Два дня я ждал и готовился. С утра бегал километров десять по Кузьминскому парку, тренировался не на выносливость (она не понадобится), а на реакцию. Для этого есть классное упражнение. Под секундомер, на предельной скорости, дуешь зигзагами между деревьев. Задел хоть одно плечом — незачет. Начинай снова.
Дома не знаю сколько тысяч раз, до полного автоматизма, выполнял одно и то же нехитрое упражнение. Почему-то в служебном кителе — так велела Лана, ничего не объясняя.
***
Она позвонила на третий день утром. Сказала: «Вечером. Ты готов?» «Более чем». Тогда она сказала, где и во сколько меня будет ждать машина. Явиться надлежало в полицейской форме.
Сразу после этого я набрал Вику. Сказал, что хочу повидать сына.
Эта тоже спросила: «А ты готов?» Но смысл был другой. Она поставила мне условие: встреча с Лёшкой — сто баксов. Такая уж она, Вика. И некого винить — сам выбирал. Зато красивая.
— Более чем, — ответил я и этой.
Она деловито:
— Сейчас одену его, и едем. А то сижу, ни шиша денег нет.
У нее никогда денег нет. Не задерживаются.
Встретились, где обычно. На Таганке. Вика вылезла из бывшей моей тачки одна, Лёшку оставила внутри. Хотела убедиться, не наврал ли я насчет бабок.
Я показал ей целый веер зелени. Глаза у Вики заблестели.
— Откуда?
— Разбогател.
И я рассказал ей про завещание, а сам смотрел на Лёшку. Он приплюснул нос к стеклу, помахивал ручонкой робко — чтоб мать не увидела.
Мне вдруг жутко захотелось потратить один патрон на эту суку, тем более пистолет был с собой. Даже испугался.
— Там еще вот какой пункт есть, в завещании, — сказал я, придумав это только сейчас. (Надо будет снова заехать к нотариусу и вставить). — Если Лёшка станет жить и воспитываться у Тамары, с усыновлением и всеми делами, ты до его совершеннолетия будешь получать по две тысячи в месяц.
Тамара — ее сестра. На дух меня не переносит, но баба хорошая. И муж ее, Стас, тоже нормальный. Главное, Лёшке у них всегда нравилось. Там трое двоюродных, вместе расти веселей. А то Вика можно представить, что из парня сделает.
— Ага, щас. Так я сына и отдам! — фыркнула Вика, но глаза сверкнули.
Отдаст. Без вопросов.
— Гляди, тебе решать. — Я пожал плечами. — Воспитывай сама и получай тысячу.
— Ты говоришь так, будто помираешь прямо сегодня. — Она наморщила лоб. Не могла въехать, что означают все эти чудеса. — Чё с тобой, Николай? Тебе же вроде еще три месяца врачи обещают? Главное, откуда столько бабок? Натворил чего?
— Не бойся. Всё чисто. Деньги берешь? Здесь тройная плата.
Она цапнула у меня купюры.
— Ладно. Тогда можешь привезти Лёшку в шесть.
***
Мы хорошо погуляли. Поели отравы в фаст-фуде, поорали в зале игровых автоматов, накупили солдатиков в магазине для коллекционеров.
Я сказал, что скоро он станет жить у тети Тамары. Мама будет приходить к нему в гости.
— А ты? — спросил Лёшка, помолчав. Он для шестилетнего пацана вообще молчаливый. — Теперь ты тоже будешь ко мне приходить? К тете Тамаре ведь можно?
— Пойдем мороженого купим, — сказал я.
Я никогда его не целовал, даже когда вместе жили. Считаю, это неправильно. Если дочка — нормально, а мужика лишними нежностями портить незачем. И сейчас не стал. Только по головенке погладил, когда прощались.
Ну и всё. С жизнью — всё.
***
В назначенном месте, в назначенное время я сел к Лане в машину. Машина была другая, простенькая, с запыленными до полной нечитаемости номерами.
Только теперь я узнал, зачем понадобилась полицейская форма.
— У него в полдвенадцатого встреча на Никитской, в закрытом клубе. — Лана смотрела перед собой, правую руку держала на рычаге передач. - Это рядом с посольством. Фиксер вылезет из машины, тротуар там шириной метров пять. У тебя будет две секунды, максимум три.
— А где я буду?
— В будке постового, который дежурит перед посольством.
— Куда денется настоящий постовой?
— Просто уйдет. Ему заплатили хорошие бабки.
Я удивился:
— Наверно, очень хорошие. Ведь парня объявят в розыск.
— Триста штук баксов, если тебе интересно. — Она аккуратно притормозила на желтый свет. — Только из будки стрелять нельзя. Далековато для меткого выстрела. И темно. Опять же Фиксера с двух сторон будут охранники прикрывать.
— Как же тогда?
— «Крестного отца» смотрел? Принцип тот же. Только у нас не Америка, всё по-взрослому.
И она объяснила.
Перед тем, как высадить меня, Лана спросила:
— Можно… Можно я тебя поцелую?
И голос дрогнул.
Вот ведь извращенка. Ангел, блин, смерти.
Я сказал, куда именно она может меня поцеловать, и вышел. Машина тут же отъехала, а я направился к будке. Было двадцать минут двенадцатого.
— Всё, сержант, сдавай пост.
Молодой парень глядел на меня, нервно кусая нижнюю губу. И что-то жалко мне стало его, сучонка.
— Тебя, поди, обещали переправить в надежное место? — спросил я.
— Ну.
Он смотрел настороженно, будто ожидал подвоха.
— Послушай моего совета. Просто возьми и исчезни. Навсегда. Главное — домой не суйся. Замочат они тебя, сто пудов.
Сержант захлопал ресницами.
— Мне деньги забрать надо. Они дома!
— Ну, решай сам, что тебе дороже — жизнь или бабки. Всё, исчезни.
Я слегка подтолкнул его и залез в будку. Сержант, оглядываясь, быстро пошел прочь.
***
До момента, когда появился кортеж, я успел исполнить ключевое упражнение сто одиннадцать раз. С короткими паузами.
Первый автомобиль, взвизгнув тормозами, встал по ту сторону от входа в клуб; второй — «шестисотый» с включенной мигалкой — прямо напротив двери; замыкающий «крузер» — у ограды посольства.
К нему-то я и направился.
— Остановка запрещена. Проезжайте!
И помахал рукой. Это было важно — держать руки на виду. А то двухметровый верзила, выскочивший из задней дверцы джипа, уже в карман полез.
Из передней машины тоже вылез охранник. И застыл возле «Мерседеса» — не открывал шефу дверцу, пока я не отойду.
— Одна минута, и отъедем, командир, — сказал двухметровый. — Не нервничай.
— А я не нервничаю. Я службу выполняю. Здесь посольство. Не положено.
Я изображал ментокозла, который рад случаю скрасить скучное дежурство. Набычился, расставил ноги — типа не отступлюсь, с места меня не сдвинешь. Только не забывал демонстрировать пустые руки, а то второй телохранитель тоже впился в меня взглядом, полез щупать себе подмышку.
В лимузине чуть приспустилось заднее стекло. Мягкий голос прокартавил:
— Макс, уже 'еши эту п'облему века. Меня люди ждут.
Верзила левой рукой (правая осталась на рукоятке) достал из нагрудного кармана купюру.
— Плата за минуту парковки.
Я огляделся, как это сделал бы всякий мент в такой ситуации. Быстро цапнул бумажку.
— Ты чего? Тут камера... Одна минута, ребят. А то мне влетит. Эти (я кивнул на посольство) жалобу накатают.
— Давай-давай, топай. Сейчас отъедем.
Только когда я повернулся спиной и двинулся назад, к будке — и то не сразу, а через пару секунд, охранник тронулся с места.
Я неторопливо спрятал деньги в правый карман. Потом исполнил упражнение.
Мгновенный разворот на каблуке. Пистолет уже в руке. Он плоский, легкий. Шесть специальных пуль. При попадании раскрываются лепестками, внутри яд. Неважно, куда попадет — результат гарантирован.
Фиксер как раз вылезал из машины, даже еще не распрямился.
Реакция у него тоже была неплохая. Успел повернуть голову, даже разинуть рот, будто готовясь проглотить пулю — ствол был направлен ему прямо в пасть.
Я чуть дернул рукой. От крыши автомобиля брызнули искры. Фиксер присел.
Хваленые телохранители меня разочаровали. Пока они вынимали свои пушки, я запросто успел бы шмальнуть еще минимум трижды: разок для верности в клиента, и по разу в каждого из них. Потом дунул бы через дорогу, красивыми зигзагами. Перемахнул через ограду особняка напротив. Пока из джипов вылезли бы остальные, меня б и след простыл.
Я, улыбаясь, навел дуло на своего долговязого знакомого.
Ну давай уже, дылда, стреляй.
Сейчас будет больно, эту боль не заглушит даже сулажин. Но всё быстро кончится. И я, чище первого снега, окажусь там, где меня встретит Бог.
Если Он, конечно, есть.
Цепочка решений, которые Вы принимали в пунктах разветвления сюжета, определилась формулой Вашего подсознания и складом Вашей личности. (Если, конечно, вы не жали на иконку совершенно бездумно). В результате получился жанр и финал, который позволяет предположить о Вас следующее.
Вы скорее человек действия, а не рефлексии. Вы не боитесь новизны и эксперимента. Вы способны резко менять свою жизнь. Не любите монотонности и рутины. Любите приключения и имеете некоторую склонность к авантюризму.
