Император посмотрел на Орокина мутным взглядом.
— Три дня… У них есть три дня на апелляцию, после чего их имущество уйдет с молотка…
В дверь постучали.
— Войдите.
Зашел гвардеец, а следом за ним вошла девушка. В руках она держала поднос, на котором лежали ампулы. Поставив его на столик рядом с тахтой, девушка, молча, удалилась в сопровождении гвардейца.
Как только дверь закрылась, Император энергично закатал правый рукав рубашки. Сняв перчатку, он обнажил биомеханический протез, который представлял собой смесь силикона, титана и искусственных нервных окончаний.
— Что это? — спросил полковник Орокин, указывая на ампулы, лежащие на подносе.
— Мои лекарства. В последнее время я очень болею, Уэйн. Акритские медики только разводят руками. Николас привез какую — то наносыворотку из Даутсона. Вот она меня и ставит на ноги, — с этими словами Император вынул пустую ампулу из протеза. — А мне это необходимо. Ты же знаешь, Уэйн, если я проявлю слабость, эти грифы растащат меня по кусочкам… Империя уже не та… Потеря Акритом контроля над технологиями сделала Императора марионеткой в руках бюрократов. Но казнью викария Эритеи я покажу им, кто здесь главный…
Вставив ампулу в протез и нажав какую — то кнопку, Император замер. Через полминуты, размяв шею, он принялся медленно разворачивать правый закатанный рукав рубахи. Натянув перчатку на протез, он пошевелил пальцами так, будто это были пальцы живой руки. Руки, которую Император потерял в битве при Сан — Паулу. Только Орокин и сам Император знали правду, как это на самом деле произошло. Это был их общий большой секрет, скрепленный армейской клятвой.
— Чуть не забыл, — резко оживился Император и, застёгивая на ходу пуговицу на рукаве, двинулся к рабочему столу.
Взяв большой плотный конверт, Император вернулся обратно и, сев на тахту, стал его распечатывать.
— Николас сказал мне, что оставил приглашение на день рождения моих внучек на столе, — пояснил свои действия Император, лицо которого выражало крайний интерес.
Достав открытку, Император пальцем прикоснулся к условному изображению отпечатка пальца. Над открыткой стали вспыхивать голографические фейерверки. Далее появилось изображение двух девочек, которые держались за руки. Одетые во всё белое, они изображали маленьких фей. Экспозиция была ещё интересна тем, что голография добавляла им крылышки, что действительно делало их похожими на маленьких сказочных фей, парящих в воздухе.
— Любимый дедушка, — заговорила одна проекция, — приглашаем тебя на день нашего рождения!
— Приезжай, пожалуйста, мы очень тебя ждем! Все мы — я, Кати, мама Луиза и папа Николас, — произнесла вторая проекция.
Затем они закружились в вальсе среди голографических снежинок. Остановившись, проекции спросили в один голос:
— Дедушка, а теперь угадай, где Кати, а где Анна? — проекции рассмеялись и голографическое изображение погасло.
— Мои ангелочки, — сказал, улыбнувшись, Император и снова нажал на открытку.
Лицо императора — дедушки коренным образом отличалось от императора — правителя, которого Орокин видел на различных правительственных заседаниях. «Добрый дедушка, безгранично любящий своих внучек», — пронеслось в голове Орокина. Однако глаза Императора говорили еще кое-что… «Наркотик… Теперь всё вставало на свои места… Теперь понятны и резкие смены настроения Императора, и его безрассудство». «…Николас привез какую — то наносыворотку из Даутсона», — Орокин вспомнил слова Императора. Теперь ему стало понятно, что лекарство, которое принимает Император, скорее всего является каким — то синтетическим наркотиком. «Интересно, а он сам об этом знает или хотя бы догадывается?»
Полковник вспомнил дело медицинской корпорации «Д&С» из Даутсона, которая в своё время сделала большие деньги, наводняя черный рынок синтетическими наркотиками. Дельцы с атлантического побережья снабжали ими весь север Евразии. Скандал поднялся после того, когда глава Московии — Патриарх Пимен, обратился по дипломатическим каналам к Императору с призывом «остановить антихристов». Патриарх Пимен имел большое влияние на территориях восточной Европы и Зауралья. Придерживаясь политики нейтралитета в противостоянии между Акритской метрополией и Кайпианским союзом, Пимен «между строк» дал понять о том, что если просьба его святейшества не будет удовлетворена, то «он примет все необходимые меры». Под «необходимыми мерами» подразумевалось то, что территории Московии будут предоставлены кайпианцам в качестве перевалочных баз. Император не пошел на конфронтацию с Патриархом и дал уголовному делу ход, несмотря на то, что по имеющейся у полковника Орокина информации Мартин сам имел какие — то интересы в фармацевтическом бизнесе Даутсона. «Если глава государства под чем — то подобным, — подумал Орокин, — то дела дальше могут пойти просто непредсказуемо».
Орокин давно набил оскомину Спектрату, и те даже пытались лишить его «Седьмой печати». Полковник был одним из немногих в метрополии, кто имел «Седьмую печать» — особый криптографический ключ, дававший право доступа к сверхсекретной информации. Именно поэтому он был назначен главой Корпуса внешней разведки метрополии как лицо, которому Император безгранично доверял. Информация о Паноптикуме, полученная в найденных ковчегах, подпадала под гриф «Седьмой печати».
«Всё это неспроста, — подумал Орокин. — Даже эта открытка не что иное, как напоминание «о папе Николасе». «Обыватель бы, наверно, подумал, что я бесчувственный ублюдок, — Орокин даже улыбнулся при этой мысли. — Однако в этой игре особое внимание нужно уделять деталям».
Прозвучавший бой часов возвестил о том, что нужно возвращаться в Сенат, и добрый император — дедушка снова превратился в угрюмого императора — правителя. Бережно положив открытку на столик, Император накинул шинель, после чего промолвил:
— Пойдем, Уэйн, осталась торжественная часть…
* * *
— …Мы помним тебя, Эрик, как Первого Императора, и восхваляем твоё имя в веках, как имя основателя Акритской метрополии — законной наследницы Великой Римской Империи.
Закончив речь, Император возложил цветы к статуе, стоявшей первой в ряду из восьми скульптур, изображавших предыдущих правителей метрополии. Заняв императорское кресло, он принялся наблюдать, как другие члены Сената произносят свои торжественные тирады. Внезапно зашел церемониймейстер и быстрым шагом через весь зал направился к Императору, нарушая все церемониальные нормы. Значит, что-то пошло не по сценарию.
— Ваше Императорское Величество, за дверью сын викария Эритеи. Просит уделить ему время. Говорит, что очень срочно, информация государственной важности, — прошептал церемониймейстер на ухо Императору.
Император, кивнув, встал с места и громко, прервав церемонию, произнес:
— Господа! К нам пришел Томас ДиАнжело, сын викария Эритеи. Викарий Дэвид ДиАнжело почему-то не появился после трехчасового перерыва, возможно, немного перебрал в баре… Томас что-то хочет нам сказать. Говорит, что срочно…
Император улыбнулся и, обращаясь к членам Сената, которые с благоговением стояли возле статуй, добавил:
— Эту пьесу вы доиграете потом, господа, тем более что ваша игра просто отвратительна…
Викарии переглянулись, но, молча, заняли свои места. Император присел обратно и подал знак церемониймейстеру, чтобы тот впустил сына викария Эритеи.
В зал зашел человек среднего роста, одетый по последней акритской моде. Его длинные коричневые волосы и одежда были намочены дождем. Орлиный нос выделялся на фоне острых ушей, характерных для всех ДиАнжело. Враги Дэвида ДиАнжело даже поднимали вопрос в Сенате: не попадает ли данная форма ушей под «акт о чистоте человеческой расы»? Однако главный Судья, ссылаясь на заключение эксперта, дал отрицательный вердикт. За этот вердикт семья ДиАнжело, чей бизнес был связан с многочисленными рудниками Эритеи, щедро заплатила главному Судье. Однако глава семейства даже не догадывался о том, что идейным вдохновителем этой разводки был сам главный Судья, заплатившим врагам ДиАнжело в Сенате из полученного за вердикт гонорара.
Томас ДиАнжело подошел к возвышению, на котором стояло императорское кресло, и преклонил колено.
— Ну, — начал Император, — расскажи мне и всем здесь собравшимся, из — за чего мы прервали церемонию почитания Первого Императора!?
Томас приподнялся и попытался изобразить на лице радость.
— Ваше Императорское Величество, мы совершили невозможное!!! Мои люди арестовали группу заговорщиков из «Седьмой печати». При них был обнаружен этот артефакт, — при этих словах Томас достал прозрачный кристалл размером с ладонь ребенка и, подойдя к Императору, положил его перед ним. — Это кристалл Квинта…
