Она прошла мимо нескольких дверей, пока не добралась до нужной. За решеткой Альва видела знакомые вещи — велосипед, который стал ей слишком мал и который теперь следовало продать через Интернет, порванный абажур, починить который ни у кого не находилось времени, чемоданчики Эббы и Санны, с которыми они ездили в спортивный лагерь.
Альва вставила ключ в замок и едва успела повернуть его, как все погрузилось в темноту.
Все вокруг стало черным-черно, и это напомнило Альве, что окон на чердаке нет. Она вздохнула и повернулась, чтобы идти обратно к выходу.
Пробираясь через темноту, она вела рукой по стене, ощущая ладонью двери кладовок и их проволочные сетки. Девочка слышала собственное дыхание и стук обуви по бетонному полу и думала, что Эбба и Санна, наверное, вопили бы, если бы с ними такое случилось. Но сама Альва просто прошла по коридору в обратном направлении и снова включила свет.
Она подперла дверь так, чтобы на чердак проникал свет с лестницы, а потом начала осматривать коробки. В первой оказалось полно старых мягких игрушек, принадлежавших Эббе и Санне, и Альва удивилась: зачем они вообще нужны сестрам? Вторая коробка была забита фарфором, который не подходил по стилю к их кухоньке. В следующих лежали зимние вещи, книги и игрушки. Когда Альва перебрала все коробки и разложила вещи обратно по местам, она почувствовала, что вот-вот расплачется, чего не случалось с ней уже давно.
* * *
Девочка беззвучно всхлипывала. Он смотрел на нее, чтобы понять, что случилось, смотрел осторожнее, чем обычно во время своих наблюдений за людьми. Он обнаружил, что движется медленнее, чем всегда, как будто зная, что девочка может почувствовать его присутствие, что она — из тех немногих, кому дано видеть больше. Интересно, подумалось ему, почему она плачет, почему она тут одна и никто ее не утешает. Бросив на девочку последний взгляд, он повернулся, чтобы идти домой.
Он разулся в темном коридоре, полном застарелых парфюмерных запахов. Поставил ботинки на полочку для обуви, повесил куртку. Затем направился в ванную, где было влажно и сумеречно.
Промывая царапины на руке, он думал об этой девочке. В ней было нечто особенное. Даже закрывая глаза, он по-прежнему видел перед собой как наяву ее круглые щечки и светлые волосы.
Он оставил в тазике бумажные салфетки, пропитанные кровью, и пошел обратно в прихожую. Дверь в самую большую спальню была открыта, он остановился и стал смотреть на ту, что там находилась. Она обернулась, когда он во всю ширь раскрыл дверь.
— Это ты? — спросила она, садясь в кровати.
— Да, это я, — сказал он. — Спи дальше, я сейчас тоже лягу.
— Ты не должен выходить так поздно, это нехорошо для тебя.
Он пробормотал что-то в ответ и забрался в собственную постель. Дверь в комнату его матери была открыта, и свою он тоже не стал закрывать. Он слышал доносящийся через прихожую храп, но все равно не мог расслабиться.
* * *
Грохнула, захлопнувшись, дверь, и звук этот разнесся по всему подъезду. Ванья поднялась на несколько ступенек и повернула ручку люка мусоропровода.
Открылась другая дверь, и Ванья увидела женщину средних лет. Она была привлекательной, с высокими скулами и тонкими струящимися светлыми волосами, которые ниспадали на плечи и спину.
— Здравствуйте, — сказала женщина, — мы с вами толком не познакомились. Меня зовут Анита.
Ванья положила свой мешок с мусором.
— Привет, — проговорила она, протягивая руку. — Я — Ванья. Переехала сюда с дочерьми некоторое время назад.
— Да, я видела ваших девочек во дворе. Они такие забавные в этом возрасте, правда? Моей восемь лет.
Анита сняла очки для чтения и потерла нос, чтобы избавиться от следов, которые они оставили.
Ванья засмеялась:
— Точно! Я пока не наблюдаю никаких признаков бунта, но посмотрим, что произойдет, когда грянет подростковый возраст.
Дверь приоткрылась чуть сильнее, и Ванья инстинктивно вытянула шею, чтобы увидеть соседкину квартиру. Та казалась больше их квартиры и светлее.
— На самом деле, — сказала Анита, — я просто хотела спросить… может, вы слышали что-нибудь еще про…
Она осеклась и сложила руки на груди.
— Я немного напугана, — продолжила она. — У нас с Фридой больше никого нет. Страшно, когда такие ужасные вещи происходят совсем рядом, прямо в нашем доме.
Ванья положила руку ей на плечо:
— Да, действительно страшно. Я тоже тут одна с детьми. Это по-настоящему жутко. Я начинаю задаваться вопросом, куда же привезла дочерей.
Анита провела рукой по щеке и робко улыбнулась Ванье:
— Черт, меня так легко запугать!
Внизу с грохотом открылась и закрылась дверь в подъезд. Ванье показалось, что на лестнице сразу похолодало.
— Меня тоже, — сказала Ванья, — но все-таки очень хорошо, что убийцу уже поймали, от этого становится спокойнее. Нам не о чем волноваться.
Глаза Аниты расширились, и она коснулась Ваньиной руки:
— Разве вы не слышали? Это сделал не ее муж. Полиция опустила его, когда пришли результаты вскрытия. Экспертиза нашла у нее под ногтями ДНК какого-то другого человека. И в квартире обнаружены неопознанные отпечатки пальцев. Наверняка они принадлежат убийце — кажется, гостей там не было уже довольно давно.
Она говорила почти неслышно, задыхаясь. Ванья отступила на шаг.
— То есть как?
Где-то на лестнице раздался звук шагов. Анита зашептала на ухо Ванье:
— Йенс уже вернулся домой и снова тут живет. Я встретила его вчера на лестнице и не смогла заставить себя поздороваться. Просто не смогла, и все. Как он вообще может тут оставаться? — Анита покачала головой, и ее длинные серьги мотнулись возле шеи. — Ее ведь нашли на полу в прихожей. Тело уже начало разлагаться. Мне всегда нравилась Лили, она иногда заскакивала — то молока одолжить, то сахара.
Ванья сделала шаг в сторону, когда мужчина, которого она никогда раньше не видела, прошел у нее за спиной. Подождав, пока он поднимется настолько высоко, чтобы не слышать их разговора, Анита продолжила:
— И это заставляет задуматься. В прошлом году здесь погиб парень. Действительно ли это был несчастный случай? Нельзя не засомневаться, правда же? И та женщина с четвертого этажа, которая умерла весной. Да, она была старая, но никогда не знаешь точно…
Ванья ощутила приступ неуверенности. Она улыбнулась Аните и отступила назад, к своему мусорному пакету.
— Мне нужно ужин готовить, скоро девочки с тренировки придут.
Анита вернулась в свою квартиру.
— Конечно, — сказала она, — но расскажите мне, если что-то услышите. Не хочу сплетничать, но вы же понимаете, каково это. Лучше бы знать, что тут происходит.
— Это точно! — горячо согласилась Ванья и взялась за мусор.
— Ладно, пока прощаюсь. — Анита закрыла дверь.
Люк мусоропровода все еще был открыт, и Ванья уставилась в темную дыру, вглубь ведущей куда-то в подвал трубы. Не соображая, что делает, она сунула туда голову и осмотрелась. А ведь внутри этого здания должно быть довольно много свободного пространства, вдруг осенило ее, просто обычно об этом никто не задумывается, когда дом такой большой. Картина извилистого лабиринта сложилась у нее в голове, и следом пришла мысль о ходе, ведущем в пирамиду Хеопса.
Они с Томасом ездили в Египет во время медового месяца, еще до рождения девочек. Несмотря на склонность к клаустрофобии, она поддалась на уговоры мужа и спустилась в этот тоннель. Он был узким, и Ванья чувствовала, как в темноте от холода древних камней ее голая кожа покрывается мурашками. Снаружи на солнышке она вся пропотела, хотя была в одной только безрукавке, но стоило оказаться внутри пирамиды, как пот высох, а кожа стала холодной и липкой.
Спускаясь в темноте по ступеням, приходилось обеими руками касаться стен, чтобы сохранять равновесие. Томас шел впереди, и сзади им на пятки наступала большая туристическая группа. Ванья хотела повернуть обратно, но в тоннеле это было невозможно, к тому же туристы подталкивали ее вперед. Она спотыкалась на неровных ступенях, и сердце билось все быстрее и быстрее. Иногда, когда тоннель делал резкий поворот, Томас исчезал из вида. Туристы шли тихо. И давила тьма.
