— Вы о чем?
— О микроботах — крохотных устройствах, похожих на паучков. Они позволяли Лиаму оперировать десятками образцов без помощников, заменяли ему студентов-ассистентов.
— Какого они размера?
— Примерно с ноготь. Ваши люди их не брали?
— Нет.
— А раньше? Когда приходили опечатывать?
— Тоже нет. Мы внутрь даже не заглядывали — никто ничего не трогал.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— Но их здесь нет. Значит, кто-то другой взял.
— Для кого они представляют ценность? Кто еще имел доступ к лаборатории?
— Только я, Лиам да несколько студентов. Не понимаю… Никто не пошел бы сюда за ползунчиками. Они явились бы сначала в мою лабораторию. Мы выпускаем микроботов сотнями.
— А что, если и в вашей лаборатории недостача?
Джейк задумался.
— Мне надо переговорить с Дейвом и Джо.
Корпус Даффилда нависал над двором инженерного факультета сияющей в темноте глыбой из стекла и стали. Внутри размещалась Корнелльская мастерская наноконструкций. Студенты вот уже тридцать лет называли ее сокращенно — «камээнка». Джейк взглянул на часы — 22:15. С момента обнаружения тела профессора прошло уже более двенадцати часов.
Джейк вошел в корпус Даффилда через двойные двери на северной стороне здания. Они вели в огромный атриум шириной почти в сто ярдов. В будничный день, когда сквозь высокую стеклянную крышу падали потоки солнечного света, студенты и преподаватели стояли кучками, болтали, заказывали кофе и другие напитки, сидели в расставленных вдоль стен креслах. Даже в этот поздний час в атриуме еще толпился народ, но сегодня в зале повисла тревожная тишина, словно со смертью Лиама жизнь потухла во всем кампусе.
Ряд окон в правой стене позволял заглянуть в лабораторию КМН. Внутри Дейв и Джо пересчитывали механических козявок и проверяли целостность запасов. Тщательное изучение записей Лиама вместе с показаниями Мэгги о «похоронах» ползунчика позволили установить пропажу тринадцати микроботов. Джейк со студентами больше шести часов искали их где только можно, ломали голову над тем, куда они могли деться и кому понадобиться. Может быть, студенты младших курсов решили подшутить или сам Лиам спрятал их где-нибудь для сохранности? Пока что они терялись в догадках.
Зазвонил телефон Джейка. Он взглянул на номер звонящего — Калифорния — и не стал отвечать. Мобильник трезвонил без перерыва: коллеги, репортеры, друзья — все желали знать, что случилось на самом деле. Джейк ответил на звонки небольшого числа избранных лиц. Он рассказал о пропавших ползунчиках менеджеру по стипендиям АПОИП, профессору Стэнфордского университета, прикомандированному к офису АПОИП в Арлингтоне, штат Виргиния. АПОИП оплачивало расходы лаборатории, и Джейк посчитал, что благотворителей следовало поставить в известность. Он также пробовал дозвониться до Мэгги Коннор — выразить соболезнования и спросить, как там Дилан, — но ее номер был постоянно занят.
Джейк взглянул за стекло, отделявшее его от особенного мира камээнки. Здесь Дейв и Джо колдовали над ползунчиками, вырезая их из кремниевых пластин подобно тому, как Микеланджело создавал Давида, отсекая все лишнее от глыбы мрамора. В помещении было тесно от установок проекционной литографии, аппаратов для нанесения покрытий на кремниевые пластины, старой машины для совмещения и экспонирования шаблонов — эти приборы и механизмы составляли линию сборки миниатюрных миров. КМН пользовалась стандартной технологией изготовления микросхем — печами для термического оксидирования, кислотными травильными ваннами, установками термовакуумной металлизации. Их инструментарий позволял всю «Британскую энциклопедию» разместить на кончике булавочной иголки.
В лаборатории появилась девушка в легком синем комбинезоне, синих сапожках, с белым платком на голове, немного похожая на Бет — бывшую жену Джейка. Они поженились совсем молодыми, но после возвращения Джейка с войны жизнь развела их в разные стороны. Бет переехала в Феникс, опять вышла замуж, родила ребенка — девочку по имени Оливия. Бывшие супруги говорили раз в год по телефону. У Бет новая жизнь.
Джейк некоторое время наблюдал за точными движениями девушки — держа кремниевые пластины специальным пинцетом, она осторожно опускала их в химический стакан и, нажав кнопку секундомера, полоскала в растворе. Спустя положенное время, вынимала пластину и опускала в ванночку с водой. Джейк опознал операцию и связанный с ней ритуал. Девушка очищала пластину от мельчайших крупиц пыли и грязи, так чтобы остались одни атомы кремния, закрепившиеся в кристаллической структуре. Прежде чем положить первый «мазок» на безупречный холст, с него следовало убрать все постороннее.
Студентка подняла голову, заметила профессора, вежливо улыбнулась и отвела взгляд.
Со смертью Лиама начали возвращаться черные пустоты. Прямо как после разрыва с Бет, с которой так и не возникло настоящей задушевности. Джейк чувствовал отстраненность и зыбкость, словно его внутренний и внешний мир существовали по отдельности.
Он вернулся в мыслях к Лиаму. Будучи биологом, тот тем не менее обожал удивительную безупречность технологии, рукотворные миниатюрные ландшафты невероятного уровня сложности. Лиам стоял у самых истоков первой информационной революции, дружил со всеми важными лицами — Аланом Тюрингом и фон Нейманом из Принстона, Уинером из Массачусетского технологического института. Идея создания машин, выполняющих алгоритмические программы, записанные на какой-нибудь линейной ленте-носителе, витали в воздухе еще в пятидесятые годы. Ученые все больше убеждались: сама жизнь использует модель, в которой ДНК служит лентой, а клетки — машинами, выполняющими программы. Ясно было также, что электроника способна работать по такому же принципу — единицы магнитной емкости или пакеты зарядов могли нести данные, а компьютерные микросхемы выполнять функцию процессора.
Шокли, Килби и Мур подхватили вызов. Лиам был знаком со всеми, включая Билла Гейтса и парней, создавших «Гугл». Он любил повторять, что судьба поставила его в первый ряд информационной революции и он никому не собирается уступать свое место. Старик с одинаковым азартом изучал и грибы, и прогресс в области полупроводников, следил за каждым новым шагом технологической эволюции, наблюдал, как под нее подстраивается мир.
А еще он любил ползунчиков. В то время как военные видели в них шпионов, Лиам считал микроботов солдатами новой революции. Лиам ожидал наступления второй волны, чего-то еще более грандиозного, чем переворот в информатике. Применение технологии информационного века к биологии саму жизнь превращало в инженерную дисциплину. Микрофлюидные лаборатории размером с миниатюрную схему, системы полимеразной цепной реакции — ПЦР — и установки для сборки микроползунчиков позволяли создавать живые клетки по образу и подобию компьютерных чипов, обрабатывать ДНК как двоичный код. Лиам крайне оживился, планировал начать в пределах пяти лет производство грибов с заказанными свойствами. Составил генетический код на компьютере, нажал пару клавиш — и пожалуйста! Производство новых грибов станет таким же простым, как проектирование интегральных схем. Он любил повторять, что ползунчики — пехота новой революции.
Джейк отказывался поверить, что Лиам не увидит результатов своего начинания, не порадуется, когда кто-нибудь создаст первую искусственную клетку и дети начнут обмениваться любимыми геномами в социальных сетях, а роль символа технологического совершенства перейдет от компьютерного чипа к искусственному ядру клетки.
Старого профессора не будет рядом, когда Дилан создаст свою первую бактерию с заданными свойствами.
Лиам считал, что технологии биологического синтеза захлестнут мир подобно цунами, по сравнению с которым революция в электронике покажется рябью на поверхности пруда. Даже Джейк не мог до конца представить себе масштабы грядущих перемен. Насколько изменится жизнь, когда компании вместо «мертвой» продукции начнут выпускать живые искусственные организмы? Когда хулиганистые подростки вместо взлома компьютеров, пользуясь инструментами биологического синтеза, научатся хакать то, что бегает и дышит?
Джейка против воли оставляли силы. Он попытался стряхнуть с себя смертельную усталость. Понятно было одно — новая революция преподнесет большие сюрпризы. Жизнь невозможно втиснуть в уравнения. Появятся проблемы иного порядка. Случайная мутация мельчайшего организма будет способна вызвать цепную реакцию размножения и поставить на колени самые сложные биосистемы. Вот вирус передался от обезьяны человеку, и пожалуйста — вспыхнула эпидемия СПИДа. Достаточно лихорадке Эбола вырваться из джунглей, и могут погибнуть сотни миллионов людей. Доминирующий вид Homo sapiens в два счета может оказаться в нижнем этаже иерархической пирамиды. Грядет безумная, неистовая, беспощадная война с миллиардами участников и миллионами различных сторон, и никто, даже сам Лиам Коннор, не мог бы предсказать ее исход.
