Быть может, Эрин опасается неприятных воспоминаний – неизбежных во время получения метрики дочери, зарегистрированной под ее прежней фамилией. Вполне вероятно, что Руби не знала отца вовсе, – при Роберте она, во всяком случае, о втором родителе никогда не вспоминала – и представления не имеет, что «Лукас», собственно, не настоящая ее фамилия. Словом, причин для странного поведения Эрин уйма. Одно бесспорно: узнать настоящую причину необходимо – потому, во-первых, что в отношениях с женщинами истина от него вечно ускользала, но главное, чтобы его паранойя, погубившая Дженну, не разрушила и второй брак. Докопаться до фактов – значит уничтожить бурлящее варево подозрений. Другой вопрос – каким образом добыть эти самые факты, не раскачивая семейную лодку.
В десять минут четвертого Роберт затормозил у своего дома. Четырехэтажное здание на солнце выглядело слегка обшарпанным и тусклым, на оконных рамах кое-где шелушилась краска, когда-то кремовая кладка выцвела, а по углам, из-за протекающих сливов, покрылась ржавыми пятнами.
Захлопнув дверцу «мерседеса», Роберт вновь глянул на часы. Руби вернется через час. Чирикая себе под нос, плюхнет портфель в коридоре и после набега на кухню помчится наверх, заниматься уроками или музицировать. Пообвыкнув в Грейвуд-колледже, она теперь пользовалась школьным автобусом – в округе жили еще несколько учеников. А Эрин раньше шести дома не появляется. И все же надо соблюдать осторожность.
– Руби? Эрин? – на всякий случай окликнул Роберт, запирая входную дверь и опуская дипломат на пол у стены. Замер на мгновение, вдохнув густой цветочный аромат – утром Эрин с такой любовью расставляла фрезии на мраморном столике в прихожей.
Цветы всегда были ее страстью, особенно простенькие, полевые, белые или пастельных оттенков. «Маргаритка» обрела популярность лишь благодаря новой хозяйке – Эрин оправдала ожидания Роберта и превзошла их. Впрочем, он и не сомневался в редком трудолюбии и целеустремленности жены. Вскоре после знакомства он поинтересовался ее профессией и удивился, обнаружив, что у нее нет высшего образования. А потом в спорах всегда поддразнивал: мол, адвокат из тебя вышел бы абсолютно неукротимый.
Несмотря на ранний час, Роберт открыл стенной бар в гостиной и щедро плеснул чистого виски. Дожил – пьет днем, да еще и в одиночку. Впрочем, чувство собственной вины перевешивалось ощущением предательства со стороны Эрин.
«Да что за дьявольщина, парень. Глоток виски – не преступление. А жена твоя, черт возьми, не изменяет тебе!»
Роберт выпил и налил еще.
Прежде чем направиться к лестнице, потоптался перед баром в сомнении, медленно поворачивая в ладонях хрустальный бокал из набора – свадебного подарка от родителей Дженны. Стоило вспомнить о покойной жене – и она не заставила себя ждать: в эркерном окне размытой акварелью мелькнуло ее укоризненное лицо. Роберт замедлил шаг и пригляделся: ничего, лишь сияющий веер солнечных лучей. Он пожал плечами, чертыхнулся мысленно – опять воображение с ним шутки шутит – и решительно зашагал наверх. Нет у него времени на призраков из прошлого, что бы они ни порывались ему сказать.
Начал он с компьютера Эрин, от нетерпения терзая мышь, пока машина загружалась. Мансарду дома, недавно переоборудованную, разделили на два кабинета: один для Эрин – чтобы она не засиживалась допоздна в магазине со своей бухгалтерией, другой для Роберта, поскольку он нередко изучал дела клиентов дома.
«Ну наконец-то», – вздохнул Роберт, в очередной раз косясь на часы. И немедленно взялся за дело: прошерстил аккуратно систематизированные папки и бухгалтерские отчеты, не зная, что, собственно, ищет, но в полной уверенности, что поймет, как только обнаружит. Открыл почтовую программу и рассортировал письма так, чтобы сразу обнаружить чаще всего встречающийся адрес. Письма от мужчин открывал все подряд – оптовые заказы на цветы, жалобы на несвоевременную поставку. Проглядел переписку Эрин с владельцем дома, где располагалась «Маргаритка», – о повышении арендной платы. Наткнулся на развлекаловку мамы-дочки, причем в одной цепочке шутливых записочек, начало которой положила Руби, девочка так расхваливала самого замечательного отца на свете – Роберта, что он едва не сгорел со стыда. Но ведь он и сейчас старается ради Руби. Ради сохранения семьи.
Почта Эрин не дала ровным счетом ничего интересного, зато продемонстрировала Роберту, как нелегко ей управлять в одиночку магазином. Нелегкий бизнес для женщины, а Эрин справлялась, и великолепно справлялась. Восхищение женой, однако, Роберта не остановило. Он продолжал копать, прочесывая все подряд – системные файлы, программные файлы, документы, созданные Эрин, историю ее блужданий по Интернету. Пригубил виски, распустил галстук. На верхнем этаже было жарко, он встал, чтобы открыть люк стеклянной крыши, и оцепенел: кто-то поднимался по лестнице. Глянув на часы, Роберт в панике выдернул вилку компьютера из розетки, и компьютер со вздохом отключился, монитор погас. В кабинет вошла Руби.
– Ой. – Она остановилась на пороге. – А я думала, это мама. Услышала, что тут кто-то есть. – Девочка нахмурилась, пораженная присутствием Роберта во владениях матери. Реакция Эрин в мягком варианте.
– А это всего лишь я.
Роберт наконец выдохнул. От него уже прилично попахивало спиртным. Объяснить девочке свое появление здесь, решил он, будет несложно, а вернее всего, и полезно.
– Ты что тут делаешь? – с вызовом поинтересовалась Руби.
Даже интонации материны, усмехнулся про себя Роберт. Однако нежелательно, чтобы она передала все Эрин.
– Ищу твое свидетельство о рождении. – Умение быстро соображать – как-никак часть работы Роберта. – Без него паспорт тебе не выдадут. А ты ведь хочешь попасть в Вену?
– Спрашиваешь! – Подозрение на лице девочки сменилось ликующей надеждой.
– А у тебя вообще когда-нибудь был паспорт?
Она дернула плечом:
– Понятия не имею. Я ж еще не летала на самолетах.
– Ты что-то сегодня рано, – заметил Роберт, скрывая разочарование, что не удалось завершить начатое.
– Теннисный матч отменили. Ребята из другой школы не смогли приехать, нас и отпустили по домам, готовиться к экзаменам. Я на маршрутке доехала, прямо к дому, – прибавила Руби, переминаясь с ноги на ногу.
Взбучки боится, догадался Роберт, – за то, что общественным транспортом воспользовалась, а может, и вообще пешком домой топала. Он решил опустить этот момент – в надежде расположить Руби к себе и добиться помощи.
– Ну а где может быть твое свидетельство о рождении, ты не в курсе?
– В глаза его не видела. Зато я знаю, где мама держит нужные бумажки и всякое такое.
К удивлению Роберта, девочка направилась к столу Эрин, – с виду он выглядел как старинный французский письменный столик, но его конструкция позволяла разместить и стационарный компьютер. Руби полностью вынула средний ящик и, присев на корточки, сунула руку вглубь, до самой задней стенки. Пошурудила секунду-другую, с довольным видом достала обшарпанную черную жестяную кассовую коробку, положила ее на круглый коврик, прикрывающий крашеные половицы, затем вытащила из-под коврика ключик и открыла коробку.
– Ты ведь маме не расскажешь? – Глянув на него, Руби подняла крышку. – Я просто однажды случайно увидела, как она достала эту коробку и что-то туда положила. Мама меня тогда не заметила. Еще подумает, что я специально подглядывала, и рассердится. – От волнения у Руби задергалось левое веко. – А я ведь не нарочно. Я вообще не сую нос куда не надо.
Роберт опустился на коврик рядом с дочерью. Взгляд его был прикован к коробке, словно Руби только что раскопала неизвестную гробницу фараона.
– Не волнуйся. – Он потрепал девочку по плечу. – Пусть это будет наш с тобой секрет, идет?
– Ага. Гляди-ка, точно! Куча бумажек. Между прочим, и мамин паспорт тут. У нее есть, а мне, значит, нельзя?
Руби обиженно потрясла паспортом: очень нечестно со стороны мамы запрещать ей экскурсию в Вену!
– Что ж, считай, начало положено, – как можно спокойнее проговорил Роберт и открыл паспорт Эрин на странице с фотографией.
Срок действия паспорта истек не так давно – первое, что он для себя отметил. Пролистав страницы, понял, что документом почти не пользовались: лишь две выцветшие марки свидетельствовали о давнишних визитах в Испанию и Грецию. В отпуск, должно быть, ездила, подумал он, возвращаясь к снимку юной Эрин. Несмотря на тревогу, поселившуюся в душе, по лицу Роберта расползлась улыбка. А Эрин-то в свои двадцать с хвостиком была просто серой мышкой, да еще и с надутой недовольной мордочкой, как будто необходимость сфотографироваться ее достала. Эрин, которую он знал, не носила длинные волосы, а тем более челку, и благодаря регулярным походам в салон стильная стрижка, пшеничная с пепельным отливом, стала ее личным фирменным знаком. Пухлые щечки и многослойная косметика тоже остались в прошлом его жены. Сейчас Эрин весила килограммов на восемь меньше, чем – судя по фото – в те годы, а косметики, как правило, вообще избегала.
