— Добро пожаловать на борт, — поприветствовал мистер Гиббонз. Он радушно потряс мою руку и улыбнулся, обнажив ровные белые зубы.
— Рад находиться здесь, — улыбнулся я в ответ.
Гиббонз повел меня через ресепшн и дверной проем в зал, украшенный фотографиями компьютеров и компьютерных деталей. Он помахал рукой проходящим мимо женщине и мужчине в деловых костюмах.
— Готов поспорить, вам очень любопытно, что вас ожидает сегодня, — сказал он.
Я кивнул:
— Думал об этом.
— Ну, хорошо. Мы еще не определились с вашими должностными обязанностями, но у нас есть множество дел, которыми вы временно можете заняться. — Гиббонз остановился перед дверью без таблички и открыл ее. Хорошо освещенная лестница вела вниз. — Нам сюда.
Я последовал за ним по ступеням. Свет стал сильно тускнеть, когда мы повернули за угол, и совсем исчез к концу лестницы. Снизу я слышал резкие, ритмичные, приглушенные звуки.
Тук-тук … тук-тук … тук-тук …
Я почувствовал легкую тревогу, но Гиббонз не обращал внимание на стук и темноту, и я продолжил идти за ним во мрак.
— Вашим первым заданием в качестве корпоративного посредника, — сказал он, — будет взаимодействие с …
Но я не расслышал следующее слово, так как мы дошли до основания лестницы и Гиббонз толкнул деревянную дверь.
Открывшаяся комната была немногим больше обычного офиса, темной и маленькой.
Пол был земляной, голые стены и потолок сделаны из старых неокрашенных досок, душный влажный воздух впитал в себя запах пота. В центре комнаты стоял длинный черный стол, вокруг которого сидели шестнадцать или семнадцать человек.
На них не было рубашек, их потные тела блестели даже в этом приглушенном свете, а на головы были надеты коричневые бумажные мешки с двумя вырезанными дырками для глаз. Они держали в руках небольшие камни и одновременно ударяли ими по поверхности черного стола. Это и было источником звука.
Тук-тук … тук-тук … тук-тук …
Гиббонз обошел стол, я пошел за ним. Люди продолжали бить камнями об стол, как будто не видели, или не замечали нас.
Через прорези для глаз они могли наблюдать как мы идем, но сами мешки никуда не поворачивались. В передней части комнаты, на маленькой платформе, стоял грязный трон, обитый красным бархатом.
Гиббонз указал на трон.
— Вот ваш офис, — сказал он.
— Это шутка? — спросил я.
Гиббонз покачал головой, и по выражению его лица я понял, что он не понял моей реакции.
— Простите, — начал я, отступая. — Я нанимался на должность корпоративного посредника, а это не… Я не думал, что мне придется…
— Мы же предупреждали, что это новая должность, мистер Николз.
— Да, но вы убеждали меня, что я буду… То есть, я указывал должность, которую ищу.
— Мистер Николз…
— Я думал, что это будет нормальная работа! — я уставился на Гиббонза.
Все это время люди продолжали стучать. Из-за ритмичного стука у меня затрещала голова, боль накатывала волнами и всё, что я хотел сделать — это выбежать из комнаты и вернуться на лестницу. Я обернулся, чтобы посмотреть на людей. Их положение не изменилось. Они оставались абсолютно неподвижными и только синхронно работали руками. Несмотря на то, что камни постоянно опускались и поднимались, я не заметил на поверхности стола ни царапины. Я посмотрел на потолок. Из дыры от сучка свисала маленькая лампочка в форме факела.
— Садитесь, — мягко сказал Гиббонз. Он положил руку мне на плечо, и что-то в этом прикосновении заставило меня подняться на платформу и усесться на трон. Перед собой я мог видеть всех присутствующих, мешки на их головах, непрекращающееся движение рук. Я попытался устроиться поудобнее, но сидение трона было твердым и бугристым, будто под обивкой были камни.
Гиббонз вручил мне короткий величественный скипетр из латуни с наконечником, сделанным из такого же красного материала как обивка трона.
— Держите, — сказал он.
Я взял скипетр.
— У вас будут пятнадцатиминутные перерывы в десять часов и в три, а так же полчаса на ланч в двенадцать часов.
— У меня нет …
— Я скажу вам время, — ответил Гиббонз, повернулся и направился к выходу. — Удачи! — крикнул он.
Дверь закрылась.
Я остался наедине с людьми. Несмотря на то, что был день и мы находились в огромном современном комплексе, я был напуган. Стук не стал громче — он оставался таким же, каким и был, но я стал воспринимать его по-другому. Без присутствия Гиббонза, который отвлекал меня, все мое внимание было приковано к происходящему передо мной. Нереальность, непонимание происходящего загоняли меня в тупик. Я чувствовал себя испуганным маленьким мальчиком, ожидающим что монстр вот-вот набросится на меня, но не знающим где, или когда. Я не думал, что кто-то действительно бросится на меня, но чувствовал такой же страх и нарастающую тревогу.
Тук-тук … тук-тук … тук-тук …
Я пытался думать о чем-нибудь другом, сконцентрироваться на моей квартире, фильме, который я посмотрел вчера, или о чем-нибудь еще, лишь бы не думать об этой комнате, но мое внимание постоянно возвращалось к странному действу, разворачивающемуся передо мной.
И снова стук, стук, стук. Должно быть, подобные звуки можно услышать в машинном отделении корабля, или при работе отбойным молотком. Я не понимал, как кто-то может выдерживать такой грохот на протяжении столь длительного времени. Казалось, он доносился отовсюду и оглушал. Мои мысли и внутренний диалог подстроились под доносящиеся звуки и приходили мне в голову по два подхода, прерываясь короткой паузой.
Тук-тук… тук-тук… тук-тук…
Не знаю, почему я не встал и не ушел. Возможно, я думал, что Гиббонз запер дверь. Знать это наверняка было бы гораздо хуже, чем просто подозревать. Или, возможно, я думал, что это шутка, розыгрыш, который устраивают для тех, кто только устроился на работу. Или, возможно, я думал, что это было частью сложного психологического теста, чтобы увидеть мою реакцию в стрессовой ситуации, и что мое поведение снимали скрытой камерой. Я не знаю, о чем я на самом деле думал. Но знаю, что я боялся сойти с платформы, боялся встать с трона, боялся выпустить из рук скипетр.
В комнате было восемнадцать человек. Я посчитал их. По девять с каждой стороны стола. Только я не был полностью уверен, что это люди. Я мог видеть их потные тела, но их головы были скрыты за мешками, и у меня сложилось ужасающее ощущение, что под этими мешками спрятаны не головы людей. Я думал о том, чтобы поговорить с ними, закричать на них, но что-то останавливало меня. Я боялся с ними заговорить. Я боялся, что они не ответят.
Я боялся, что они ответят.
В комнате было невыносимо жарко, мои подмышки стали потными, я чувствовал, как рубашка прилипает к влажной спине. С неприятно мокрых волос на лицо стекали струйки пота.
А стук по-прежнему продолжался. Не заканчивался. Не изменялся.
Тук-тук … Тук-тук …
Стук, должно быть, загипнотизировал меня, убаюкал, потому что я встал с трона и отложил скипетр. Я сошел с платформы. Двигаясь медленно, словно под водой, я приблизился к человеку, сидящему у края стола, и схватил надетый на него мешок. Между пальцами я почувствовал грубую шершавую бумагу. Рука человека продолжала двигаться вверх-вниз, кулак плотно сжимал камень. Он по-прежнему не шевелился, когда я медленно стянул мешок с его головы.
Это был мой отец. Серо-желтое лицо, глаза закрыты, белая пудра на усах. Он выглядел точно так же, когда умер. Старое лицо перетекало в потное туловище, что выглядело нелепо, почти смешно, если бы не тот факт, что голова была мертвой, а тело с сильными руками, несомненно живым.
Мои холодные руки тряслись, но я подошел ко второму человеку и стянул мешок с его головы. Это была моя мама. Ее кожа была бледной, худое лицо мертвым, а глаза и губы сомкнуты. Мешок, похоже, поддерживал ее голову, и когда я его снял, голова неуклюже завалилась на правое плечо. Ее рука, сжимающая камень, продолжала бить им о деревянный стол.
