— Можете взять на себя несколько направлений. Работу Уинд в СУРМО — раз. И есть еще ее муж. Не было ли у нее в прошлом чего-то такого, что привело к его смерти?
— Судя по состоянию тела, он был убит раньше.
— Что наталкивает на мысль, что причиной мог быть и Рик Уинд, — сказала Вэнс. — Что еще вы о нем знаете?
— Он служил и в Ираке, и в Афганистане.
— Как каждый, кто носил военную форму в последние десять лет, — сказала Вэнс.
— Он ушел в отставку с чистым досье. А его жена тоже несколько раз была в Ираке и в Афганистане.
— Вы говорите: чистое досье, но, может, там все же было что-нибудь? Как долго прослужил Уинд на Ближнем Востоке? Не был ли он ранен? Не попадал ли в плен? Не заделался ли предателем?
— Вы спрашиваете, не был ли он завербован, не стал ли врагом собственной страны?
— Именно так.
— Я не знаю ответа, Вэнс.
— Вырезанный язык, взорванный автобус. Попахивает международным терроризмом.
— А зачем автобус?
— Массовые жертвы вызывают дестабилизацию в стране.
— Что ж.
— Рик Уинд каким-то образом замазался. Потом он струсил. О нем позаботились. А заодно убили и его жену, боясь, что он ей что-то рассказал.
— Бывшую жену. Которая работала в службе уголовных расследований министерства обороны. Если бы он ей что-то рассказал, она обязана была бы рассказать нам. А я вам точно скажу, она этого не сделала.
— Может, у нее не было возможности.
— Может быть.
— Вполне себе рабочая версия.
Роби потер щеку.
— Наверное.
— Как-то вы говорите… неубежденно.
— Это потому, что я не убежден.
Через час Роби вышел на улицу. У него не выходило из головы то, что сказала Вэнс: стрелок устроил себе позицию в джипе Секретной службы. Джип пропал. В Секретной службе ничего не пропадает просто так.
Взглянув налево, он увидел мобильный командный пост ФБР. Подошел, предъявил документы и был впущен внутрь. Внутри сидели четверо: спецагенты и люди из технической поддержки.
— Вэнс сказала, что вы взяли записи камер наблюдения с места взрыва автобуса. Можно посмотреть?
Агент, впустивший его, кивнул.
— Подождите секунду. — И напечатал что-то в своем телефоне.
Спрашивает у Вэнс разрешения показать мне эти видео.
Раздался писк — видимо, пришел ответ.
— Сюда, пожалуйста, агент Роби. — Мужчина кивнул на пустой экран. — Пока у нас есть только это. — Он защелкал клавишами, загружая файл.
— Вы уже смотрели? — спросил Роби.
— Нет, тоже буду смотреть в первый раз.
Сердце у Роби забилось быстрее.
Открылась дверь, вошла Вэнс.
— Я не опоздала к началу представления? — спросила она.
На экране появился автобус. Роби с облегчением отметил, что камера висела не со стороны автобусных дверей. Через несколько секунд раздался взрыв. Роби напрягся. Когда автобуса уже нет, ничто не будет заслонять камере вид на улицу, по которой уходят Роби и Джули. Но экран погас.
Роби посмотрел на агента — в чем дело?
— Должно быть, от взрыва камера выключилась.
Еще две камеры повели себя точно так же. Автобус с другого ракурса и — взрыв.
— А были камеры на автовокзале? Нет записи, как пассажиры входят в автобус? — спросил Роби.
— Пока не нашли, — сказала Вэнс. — Но мы постараемся найти как можно больше записей с камер. Особенно с другой стороны улицы. Сегодня как раз собиралась послать своих ребят.
Значит, я должен найти их первым, подумал Роби.
Роби стоял на месте взрыва. Эксперты по вещдокам, не меньше дюжины, перебирали то, что осталось от автобуса. Он посмотрел направо, потом налево, потом вдоль улицы. Вэнс права: на первый взгляд ничего нет. Роби пошел по улице и вдруг увидел бездомного, который был здесь в ночь взрыва, — он еще визжал, что хочет зефирчику. Он и еще две бездомные тетки толклись по ту сторону полицейского заграждения.
Роби заметил, что журналисты обходят этих троих стороной. Интересно, пришло ли в голову хоть одному журналисту, что бомжи в ту ночь вполне могли что-то увидеть. А ФБР, интересно, не пыталось их допросить?
Роби перешагнул заграждение, и его тут же окружили журналисты. Отводя от лица микрофоны, он двинулся к бездомным.
— Хотите есть? — спросил он.
«Зефирчик» кивнул: «Всегда хочу».
По крайней мере, он меня понимает, подумал Роби и оглядел двух теток. Одна была невысокая, толстая, грязная от жизни на улице. Ей с равным успехом могло быть и двадцать, и пятьдесят — под слоями грима это было непонятно. На вторую бездомную жизнь еще не наложила неизгладимого отпечатка. В глазах у нее светился ум, но страха было больше.
— Принести вам поесть? — обратился к ней Роби. Она покачала головой и Роби понял, что она боится. Он вытащил жетон и показал ей. — Я федеральный агент.
Женщина с явным облегчением шагнула к нему. «Зефирчик» перестал ухмыляться, коротышка как стояла, так и осталась стоять. Люди, недавно оказавшиеся на улице, доверяют властям и уважают их. А закоренелые бомжи — уже нет.
— Вон там есть кафе, я хочу вам принести оттуда еды. И ей тоже, — добавил Роби, указывая на коротышку. — Подождете меня здесь?
— Да, — сказал «Зефирчик».
— А вы не составите мне компанию? — обратился он ко второй женщине.
— Мне что-нибудь угрожает? — спросила она.
— Нет, вовсе нет. Скажите, были вы здесь в ту ночь, когда взорвался автобус?
— Мы все были здесь, — ответила она. — Но после этого мы ушли.
Роби посмотрел ей в лицо.
— Как вас зовут?
— Дайана Джордисон.
Роби повел Джордисон в кафе, усадил за столик у стены и вручил меню из пачки на соседнем столе.
— Заказывайте что хотите, — сказал он и пошел к прилавку, где попросил дать ему еды навынос и перечислил какой. Пока его заказ готовили, он вернулся за столик к Джордисон. К ним подошла молоденькая официантка.
— Кофе, — сказал Роби и посмотрел на Джордисон.
Она вспыхнула, смутилась. Роби подумал: как давно, должно быть, она не заказывала себе ничего в ресторане. Он сам показал на строчку в меню.
— Американский завтрак включает все: яичницу, тосты, ветчину, гритс, кофе, сок.
Джордисон только слабо кивнула, а Роби сделал заказ. Потом, когда официантка, приняв заказ, ушла, сказал:
— Я сейчас отнесу еду тем двоим, а потом вернусь к вам.
Джордисон кивнула, но глаз на него не подняла.
Когда Роби вернулся к «Зефирчику» и коротышке, вокруг них уже ходил кругами один журналист. Он посмотрел на Роби, на пакеты с едой и стаканы с кофе у него в руках.
— Играете в доброго самаритянина?
— Доллар налогоплательщика в действии, — ответил Роби.
Роби протянул один пакет «Зефирчику», другой — тетке. Та вцепилась в еду и кофе, схватила пакет и исчезла из вида. Роби ей не препятствовал, потому что явно она ничего не смогла бы рассказать.
«Зефирчика» он взял за плечо и отвел подальше от репортера.
— Расскажите, что вы видели в ночь взрыва?
«Зефирчик» откусил от сэндвича.
— Бум, — сказал он. — Огонь. Страшный ужас.
— А если подробнее? — тихо спросил Роби. — Видели вы кого-нибудь рядом с автобусом? Может быть, кто-нибудь вышел? Или вошел?
Бомж только чавкал в ответ.
— Бум, — повторил он. — И сгорел.
Роби решил, что бомж просто сумасшедший и, оставив его в покое, вернулся в кафе. Джордисон не торопясь ела. Роби сел за столик.
— Как долго вы жили не на улице?
— Долго, — ответила она. — У меня был дом, была работа и даже муж.
— Мне очень жаль.
— Мне тоже. Просто удивительно, как быстро все это полетело в тартарары. И не стало ни дома, ни работы, ни мужа. Ничего, кроме счетов, которые я не в силах оплатить. Я закончила колледж. Много работала. Ну да, американская мечта.
— Сурово. Где вы работали?
— Административная поддержка одной строительной компании. Меня уволили одной из первых, хотя я проработала там двадцать лет.
Роби испугался, что сейчас она заплачет, но она сделала глоток кофе и сказала:
— Что вы хотели узнать?
— Хотел спросить о ночи, когда взорвался автобус.
Несколько мгновений она молчала, вспоминая.
— Я видела, как автобус ехал по улице и вдруг остановился. Помню, я еще удивилась.
— А вы были с какой стороны автобуса? Там, где двери, или нет?
— Дверь была с другой стороны.
— Ладно, продолжайте.
— Ну, и он взорвался. Это было ужасно.
— Вы видели что-нибудь такое, что могло бы послужить причиной взрыва?
— Я подумала, что бомба. Вы хотите сказать, это не бомба?
— Мы пока работаем над этим вопросом. Но если вы видели, как в автобус что-то попало, это свидетельство будет очень важно для нас. Может быть, выстрел в топливный бак?
Джордисон покачала головой.
— Выстрела я точно не слышала.
