Даже тогда, истекая кровью, перед самой смертью, она знала, как все обернется. Даже тогда она знала, как ему придется поступить.
Больница Фатебенефрателли, остров Тиберина, Рим, 18 марта, 15:51
Собравшись уходить, Аллегра опять расстроила Аурелио. Опоздала, а теперь вот уходит раньше, посетовал он. Тогда она напомнила ему, по чьей милости вообще оказалась втянутой в это дело, ради которого теперь должна куда-то бежать. Но Аурелио уже включил радио на полную катушку, сделав вид, что не слышит ее. Аллегра знала: переживать не стоит. Завтра он уже сменит гнев на милость и обиды исчезнут, как тучи с небосклона после отгремевшей бури.
Насчет связи свинцовых дисков с Делийской лигой она не была уверена, зато знала наверняка, что Галло непременно захочет доложить об этом начальству — дескать, это он сам до такого додумался. Поэтому Аллегра решила позвонить ему, но мобильник полковника оказался отключен. Тогда Аллегра связалась с его помощником, и тот объяснил, что в морге, где Галло сейчас находится, не ловится сотовая связь, но она еще может застать Галло там, если поторопится.
Отметившись на входе, она помчалась в холодный подвал. В приемной морга сидел за стойкой молодой парень в белом лабораторном халате — судя по возрасту, студент — и таращился в монитор.
— Я к полковнику Галло, — сказала Аллегра, раскрывая бумажник с пропуском.
Парень вскочил, торопливо вырубив игрушку-пасьянс.
— Вы его уже не застанете, — деловито сообщил он, перегнувшись через стойку и выглядывая в коридор, как если бы Галло еще шел по нему. — А вот синьор Сантос еще там.
— Кто?
— Синьор Сантос. Пришел на опознание Ардженто. Полковник Галло счел, что расходиться им лучше по отдельности. — И парень махнул рукой на какую-то дверь.
Аллегра приоткрыла ее и заглянула в помещение. Огромная прямоугольная комната, совершенно пустая и бесцветная, если не считать двух синих замызганных пластиковых банкеток и кулера с питьевой водой, поставленных у правой стены. В противоположной стене целый ряд одинаковых алюминиевых дверей с ручками-рычагами и табличками. Одна дверца была открыта, носилки выдвинуты. Над ними спиной к Аллегре стоял человек.
— Синьор Сантос?
Аллегра открыла дверь и вошла. Сантос медленно обернулся на ее голос. Лет около пятидесяти, стройный, поджарый, лицо загорелое, зубы цвета хорошо отполированной слоновой кости, коротко подстриженные темные волосы с проседью, начавшие редеть у завышенной линии лба. Одет с безукоризненным вкусом — в клубный пиджак от Чезаре Аттолини и белые фланелевые брюки, замявшиеся, как полагается, всего в одну складочку над коричневыми ботинками от Черча. Бледно-розовая рубашка от Барбы прямиком из Неаполя, полосатый галстук от Маринеллы, ременьот Гуччи. Последний — скорее для красоты, нежели для поддержания брюк.
Сантос встретил Аплегру встревоженным, даже подозрительным взглядом, заставившим ее сразу же пуститься в объяснения.
— Лейтенант Аллегра Дамико, — представилась она, протянув ему свой полицейский жетон. — Я работаю вместе с полковником Галло.
— A-а, понятно. — Он улыбнулся и, кивнув, вернул ей бумажник. — Тогда извиняюсь. Я подумал, вы из прессы.
— А что, пресса за вами гоняется?
— Пресса гоняется за возможностью щелкнуть на камеру официальное лицо, скорбящее по поводу утраты зверски убитого брата. И я здесь именно для того, чтобы пресса этой возможности не получила.
— Так, значит, депутат Ардженто попросил вас опознать тело его брата?
— Вообще-то это была идея полковника Галло, — объяснил Сантос. — Он счел, что так будет лучше… так сказать, упростит дело.
— А откуда вы знаете убитого?
— Прошу прощения, я не представился. — Он шагнул к ней, протягивая руку. — Я Антонио Сантос, президент «Банко Розалиа».
Он протянул ей свою визитную карточку, сразу обеими руками — типичный жест человека, который либо жил, либо долго работал на Дальнем Востоке. Карточка недешевая, твердая, с золочеными буквами:
Антонио Сантос
Президент и генеральный директор
«Банко Розалиа»
— Джио работал у меня.
Аллегра встала по другую сторону носилок, и на алюминиевой поверхности дверцы появилось ее отражение.
Джулио Ардженто лежал между Аллегрой и ее собеседником — голый, до подбородка накрытый простыней. Из-под простыни вывалилась левая рука, на запястье красовался ярлык со штрих-кодом — ну точь-в-точь как на товарах в супермаркете. Она с трудом узнала это восковое, застывшее лицо с искаженными чертами, но ошибки быть не могло — длинная и глубокая запекшаяся рана зияла на шее, словно вторая улыбка.
— Выпить хотите?
Аллегра отказалась. Как-то дико и неуместно выглядела баночка с лакричным напитком, протянутая ей Сантосом прямо над телом Ардженто.
— Я где-то читал, что римские солдаты могли по десять дней обходиться без еды и питья благодаря алкоголю в их пайке, — сказал Сантос, два раза глотнув из банки и убрав ее в карман. Аллегра воздержалась и не стала упоминать, что тоже где-то читала, что чрезмерное употребление алкоголя ослабляет потенцию. — Ну, так что скажете? Есть какие-нибудь версии? Какие-нибудь соображения по поводу того, кто это сделал? И зачем?
— Извините, синьор, но я не могу…
— Понимаю, понимаю. — Сантос пожал плечами. — Тайна следствия, интересы семьи убитого… Галло уже объяснял мне.
— Это для вашей же безопасности, — поспешила уверить его Аллегра.
Сантос умолк и уставился на мертвое тело.
— А знаете, такие пробки были на улицах в тот день, когда нашли тело, — проговорил он наконец, глядя на Ардженто, словно на пустое место. — Чуть ли не полгорода было перекрыто. Я помню, ругался ужасно — боялся опоздать на деловую встречу. Я же не знал, что…
— А чем занимался у вас синьор Ардженто?
— Богоугодными делами.
— В банке?! — Вопрос этот выскочил у Аллегры непроизвольно и прозвучал слишком уж скептически.
— Банк Ватикана является самым крупным нашим акционером, — сказал Сантос с терпеливым видом человека, привыкшего давать подобные объяснения. — Мы выделяем денежные ссуды на заслуживающие внимания проекты, не имеющие других кредитных источников. Джио отвечал у нас за налаживание и поддержание связей с наиболее крупными клиентами.
— Стало быть, никто из них не мог бы сделать…
— Это? — Сантос, поморщившись, показал на труп. — Да это работа дьявола, не иначе.
— Дьявола? — По его выражению лица Аллегра так и не поняла, говорил ли он в буквальном смысле или подразумевал кого-то конкретно.
— Я служил священником в Рио, но потом понял, что мое истинное призвание — финансировать Божий промысел, нежели пробавляться им. — Беспокойными пальцами Сантос теребил пряжку ремня. — От церковного служения я отошел, но всегда могу распознать зло, когда вижу его.
Аллегра понимающе кивнула, потому что перед глазами до сих пор стояли искаженные ужасом лица Риччи и Ардженто.
— Но ирония ситуации заключалась в том, что Джио, работая у нас, не был истинно верующим. — Сантос печально улыбнулся. — Он говорил, что жизнь слишком коротка, чтобы раньше времени трястись из-за смерти. И знаете, в наше жестокое время, когда начинает казаться, что Господь оставил нас своей милостью, я почти понимаю, что он имел в виду.
Накрыв лицо Ардженто простыней, Сантос осенил его крестным знамением, потом задвинул носилки и захлопнул дверцу. Металлический лязг эхом разнесся по каменным сводам. Аллегра повернулась, чтобы уйти, но остановилась.
— Скажите, а он никогда не упоминал о какой-нибудь организации или группе под названием «Делийская лига»?
— Делийская лига? Что-то не припоминаю. — Сантос задумчиво покачал головой. — А что это? Кто такие? Вы думаете, это они…
— Нет, просто мне случайно встретилось это название, — с улыбкой сказала Аллегра. — Может, оно ничего и не означает. Вас проводить?
На улице Сантоса ждал огромный «мерседес» с дипломатическими номерами. Шофер выскочил и услужливо распахнул перед Сантосом заднюю дверцу.
— Вот, работенка не пыльная, а экономит мне целое состояние на парковочных талонах, — сказал Сантос, улыбаясь и пожимая ей руку.
Он уселся в машину и уже в окошко очень серьезно сказал:
— А знаете, лейтенант Дамико, Джио был далеко не безгрешен, но он был хорошим человеком. Такой участи он никак не заслужил. Я очень надеюсь, что вы поймаете того, кто это сделал.
— Мы постараемся, — поспешила уверить его Аллегра.
Окошко с шуршащим звуком закрылось, и Сантос откинулся на спинку сиденья. Когда машина тронулась, он достал мобильник и набрал номер.
— Ты знаешь, кто это говорит. Только не вешай трубку. Мне нужна от тебя услуга. А потом я исчезну. На этот раз навсегда. Обещаю.
