Ознакомительная версия.
– Дети! В темноте! Дети одни в темноте! А вы… А вы! Чтобы вам так же! Чтобы ваших детей так же! Немедленно вызывайте команду спасателей! Вызывайте милицию! У меня там ребенок! Да что ж это такое!
Бабка покосилась на даму с опаской, неодобрительно покачала головой и снова погрузилась в изучение асфальта.
– Ну где у них тут спасатели? – всхлипнула барашек.
– Да не волнуйтесь вы так, – с отвращением погладила ее по руке женщина с акселератом на плечах. – Ну зачем вам спасатели? Их же там не в заложники взяли…
– В заложники, вот именно в заложники! – снова оживилась барашек. – Нам тут ничего не видно. Мы тут ничего не знаем. Мы совершенно не знаем, что там происходит! Пустите меня! – Барашек резко рванулась вперед и попыталась оттолкнуть билетершу от входа в Пещеру. – Пустите меня туда!
– Не имею права, – ответила бабка и уперлась всем телом. – Да успокойся ты, полоумная, прости, Господи!
– Это я полоумная? – взревела барашек и дернула билетершу за блестящие желтые волосы.
Куцый, дешевенький бабкин парик остался в ее руке.
– Ой, – тихо сказала барашек и разжала пальцы.
– Не, ну женщина, ну вы совсем, что ли? – заступился кто-то за билетершу. – Верните бабуле волосы.
– Да не нужны мне совсем ее волосы… – стушевалась барашек. – Я к ребенку хочу пройти… Или чтобы она вызвала спасателей…
– Ну не могу я никого вызвать, ну не могу, ну, – заныла билетерша, подняла с земли свой парик и нахлобучила его на лысую голову. В синтетической прическе застряли кусочки семечной шелухи.
– Почему не можете?
– Да потому что я тута билеты просто проверяю на входе. Я тута вообще никто!
– А кто тут кто? Ну-ка, кто тут кто? – закудахтала дама с кудряшками. – Позовите мне тогда того, кто тут кто!
– Тот Кто с вами говорить не станет, – странно огрызнулась старуха.
Из Пещеры вынырнул низкорослый таджик в синей спецовке. Подошел к билетерше и тихо что-то забубнил. Старуха несколько раз кивнула.
– Ну что? Что там? – забеспокоились в толпе.
– Да усе в порядке, я же ж вам говорила. Починили свет. Все выйдуть сейчас.
Через минуту дети начали выходить из Пещеры. Вид у них был немного озадаченный, но совсем не испуганный. Родители подбегали к своим чадам, гладили их по голове, прижимали к груди.
Наконец вышли все. Дети потащили родителей к палаткам с ход-догами и минералкой, к лоткам со сладкой ватой, к другим исправным аттракционам Чудо-Града. Через пару минут толпа у входа в Пещеру рассосалась. Остались лишь бабка-билетерша, барашек – она держала на руках конопатую девочку с кукольными льняными локонами и нервно всхлипывала от радости и еще какая-то женщина с грустным лицом.
– Простите, – нерешительно обратилась к билетерше женщина. – Там еще должен был быть мальчик… мой сын… он почему-то так и не вышел…
– Не может быть, – неприязненно отозвалась билетерша. – Усе вышли, женщина. Сколько ему лет, мальчику-то?
– Семь.
– Поищите получше, женщина. Небось, вышел и сразу убег куда-нибудь.
– Нет, он… Он не мог убежать…
Конопатая девочка завертелась на руках у барашка, оглядываясь на женщину. Потом быстро-быстро зашептала что-то на ухо матери. Барашек изменилась в лице, поставила дочь на землю, в свою очередь быстро заговорила.
– Нет, я не выдумываю! Не выдумываю! – громко возмутилась девочка и даже притопнула ножкой для убедительности.
Барашек взяла ее за руку и подвела поближе к билетерше и растерянной женщине.
– Скажи им, Катя. Только, я тебя умоляю, если ты все это просто придумала…
– Я там… мы там катались… и я там сидела, – уставившись себе под ноги, затараторила Катя. – Мы там сидели вместе с тем мальчиком, который… ну, то есть это, наверное, ваш мальчик… мы там ехали в этом кресле… нас было трое: я, он и еще одна девочка, она уже ушла с папой, я видела…
– Катя, не отвлекайся, рассказывай нормально, – вмешалась мать.
– …Ну вот… мы там ехали, а потом погасили свет… все выключилось… и… и мы стали просто висеть… и раскачиваться… ну, мы просто так сами раскачивались, для смеха… и… там у них что-то сверху хлопнуло… и отвалилось… и… и… там было темно, я не знаю… он… он, наверное, хотел посмотреть, что там такое, и… он, кажется, выпал… он упал… вниз… – Девочка подняла, наконец, на слушателей свои большие светло-карие глаза и захлопала длинными ресницами.
– Гос-споди! Господи-господи! – прошептала билетерша и кинулась в Пещеру. Мать пропавшего мальчика и барашек с дочерью побежали следом.
Засеменив было по узкому, оклеенному фальшивыми пенопластовыми сталактитами коридору вперед, к пустым красным сиденьям, старуха вдруг на полпути остановилась, на секунду задумалась – и побежала обратно. Длинным железным ключом она отперла незаметную дверь в стене, у самого входа в Пещеру. Они спустились вниз по скрипучим деревянным ступенькам – в какое-то темное, захламленное подсобное помещение.
Барашек задрала голову: наверху, освещенные тусклыми электрическими лампами, мрачно чернели тросы. Красные пластмассовые кресла с легким скрипом покачивались на них – туда-сюда, туда-сюда…
Билетерша нашарила на стене выключатель, щелкнула. В помещении стало светло. Там были свалены какие-то грязные деревяшки и балки, поломанные кресла, ржавые крюки, гномы, мертвецы и русалки с потрескавшейся от времени краской. Мальчик лежал в центре комнаты, уткнувшись головой в железную сваю. По дощатому полу растеклась – продолжала растекаться – большая кровавая клякса.
– Гос-споди, да что ж это?.. – тупо изумилась билетерша.
– Вызовите «скорую», – мрачно и немного злорадно приказала барашек.
– Да-да. Сейчас вызовем, – покорно ответила старуха.
XI. Детеныш
Первый луч солнца просочился через щель в ставне, прополз по бревенчатому полу. Ярко-лимонной полоской пересек неподвижное лицо Костяной, выхватив из темноты седой клок волос на виске и вытаращенный глаз с огромным черным зрачком.
Реагируя на свет, зрачок медленно, неохотно сузился.
Костяная обычно спала на спине, с открытыми глазами. На нормальной кровати она спать не могла – у нее была больная спина, и она знала, что с такой спиной можно спать только на очень жесткой поверхности. Так что вместо кровати она использовала что-то вроде продолговатого деревянного ящика. Он стоял на четырех чугунных подпорочках. Матраса в нем не было. И подушки тоже. Зато в дне было вырублено большое овальное отверстие – в него она, кряхтя и охая, просовывала свой огромный горб перед сном.
То, что некоторые называли ее постель гробом, Костяной было совершенно безразлично. Она не обижалась.
– Гроб так гроб, – спокойно говорила Костяная. – Главное, чтобы спать было удобно.
Вставала она всегда очень рано. Но на следующий день после того, как она взяла к себе Мальчика, поднялась совсем ни свет ни заря. Не спалось.
Еще только-только рассвело. Она сходила к колодцу, набрала ледяной воды, умылась. Расчесала перед зеркалом редкие пепельно-седые патлы. Потом подошла к спящему Мальчику и долго смотрела на него, любовалась, улыбалась беззубым ртом.
В дверь громко постучали.
Она быстро посмотрела в глазок и открыла; скрипнули несмазанные петли. На пороге стоял, зябко поеживаясь, Бессмертный. Так рано он никогда не приходил к ней. В безжалостном утреннем освещении он казался еще более старым, чем обычно. Кожа на лице и шее была сухая и желтая, как пергамент. А огромные, набухшие мешки под глазами – того же цвета, что столетние ели, растворявшиеся на горизонте. Там, за его спиной.
– Т-с-с! – прошипела Костяная, приложив кривой ороговевший коготь к губам, – он спит. Разбудишь еще.
Она выскользнула наружу, во влажный хвойный туман, и прикрыла за собой дверь.
– Ты чего в такую рань? – спросила просто для вежливости. Она знала, зачем он пришел.
– Хочу спросить кое-что, – прошептал Бессмертный и часто-часто закивал головой. – Насчет этого… человеческого детеныша.
– Ну, валяй, спрашивай.
– Какое было предсказание?
Старуха внимательно посмотрела на него. И сквозь него – туда, на дымчато-синие ели, на темные кляксы туч, вечно заслонявшие восход. Задумчиво пососала во рту свой длинный передний зуб.
– Не томи, – почти беззвучно выдохнул Бессмертный. – Скажи. Какое было предсказание?
– Что он нас всех выпустит, – медленно произнесла она. – Что он сломает Иглу. Что он накормит Того Кто не Может Есть. И настанет конец времен.
Они стояли молча. Глядели друг на друга древними выцветшими глазами.
– Ну вот, я тебе все сказала. Хотя и не стоило бы. Ты не жалеешь, что оставил его? Ты не станешь преследовать его? Не станешь чинить нам препятствия?
Слабая улыбка чуть скривила тонкие бесцветные губы Бессмертного.
– Нет, не стану. Я очень хочу, чтобы сломалась Игла. Я устал. Я ведь так устал. Я хочу умереть.
Помолчали еще.
– Где же будете вы после конца времен? – спросил Бессмертный, просто чтобы поддержать разговор. На самом деле ему это было безразлично.
Ознакомительная версия.
