– Алмазы?
– Лучшие друзья наемника. Шейфер проходил под именем Тимоти Хита. Работал в Гвинее, где "освобождал" захваченные "местным населением" шахты. Там же был арестован, обвинен в попытке подкупа правительственных чиновников. При себе в момент ареста имел миллион фунтов наличными.
– И как же ему удалось выкрутиться?
– Здесь говорится, что он бежал. Хм-м. Подробности не приводятся. Дальше ничего. След теряется. Странно.
– Тут у Ласки всегда полный порядок. Что он умеет, так это выкручиваться из трудных ситуаций. По крайней мере мы ему хвост так и не прижали. Может, именно поэтому Волк и привлек его к себе на службу.
– Нет, Алекс. – Монни повернулась на стуле и посмотрела мне в глаза. – Волк привлек его, потому что у тебя с Джеффри Шейфером личные счеты. И еще потому, что ты близок к директору ФБР.
В тот же день, в два часа пополудни, я уже вылетел на Кубу, точнее, на военно-морскую базу Гуантанамо, или Гитмо, как называют ее военные. Я не просто выполнял распоряжение директора ФБР – мою миссию санкционировал президент Соединенных Штатов. В последнее время на базу в заливе Гуантанамо обрушился вал критики по поводу содержания там более семисот "задержанных" в связи с объявленной войной с терроризмом. Интересное, мягко говоря, местечко. Историческое, как ни посмотри.
Прямо с аэродрома меня отвезли в лагерь Дельта, где находится основная тюрьма. Территория огорожена колючей проволокой, по периметру несколько сторожевых вышек. В полете можно много чего узнать. Я, например, услышал – за достоверность информации не ручаюсь, – что одна американская корпорация получает прибыль в сто миллионов долларов за предоставляемые ею на базе услуги.
Человек, ради которого я прилетел на Кубу, был родом из Саудовской Аравии. Его держали в психиатрическом отделении на первом этаже отдельного от тюремного блока. Я не знал, как зовут пленника, не знал, сколько ему лет. Я вообще не знал о нем почти ничего, кроме того, что он располагает некоей важной информацией о Волке.
В наше распоряжение выделили "изолятор" – крохотную камеру без окон, с обитыми войлоком стенами. На время допроса туда принесли две табуретки.
– Я уже рассказал другим все, что знаю, – на весьма приличном английском сообщил заключенный, – и мне казалось, что мы заключили сделку. Меня обещали освободить. Это было два дня назад. Я по-прежнему здесь... Итак, кто вы?
– Меня прислали из Вашингтона специально для того, чтобы выслушать вашу историю. Так что расскажите все еще раз. Только это даст вам шанс. А вреда не будет.
Пленник устало кивнул:
– Верно, повредить мне уже ничто не может. Знаете, я провел здесь двести двадцать семь дней. Я не сделал ничего плохого, не нарушил никаких законов. Работал преподавателем в средней школе в Ньюарке, штат Нью-Джерси. Мне не предъявили никаких обвинений. Что вы об этом думаете?
– Думаю, что у вас есть возможность выйти отсюда. Расскажите мне все, что знаете о русском по кличке Волк.
– А зачем? Зачем мне разговаривать с вами? Может, я что-то прослушал? И опять-таки, кто вы такой?
Я пожал плечами. Мне дали четкую инструкцию ни в коем случае не представляться пленнику.
– Вам нечего терять, а приобрести можете многое. Вы стремитесь выбраться отсюда, а я могу оказать вам в этом помощь.
– Вопрос в том, захотите ли?
– Помогу, если смогу.
Арабу ничего не оставалось, как заговорить. Говорил он более полутора часов. Жизнь у него была, похоже, интересная. Он работал в службе безопасности королевской семьи Саудовской Аравии и иногда совершал поездки в Соединенные Штаты. Увиденное понравилось, и в конце концов он решил остаться в Америке.
– Друзья дома рассказывали об одном русском, общавшемся с недовольными членами королевской семьи, которых хватало во все времена. Русский искал деньги для финансирования крупной операции, направленной против Соединенных Штатов и Западной Европы. Деталей не раскрывали, но речь шла о чем-то не слабее Судного дня.
– Ты знаешь имя этого русского? Откуда он? Из какой страны, из какого города?
– Это-то и есть самое интересное. У меня сложилось впечатление, что русский – женщина, а не мужчина, Информация верная. И его точно называли Волком. Что это – имя, кличка или псевдоним, – не знаю.
Закончив, араб посмотрел на меня:
– Ну что? Вы мне поможете?
– Нет, пока ты не расскажешь все еще раз. С самого начала.
– Вы услышите то же самое. Потому что это правда.
Вечером того же дня я вылетел из Гитмо в Вашингтон. Хотя было уже поздно, пришлось доложить начальству о результатах командировки. Директор Бернс и Тони Вудс ждали меня в малом конференц-зале. Бернсу хотелось знать мое мнение по ключевым вопросам. Можно доверять арабу или нет? Узнали ли мы что-то новое о Волке? Действительно ли русский вел переговоры на Ближнем Востоке?
– Думаю, нам следует отпустить пленного, – сказал я.
– Значит, ты ему веришь?
Я покачал головой.
– Полагаю, ему просто дали эту информацию. Насколько она верна, судить не берусь. Он и сам не знает. Мы должны либо выдвинуть против него обвинения, либо отпустить.
– Алекс, Волк приезжал в Саудовскую Аравию? Возможно ли, что он женщина?
Я повторил то, что уже сказал раньше:
– Парень рассказал нам то, что рассказали ему. С какой целью – мы не знаем. Давайте отпустим учителя в Ньюарк.
– Это я уже слышал, – раздраженно бросил Бернс и протяжно вздохнул. – Меня сегодня вызывали к президенту. Там были и его советники. Они не видят возможности пойти на сделку с этими ублюдками. – Он поднял голову и в упор посмотрел на меня. – Мы должны найти Волка. Любым способом. В течение двух оставшихся дней.
Нет ничего хуже, чем ожидать неминуемого несчастья и сознавать свое бессилие, свою полную неспособность предотвратить его. На следующее утро я поднялся в пять и позавтракал с Наной в кухне.
– Нам надо поговорить и решить, как быть с тобой и детьми. Ты для этого уже достаточно проснулась?
– Я-то да, Алекс, а вот как ты? Готов пораскинуть мозгами?
Я кивнул и прикусил язык. Нана собиралась сказать что-то, и мне полагалось слушать. С возрастом понимаешь, что, сколько бы лет тебе ни было, в глазах родителей и бабушек с дедушками ты всегда остаешься в какой-то степени ребенком.
– Давай, я слушаю.
– Вот так бы сразу. Есть две причины, по которым я не собираюсь уезжать из Вашингтона. Пока еще успеваешь? Хорошо. Во-первых, я прожила в этом доме восемьдесят три года. Здесь родилась Реджина Хоуп, и здесь я планирую умереть. Звучит, может быть, немного глупо, но как есть, так есть. Я люблю Вашингтон, люблю наш квартал и особенно этот дом, где со мной так много всего случилось. Не станет его, не станет и меня. Печально, да, очень печально, но такова теперь наша жизнь. Таким стал мир, Алекс.
Я отодвинул чашку с кофе и тарелку с коричным тостом без масла и невесело улыбнулся:
– Ты снова заговорила тоном старой школьной учительницы.
– Может быть. Ну и что? Мы обсуждаем важную тему. Я почти не спала сегодня ночью. Лежала в темноте с открытыми глазами и думала о том, что хочу сказать тебе. А теперь твоя очередь. Что ты хочешь сказать? Что мы должны уехать?
– Нана, если с детьми что-то случится, я никогда себе не прощу.
– Я тоже. Об этом нечего и говорить.
В ее лице ничто не дрогнуло, только взгляд стал тверже.
Некоторое время моя бабушка молчала, и я даже начал надеяться на то, что она передумала.
– Я здесь живу, Алекс. Я должна остаться. Если ты считаешь, что детям следует уехать, пусть поживут у тети Тайи. А теперь... Эй, это все, что ты собираешься съесть на завтрак? Жалкий тост? Ну уж нет. Я приготовлю настоящий завтрак. Наверняка у тебя впереди долгий и тяжелый день. Страшный день.
Волк был на Ближнем Востоке, так что по крайней мере часть слухов соответствовала действительности.
Собрание, созванное им для "пополнения фондов", проходило в палаточном городке примерно в семидесяти милях к северо-западу от столицы Саудовской Аравии, Эр-Рияда. Присутствовали представители как арабского мира, так и азиатских стран. Что касается Волка, то он называл себя "странником, гражданином без родины".
Был ли этот человек действительно Волком? Или всего лишь его посланцем? Двойником? Никто не знал наверняка. Некоторые всерьез полагали, что Волк – женщина.
Человек, называвший себя Волком, был высок, носил длинные каштановые волосы и окладистую бороду. Но ведь с такой внешностью не спрячешься в толпе, думали одни. Почему он так открыто демонстрирует себя, ломали головы другие. Там, где нет ответов, появляется тайна, а тайна всегда придает человеку ореол значимости, загадочности, величия. Может, он и есть подлинный лидер, закулисный властитель, истинный кукловод?
Волк и вел себя не так, как остальные. Пока одни коротали оставшееся до начала собрания время за виски или чаем, дружескими разговорами и пустой болтовней, он стоял отдельно, ни с кем не общаясь и раздраженно отмахиваясь от тех немногих, кто приближался к нему.
