладает интеллектом выше среднего, любит организацию и порядок и дисциплинирован почти по-военному. Скорее всего в прошлом он военный. Он составляет списки, ведет дневники, все документирует. Убийства питают его такой энергией и так воодушевляют, что, возможно, он ведет не просто дневник, а целую летопись. — Хини нависал над столом, сцепив замочком руки, и напоминал сейчас смиренного пастора, увлекшегося устройством церковного утренника на свежем воздухе. — А еще этот Койот питает животную ненависть к женщинам. Он настоящий садист и убивает только с одной целью — причинить боль.
