Вдобавок оказалось, что в Израиле слишком много евреев. Такое открытие сильно раздражало большинство выходцев из России. В свою очередь, коренные жители Израиля считали русских евреев людьми второго сорта и сплошь, почти без исключения, идиотами.
Однако самая большая неприятность пришла в семью Периклес совсем с другой стороны. Первые же весенние ветры принесли из пустыни Негев туманы тончайшей известняковой пыли. Вездесущая взвесь, к которой большинство населения Израиль за пятьдесят с лишним лет привыкло, неожиданно подействовала на мужа Мирры Герцевны: он стал быстро и необратимо слепнуть.
Через полтора года они вернулись. Для мужа резкие перемены жизни оказались роковыми. Два десятилетия непрерывного стресса – что в России, что в Израиле – разбудили чудовище: у мужа обнаружили рак печени. Но слишком поздно. Болезнь развивалась скоропостижно, Соломон Аронович сгорел в две недели.
Овдовев, Мирра Герцевна пошла работать. Израильскую пенсию она потеряла. Путинско-медведевской хватало на три недели жизни, да и то если не платить за квартиру. А квартплата в Петербурге сжирала половину пенсионной подачки.
Устроилась быстро – в городе Мирру Герцевну хорошо помнили. Перед ней прошло несколько начальников горздрава. Но самым колоритным оказался нынешний – Ефим Евсеевич Беленький.
До того, как стать главным врачом огромного города, Ефим Евсеевич торговал бананами. «И там бизнес, и здесь бизнес, – с безупречной логикой рассуждал он. – Кто сказал, что начальник медицины должен быть врачом? Вот первый путинский министр здравоохранения Зурабов – страховой агент по профессии. Бывший разведчик Путин решил, что агент способен работать кем угодно. И правильно решил – может. Агента сменила всенародно любимая красавица Таня Голикова – кто она по профессии? Бухгалтерша. Самая обыкновенная. И никакого вреда, кроме пользы. Для себя».
Демидов ходил у него любимчиках. Председатель комздрава прежнее дело не бросил. Но, поставляя в город бананы, он стал поставлять и другой товар: богатых пациентов в Успенскую клинику. Брал хорошие комиссионные. Потому и обхаживал Демидова: главврач лично контролировал лечение каждого пациента от председателя комздрава.
Но вдруг Беленький перестал с Демидовым общаться. Даже по телефону. Перестал принимать. Главврач Успенской тоскливо встревожился. И месяц назад Крачков шепнул Демидову: прошел слушок, будто бы Ефим Евсеевич не прочь стать акционером антиракового фонда и вовсю ищет подходы к Соломону Златкису.
– Нам-то что? – ответил на это Демидов. – У них своя свадьба, у нас – своя. Пусть у Златкиса голова болит.
Крачков тогда сказал Демидову не все. Фонд был дальней целью Беленького. Ближней стала Успенская клиника. Ефим Евсеевич просидел как-то вечерок с калькулятором и понял, что пора ему становиться главным врачом. Онкология стала невероятно прибыльным бизнесом, надежным и с мощными перспективами непрерывного расширения.
Демидов уже не выдерживал неопределенности в отношениях с начальством и решил, что надо Беленького так или иначе проявить, как проявляют фотоснимок.
Мирра Герцевна встретила Демидова теплой и даже радостной улыбкой – как друга или хорошего знакомого, хотя он не был ни тем, ни другим. Полная брюнетка с узкой седой прядью ото лба в черных волосах, она и в пятьдесят восемь оставалась красивой и соблазнительной. Вокруг нее постоянно роились мужики, причем, большей частью молодые. А Демидов, каждый раз встречаясь с ней, испытывал чувство тоскливой вины: ее муж умер два года назад именно в Успенской. И не опухоль желчного пузыря стала причиной – она-то оказалась доброкачественной. Умер Соломон Аронович от внезапной остановки сердца.
Прижав палец к губам, Мирра указала Демидову на дверь начальника. На ручке висела табличка: «Тишина! Идет совещание!» Сквозь двойную обивку двери доносились приглушенные автоматные очереди и изредка – выстрелы из пистолета. Когда рванула граната, Демидов глубоко вздохнул и рывком открыл дверь.
– Что? Что такое? – вскочил Беленький во весь свой полутораметровый рост.
От его бритого черепа разбегались по сторонам солнечные зайчики. На мониторе компьютера главного городского врача гремел бой, пылали пожары и падали, взрываясь, вертолеты.
Демидов широко улыбнулся и развел руки, точно осмелился обнять начальника.
– А-а-а! – протянул Беленький. – А кто к нам пришел? Сам Сергей Сергеевич! – и упрекнул: – Совсем пропал, не заходишь. Гордый стал? Ой, гордый! А я думаю: что там с нашим главным спасателем, может, самого спасать надо?
Демидов, словно защищаясь, поднял обе ладони.
– Нет. Пусть все остается, как есть.
Беленький зыркнул на дисплей и вдруг крикнул в сторону двери:
– Мирра! Что такое? Куда смотришь? Совещание! – стукнул кулаком по столу.
– Она не виновата, – мягко произнес Демидов. – Я ее немножко обманул. Сказал, что вы срочно вызвали. Она же у вас как цепная – никого не пускает!
– Что да, то есть, – довольно согласился Беленький. – За то и ценю.
– Проходил мимо, дай, думаю, загляну. Да и дело есть, без вас – никак.
– А позже? Месяцев через пять-шесть?
– Можно. Но лучше, чтобы вы узнали раньше Минздрава и руководства Европейского антиракового фонда.
– Хорошо. Только по-быстрому. Опаздываю! Совещание у губернаторши, сама Валя лично мне звонила. Пробки проклятые – по городу не проехать. Сколько богатых развелось – как тараканов!
– Автомобиль стал не средством передвижения, а всеобщим бедствием, – поддакнул профессор Демидов. – И как быстро стал!
– А у тебя какая тачка?
– Да никакая, – ответил главврач. – Метро – мой любимый транспорт. Удобнее и безопасней.
– Нехорошо, нехорошо… – по стенам кабинета разбежались солнечные зайчики от черепа хозяина. – Ты словно акцию, политическую… Хочешь себя чистым демократом показать? Как Ельцин? Тот тоже на трамвае в министерство ездил. Целых два раза. В политику собрался?
– И в мыслях не было! – возразил Демидов. – Достаточно с меня моей операционной и моих больных.
– Тогда садись на тачку. Шофера найми! Положение у тебя такое – мерседес тебе нужен или лексус. Нельзя так пренебрегать репутацией фирмы. Народ-то знаешь, как? Нет у главного тачки, значит, денег нет. Денег нет – плохо зарабатывает. Плохо зарабатывает – клиентов нет. А почему нет клиентов? Да потому что главврач лох и все его подчиненные лохи. И кому ты такой нужен?
– Не думал, что автомобиль – так важно.
– Очень важно! Одно дело фирмач с ролексом – о-о-о! Значит, умеет и рубить, и пилить… И бюджетные, и другие. А без ролекса и тачки – идиот, неудачник, ничего не умеет. Слушай сюда: чтоб завтра купил лексус или хотя бы тойоту… крузер, например.
– Завтра? – растерялся Демидов. – Прямо завтра?
– Можно и послезавтра, – великодушно разрешил Беленький. – Но без тойоты на пушечный выстрел не подходи! Понял?
– Да, кажется…
– Так! По-быстрому! – приказал Беленький. – У тебя… – он внимательно посмотрел на свой ролекс и, поймав взгляд Демидова, пояснил: – У президента нашей России, у Путина, такие же. Только похуже. Мои двести двадцать тысяч, а у него за двести.
– Двести двадцать тысяч рублей? За часы? – охнул Демидов, торопливо пряча в карман правую руку со старенькой «Победой». – Невероятно!
– Конечно, невероятно! – презрительно отпарировал Беленький. – Кто будет с рублями позориться? Не рублей, профессор, а баксов! Двести двадцать тысяч зеленых баксовых долларов!
Демидов уложился в четыре минуты. Он достал из кейса служебную записку на двух страницах и просто зачитал ее. Суть была простой: растет общая смертность среди онкологических больных из-за недоступности онкологической помощи, которая со дня на день неуклонно дорожает. Но если государство возьмет на себя финансирование хотя бы части коек Успенской клиники, благодарность народа не будет иметь границ. Это очень важно в любой предвыборной кампании. И для граждан неплохо.
– А главное, Женева получит дополнительную выгоду, не только материальную. Думаю, руководство фонда оценит нашу с вами инициативу… – подчеркнул Демидов. – И народ будет хоть чему-то рад.
Однако Беленький словно ничего не слышал. Даже аргумент с выгодой и лобовое предложение взятки в виде будущей благосклонности швейцарского начальства до него не дошли. Он покопался в своих бумагах, снова включил компьютер и уставился на дисплей. Потом нехотя оторвался от экрана и сочувственно почмокал:
– Да, народ… Опять народ! Откуда он вообще берется, этот народ? Понять не могу. Ты мне лучше скажи: почему у твоей клиники такое идиотское название?
Главврач от неожиданности сразу не понял.
– Название? Идиотское? Что в нем идиотского?.. – наконец, выговорил Демидов.
– Он еще спрашивает! Нет, он еще у меня спрашивает! – простер руки к потолку Беленький. – А подумай – подумай сам! Головой подумай!
