— Прекрасно, но сначала перерыв на ленч, — сказал он и лихо стукнул деревянным молотком по подставке. — Объявляю перерыв до половины второго. Присяжные не должны обсуждать дело ни между собой, ни с посторонними.
— Прошу всех встать! — голосом городского глашатая объявил судебный пристав, как только судья Дейвидсон поднялся из-за стола.
Бостон, штат Массачусетс
5 июня 2006 года, 12.05
Почти все зрители потянулись к выходу, но Алексис Бауман осталась на месте. Она смотрела на мужа, который сидел на стуле, опустив плечи и свесив голову. Ей казалось, что супруг похож на полуспущенный воздушный шар. Над ним, чуть склонившись, стоял и что-то негромко говорил Рэндольф. Одну руку он держал на плече Крэга. С другой стороны от Крэга находился Марк Кавендиш. Помощник Рэндольфа собирал со стола и складывал в кейс все, что использовалось во время заседания, — документы, ноутбук и юридические справочники. Алексис казалось, что Рэндольф пытается в чем-то убедить мужа, и она не знала, как поступить — вмешаться или немного подождать. Решив ждать, она стала наблюдать за истцом, который проходил через дверцу в барьере, отделявшем участников процесса от зрителей. Выражение его лица, как и в ходе заседания, оставалось безучастным, а манера держаться — индифферентной. Он подошел к молодой женщине, которая держалась, как и он, а ее наряд был женским вариантом его одежды. Пара очень походила на две горошины из одного стручка.
В качестве штатного больничного психолога Алексис много раз и в разных качествах — главным образом как эксперт — выступала свидетелем на судебных слушаниях. По собственному опыту она знала, что суд оказывает сильнейшее воздействие на всех, и в первую очередь на врачей, обвиняемых в профессиональных ошибках. Особо отрицательное влияние он должен был оказать на ее мужа, который, как она знала, в последнее время был очень уязвим. Отрешения этого суда зависело очень многое в их дальнейшей жизни. Алексис умела сохранять объективность даже в личных делах. Ей были прекрасно известны как слабые стороны Крэга, так и сильные. Алексис знала: если Крэг не выиграет процесс, в ходе которого ставится под сомнение его врачебная компетентность, ему вряд ли удастся восстановить полнокровную жизнь, в которой начался сбой еще до того, как ему был предъявлен иск. Ее супруг переживал типичный кризис среднего возраста. Он прежде всего был врачом, и его пациенты всегда оставались для него на первом плане. Алексис знала об этом с момента их первого знакомства и не только соглашалась с подобным поведением, но даже им восхищалась. Работая в известной больнице, она по собственному опыту знала, что профессия врача (особенно такого высочайшего специалиста, как ее муж) является одной из самых тяжелых профессий в мире.
Но дело, как сказал ей Рэндольф, может быть проиграно, несмотря на то что никакой небрежности со стороны Крэга не было. Алексис в глубине души в этом не сомневалась, потому что знала, как Крэг относится к своим пациентам. Он был готов мчаться к ним в любую погоду даже глубокой ночью. Обвинения во врачебной халатности пагубно влияли на его психику, тем более что положение осложнялось еще и возрастом, к которому тоже следовало приспосабливаться. То, что это произошло одновременно, Алексис нисколько не удивило. Ей, как психологу, редко приходилось иметь дело с коллегами, поскольку врачи не любят лечиться, особенно у психолога. Врач дарит внимание и заботу, а вовсе не потребляет. И Крэг был типичным образцом подобного отношения. Она попыталась убедить его обратиться перед судом к психотерапевту, но Крэг отказался. Крэг даже разозлился, когда она через неделю повторила предложение: стало ясно, что его депрессия усиливается.
Размышляя, подойти ли ей к мужу или остаться на месте, Алекс заметила, что в зале, кроме нее, остался еще один человек. Ее внимание привлекла его одежда, по стилю идентичная костюму адвоката истца. Со стороны можно было подумать, что они близнецы. Но, присмотревшись, Алекс обнаружила, что незнакомец был раза в полтора крупнее Тони, а его кожа была бледнее и со следами юношеских угрей. Скулы изуродованы глубокими шрамами, оставшимися скорее всего после сильного ожога.
Тони Фазано вдруг резко прервал разговор с помощником, схватил свой портфель из кожи страуса и, быстро пройдя через дверцу в барьере, чуть ли не бегом направился к выходу. Было ясно, что адвокат крайне раздосадован своей оплошностью. Алексис очень удивилась столь неадекватной реакции — выступление Тони прозвучало, к сожалению, весьма эффектно и явилось причиной подавленности Крэга. Адвокат, не замедляя шага и даже не повернув головы, произнес «Франко!», и «близнец» молча последовал за ним. Через мгновение они исчезли, и створки дверей ответили на их уход зловещим стуком.
Алексис снова посмотрела на мужа. Крэг по-прежнему сидел неподвижно, но Рэндольф уже повернулся в ее сторону. Поймав взгляд Алекс, он жестом пригласил ее подойти к ним.
— Вам следует с ним поговорить! — резко произнес Рэндольф, несколько утратив, как показалось Алексис, свое патрицианское самообладание. — Он не должен демонстрировать уныние и держать себя так, словно уже потерпел поражение. Мой опыт говорит, что у присяжных есть особое чутье, они способны уловить умонастроение обеих сторон. И в соответствии с этим они и принимают решение.
— Вы хотите сказать, что присяжные могут вынести решение не в пользу Крэга только потому, что он так растерян?
— Именно это я и говорю. Вы самым решительным образом должны повлиять на него. Если он будет вести себя в том же духе, присяжные могут решить, что он считает себя виновным. Я не хочу сказать, что они не выслушают показания или проигнорируют факты, но они будут делать это с мыслью, насколько они соответствуют уже принятому ими решению. Поведение вашего супруга превращает нейтрального присяжного в предвзятого участника процесса и переносит бремя доказательств с обвинения на защиту.
Алексис смотрела на Крэга, который, поставив локти на стол и закрыв лицо ладонями, растирал виски большими пальцами обеих рук. Его глаза были закрыты, и он тяжело дышал. Заставить Крэга взять себя в руки было трудной задачей. За все эти месяцы он то впадал в депрессию, то снова выходил из нее. Утром его дух поддерживало предвкушение того, что вскоре все должно закончиться. Однако теперь удачный исход процесса стал вызывать сомнения. Более чем достаточная причина снова впасть в депрессию.
— Почему бы нам не пойти на ленч, чтобы все обсудить? — спросила Алексис.
— Мистеру Кавендишу и мне, к сожалению, придется обойтись без ленча, — ответил Рэндольф. — Мне надо проработать план выступления.
— Неужели вы не проработали его заранее? — удивилась Алексис.
— Конечно, проработал, — раздраженно произнес Рэндольф. — Но благодаря судье Дейвидсону, позволившему мистеру Фазано прибегнуть в своем выступлении к бесцеремонным заявлениям, мне придется внести изменения в свою речь.
— Да, его тирада поразила и меня, — согласилась с ним Алексис.
— И неудивительно. Это была попытка диффамации, попытка облить грязью личность и установить вину по ассоциации, поскольку сторона обвинения явно не располагает убедительными доказательствами наличия врачебной халатности. Единственный положительный момент во всей этой истории состоит в том, что судья Дейвидсон дал нам все основания для апелляции, если в таковой возникнет необходимость. В этом нам поможет и трюк, который выкинул мистер Фазано с решением трибунала.
— Вы полагаете, что это не просто ошибка?
— Вряд ли! — с презрительной усмешкой сказал Рэндольф. — Я просмотрел несколько его дел. Фазано — это тип адвоката в самом худшем его проявлении. У этого человека нет совести. Об этом свидетельствуют дела, в которых он участвовал.
Алексис не была в этом уверена. Если сцену с помощницей Тони разыграл, то ему следовало бы присудить «Оскара» за лучшую мужскую роль.
— Мне еще надо все осмыслить, а вы уже толкуете об апелляции, — со вздохом произнес Крэг.
— Нам надо готовиться к любому исходу, — ответил Рэндольф.
— Пока вы будете готовиться к выступлению, — сказала Алексис, — мы с доктором Бауманом немного пройдемся.
— Превосходно! — бодро ответил Рэндольф, обрадовавшись предоставленной свободе. — Встретимся здесь, и постарайтесь не опаздывать. Судья Дейвидсон при всех своих недостатках всегда точен и требует такой же точности от остальных.
Алексис проводила взглядом Рэндольфа и его помощника Марка, которые прошли через зал суда и скрылись за дверями. Муж был мрачнее тучи. Усевшись на место адвоката, Алексис спросила:
— Как насчет ленча?
— Мне сейчас не до еды.
— В любом случае лучше уйти отсюда. Казенная обстановка действует на нервы.
