ей показалось, будто Нейт пытается протиснуться в самый узкий проем двери, который только можно было создать. Первой в комнате очутилась его голова, и он на секунду задержал взгляд на пустых глазах капитана, прежде чем все-таки войти.
– Я узнал все, что мог, об этих билетах.
Он замолчал, будто пытаясь проверить, слышит ли она его. Кристиан перевела на него взгляд, и он едва слышно выдохнул, заметно успокоившись.
– Это самое дорогое оперное шоу, что вы могли представить. Знаменитейший певец, Шарлинд фон Рейнсфорд, наконец посетил наш город, и все билеты были выкуплены задолго до выступления. Та пара, что попала нам, зарегистрирована месяц назад – два места в самой шикарной ложе, ближе всего к сцене. Представление начнется завтра, в 19:00.
Кристиан вновь перевела взгляд на монитор, кивнув. Нейт постоял еще некоторое время, ожидая какой-нибудь реакции.
– Завтра шестой день, капитан, – осторожно начал он.
Она вновь кивнула.
– Мы не можем пробраться внутрь напрямую, так как все билеты уже выкуплены, но…
Она кивнула.
Нейт осекся, поняв, что она не слышит.
– В любом случае, вам решать, что делать, – он подошел, кладя два обрамленных золотом билета ей на стол. – Мы будем следовать вашим указаниям.
Кристиан кивнула. Сальваторе вышел из кабинета, устало поводя плечами.
Текли минуты. Она смотрела в центр экрана, словно надеялась найти там ответы на свои вопросы.
Противно зазвонил телефон; она вздрогнула, прежде чем поднять трубку.
С другой стороны провода звучал монотонный голос Моргана, ее непосредственного начальника. Он говорил что-то о том, что получил ее отчет, о том, что журналистам еще не удалось выяснить, что это была серия убийств…
– И сегодня ты не работаешь, Тайлер.
Она моргнула.
– Что?
– Сегодня утром и так много случилось. Проведи остаток дня дома. Это приказ. Если захочешь, можешь взять отгул и не появляться на работе еще пару дней.
– Но…
– Это не обсуждается.
Она замолчала. Морган говорил еще о чем-то около минуты, но вскоре в трубке зазвучали длинные гудки.
Кристиан не помнила, сколько еще просидела за столом. Наконец, она встала. Сняла пальто с вешалки, взяла зонт. Вышла из кабинета.
Подчиненные проводили ее взглядами. Никто не решился ничего сказать.
Оказавшись на улице, она подняла глаза на заволоченное облаками небо. Неожиданно пришло осознание, как давно она не видела этого дневного неба – в их дождливом городе ее смена начиналась до того, как солнце пробивалось сквозь монохромные тучи, а заканчивалась уже в густых сумерках.
Ее квартира была в доме неподалеку – она могла видеть его даже отсюда, однотипную многоэтажку, теряющуюся где-то в мутном тумане. Не больше сотни шагов, отделяющих ее от белых стен и пустой кровати.
Она повернула в противоположную сторону.
Кристиан знала, что не должна идти туда; это было неправильно по отношению к большой, счастливой семье, к которой она не имела никакого отношения. Но сейчас ей слишком сильно хотелось вернуться назад, в то время, когда все еще было хорошо.
Она миновала черту города; маленькие милые домики мелькали тут и там, разбросанные среди грунтовых дорожек и собственных садов – но сейчас даже распускающиеся все лето цветы были бережно укутаны целлофаном, что придавало им удрученный вид.
Она остановилась перед одним из домов, достаточно далеко, чтобы не вызвать ничьих подозрений. В окнах горел свет, и она слышала чей-то смех, кажущийся практически недосягаемым. Сад, раскинувшийся перед домом, похоже, совершенно не интересовал владельцев – на едва прикрытой газоном земле виднелись остатки того, что раньше было розами, гортензиями и хризантемами.
Кристиан медленно перевела взгляд на яблоню, стоящую в центре сада. Несчастное дерево надрывалось под весом собственных плодов, гнивших прямо на ветвях, и земля под ним едва была видна под падалицей.
Это была его любимая яблоня.
Она вспомнила время, когда начинался сбор урожая, и они вместе снимали налитые яблоки с ветвей, чтобы вечером испечь свежий пирог. Как она стояла у огромной кастрюли, помешивая компот, и как он обнимал ее сзади, вплетая в ее темные волосы белый цветок анемона. Как этот сад, заботливо взращенный его умелыми руками, казался ей самым красивым местом на земле.
Время, когда в этом доме царило счастье. Нет, понимала она, горько качая головой, счастье до сих пор царит в этом доме, даже после того, как она продала его, не в силах смотреть на медленно умирающий сад. Счастья больше нет внутри нее.
Она уничтожила все, что могло напомнить ей о нем. И все же она стоит около этого дома, глядя на изможденную, изломанную собственным весом яблоню, и чувствует, будто ничем не отличается от нее. Словно конечности наливаются свинцом, и она не чувствует ничего, кроме бесконечной усталости.
Очередной выстрел прозвучал в ее жизни.
Девушка, которую она должна была спасти, была пронзена ее же пулей, пропитав капитана своей кровью. Кровью, которую никогда не получится отмыть. Очередная вина о человеке, который никогда не вернется домой.
Она не поймала убийцу. Она видела его, но уже сейчас понимала, что не может толком вспомнить его внешности – кажется, его лицо было скрыто тяжелым шарфом или же, наоборот, капюшоном. Она помнила высокую фигуру, осознавала, что он был достаточно силен, чтобы одной рукой нести человека, но не более. Более того, когда адреналин утра выветрился, капитан стала отчетливо понимать, что все это было лишь приманкой. Способом заставить ее найти ту комнату с билетами и заставить…
Вспоминать.
У нее не было никого, с кем она могла бы поделиться всей той болью, что она испытала, увидев разложенные полукругом паспорта убитых девушек. Не было также и никого, кто мог знать, как доставить ей столько страданий. Но одно она знала точно – это не имело никакого отношения ни к рядовым убийствам, ни даже к серийным. Она вдруг почувствовала себя марионеткой, крутящейся на веревочках на сцене красивого театра.
Она вытащила билеты, которые машинально положила себе в карман, встав из-за стола. Вырядится ли она в изящное платье, чтобы вновь выйти перед раскрывающимся занавесом, следуя четкому сценарию?
Неприятно треснула ветвь, отламываясь от умирающего дерева. Кристиан развернулась, не в силах смотреть на него более.
Дома она отрешенно посмотрела на пару пачек макарон и пельменей, купленных когда-то по акции. Не было больше ни пирогов, ни компотов с вареньем. Есть не хотелось.
На прикроватной тумбочке лежала открытая пачка сигарет. Кристиан уже не помнила, как давно менялось их количество. Она вытащила одну из них, закурив.
Свет монитора окрашивал его собранные в неровный хвост волосы в неестественный голубоватый цвет. Он сидел на
