– Ну? – спросила Кетт. – И что? В смысле, тебе ничего не остается делать.
– Или пойти поесть, – сказала я, выходя из очереди. – Пойдем каких-нибудь суши съедим или чего еще. До скольки «Немо» открыт?
– Сейчас погляжу, – сказала Кетт, доставая телефон. – По-моему, он открыт до… О Боже!
– Что? – спросила Зара. – Этот подонок Ной тебе какую-нибудь гадость написал, так?
– Нет, – ответила Кетт, прокручивая список контактов. – Ты не поверишь.
Она набрала номер и прижала телефон к уху.
– Привет, – сказала она. – Твою эсэмэску получила. Что случилось?.. Ты шутишь!.. О Боже!.. Ты уверен? Какой канал?
О нет, подумала я, даже если он все и выдумал, только бы Джека не арестовали. Наверное, поймали его с тонкопленочной камерой.
– О Боже, что там такое? – спросила Зара.
– Погоди, – сказала Кетт и прижала телефон к груди. – Надо было дома остаться, – сказала она нам. – Самое веселье пропустили.
Джек приехал в студгородок, чтобы оставить мне сообщение, и его арестовала полиция студгородка.
– Какое веселье? – спросила Зара. – Рассказывай.
– Марго говорит, что там куча телекамер, полицейские машины с мигалками вокруг здания администрации, а пару минут назад профессор Бейкер ей сказал, что декана арестовали.
– Декана? – переспросила я.
– За что? – спросила Зара.
– Не знаю, – ответила Кетт. С минуту набивала эсэмэски с бешеной скоростью.
– Марго говорит, что за воровство федеральных облигаций, выданных на несуществующих студентов. Похоже, это сейчас по всем каналам в новостях.
Зара принялась листать картинки на экране телефона, пытаясь найти трансляции.
– Декан говорит, что это жуткая ошибка, но, похоже, отдел ФБР по борьбе с мошенничеством уже не первый месяц его разрабатывал, и у них есть куча доказательств.
Уверена, они у них есть, подумала я, вспомнив, как Джек сказал, что ему надо срочно уходить, что что-то начинается и что гуси были очень хорошей идеей. В таком хаосе и неразберихе никто и не подумает проверить кабинет декана, не пропало ли что.
– Уже там? – сказала Кетт. Прикрыла телефон рукой. – Марго говорит, что там полно агентов ФБР, клевых парней.
– Вот оно, – сказала Зара, поворачивая телефон так, чтобы мы видели экран. На нем был двор колледжа, заполненный полицейскими и агентами ФБР, репортерами, пытающимися снимать декана, которого вели вниз по лестнице к полицейской машине. Джека там нигде не было.
– Они все еще там? – мрачно сказала Кетт. – Ой.
Она повернулась к нам.
– Она говорит, что незачем нам домой ехать. Все уже кончилось. Поверить не могу, что мы такое пропустили.
– Особенно агентов ФБР, – подколола ее Зара.
– Точно, – сказала Кетт и вздохнула. – Вместо этого меня снял подонок.
– А я так и не нашла подарка маме, – сказала Зара. Повернулась ко мне. – А ты на фильм не попала, хотя я тебе обещала, что попадешь.
– Без разницы.
– Можно пойти на 9:30, – сказала Зара. – Уйти пораньше. По крайней мере, хоть часть посмотришь.
– И пропущу конец? – спросила я, вспоминая «Роман с камнем», когда Майкл Дуглас возвращается тогда, когда Кэтлин Тернер этого уже не ждет, «Французский поцелуй», где Мэг Райан уже в самолете, «Джек-Попрыгунчик», когда он появляется буквально в последних кадрах, настолько чудесный, как она и думала.
– Нет, все в порядке, – сказала я, стараясь не улыбаться. – Посмотрю, когда его в Интернет выложат.
Автор бестселлера по версии «Нью-Йорк таймс» Патрик Ротфусс приобрел большую популярность и получил немало одобрительных отзывов критики после публикации своего первого романа «Имя ветра». Второй роман той же серии, «Страхи мудреца», имел не меньший успех по всему миру. Среди других проектов Ротфусса – детская книга в жанре «черного юмора» «Приключения принцессы и мистера Уиффла», а также Worldbuilders, благотворительный проект, ориентированный на гиков, который со времени основания в 2008 году собрал более двух миллионов долларов на Heifer International (worldbuilders.org).
В этом рассказе мы окажемся в небезызвестном трактире «Путеводный камень», чтобы провести один день вместе с загадочным Бастом, одним из наиболее популярных персонажей «Имени ветра» и «Страхов мудреца». На первый взгляд, Баст – всего лишь мальчик на побегушках, но на самом деле он совсем не то, чем кажется. В этот день Басту предстоит многому научиться и кое-чему научить и других людей.
Патрик Ротфусс
«Грозовое дерево»
Басту почти удалось выскользнуть через черный ход трактира «Путеводный камень».
На самом деле он даже уже был на улице: обеими ногами за порогом, и почти что затворил беззвучно дверь, когда услышал голос наставника.
Баст помедлил, держась за щеколду. Нахмурился, глядя на дверь, которой оставалось не более пяди до того, чтобы закрыться совсем. Нет, он не выдал себя шумом. Это он знал. Все укромные уголки трактира он знал наизусть: знал, где какая доска в полу вздыхает под ногой, которое окно скрипит рамой…
Петли черной двери иногда поскрипывали, под настроение, но это обойти было нетрудно. Баст передвинул руку на щеколде, приподнял дверь так, чтобы не давила всем весом, и медленно и бесшумно ее закрыл. Ни единого скрипа. Дверь закрылась легче вздоха.
Баст распрямился и ухмыльнулся. Лицо его было миловидным, и лукавым, и диким. Он походил на озорного мальчишку, который сумел украсть и съесть луну. И улыбка его была, как последний кусочек недоеденной луны: колючая, белая и грозная.
– Баст! – послышалось снова, уже громче. Это был не крик, ну что вы: его наставник ни за что не опустится до того, чтобы орать. Однако если уж он хотел, чтобы его услышали, такая пустячная вещь, как дубовая дверь, не была помехой его баритону. Его голос разносился повсюду, подобно зову рога, и Баст почувствовал, как его имя тянет туда, точно рука, сомкнувшаяся у него на сердце.
Баст вздохнул, тихо отворил дверь и снова вошел внутрь. Он был черноволос, высок и хорош собой. Когда он шел, казалось, будто он танцует.
– Чего, Реши? – отозвался он.
Вскоре трактирщик вошел на кухню. На нем был чистый белый фартук, и волосы у него были рыжие. А в остальном он был до боли неприметен. И на лице его отражалась тупая безмятежность, свойственная скучающим трактирщикам всего света. Невзирая на ранний час, он уже выглядел усталым.
Он протянул Басту книгу в кожаном переплете.
– Ты ее чуть не забыл, – сказал он без тени сарказма.
Баст взял книгу, сделав вид, что страшно удивился.
– Ой, да! Спасибо, Реши!
Трактирщик пожал плечами, и его губы сложились в улыбку.
– Не за что, Баст. Пока будешь бегать по делам, раздобудь еще яиц, ладно?
Баст кивнул и сунул книгу под мышку.
– Больше ничего не надо? – услужливо спросил он.
– Ну, и, может, морковки заодно. Сделаю-ка я рагу сегодня на вечер. Нынче у нас поверженье, народу набьется, надо же их чем-то кормить.
Говоря это, он слегка приподнял один уголок губ.
Трактирщик уже собрался было уйти, но остановился.
– Ах, да. Вчера вечером парнишка Уильямсов забегал, тебя спрашивал. Передать ничего не просил.
Он приподнял бровь, глядя на Баста. Этот взгляд говорил больше, чем он говорил.
– Понятия не имею, чего ему надо, – отвечал Баст.
Трактирщик неопределенно хмыкнул и снова направился в общий зал.
Не успел он пройти и трех шагов, а Баст уже вылетел за дверь, навстречу утреннему солнышку.
Ко времени прихода Баста его уже дожидались двое детей. Они играли на огромном полуповаленном серовике, что лежал у подножия холма: забирались наверх по его покатому боку и спрыгивали в высокую траву.
Зная, что мальчишки за ним следят, Баст поднялся на невысокий холм не спеша. На вершине холма стояло то, что ребята называли «грозовым деревом», хотя сейчас от него оставался только ствол без ветвей, ненамного выше человеческого роста. Кора с него давно уже облетела, и солнце выбелило древесину, точно голые кости. Лишь на вершине опаленного ствола, даже столько лет спустя, чернела неровная отметина.
Баст пальцами дотронулся до ствола и медленно обошел вокруг дерева. Двигался он по часовой стрелке – в том же направлении, как солнце движется по небу. Правильный путь для созидания. Потом повернулся и сменил руки, медленно сделав три круга противосолонь. Этот путь – вопреки миру. Путь разрушения. Он ходил и ходил взад-вперед, будто дерево – катушка, а он наматывает и разматывает.
Наконец он сел, привалясь спиной к дереву, и положил книгу на ближайший камень. Тисненые золоченые буквы сияли на солнце: «Целум тинтуре». Баст принялся забавляться, кидая камушки в протекавший по соседству ручеек, что взрезал пологий склон холма напротив серовика.
