и мне это просто необходимо.
– Ну, за встречу! – снова налил Цырен.
– Да погоди ты! Жека, рассказывай куда ты вообще пропал и как умудрился на газели перевернуться? – спросил Серёга.
Я начал сначала. Как доехал до Харагуна, а оттуда, автостопом добрался на станцию.
– Что-то я ни разу о такой не слышал. А я все местные деревушки и станции знаю. – с недоверием сказал Серёга.
– Я тоже не слышал.
– Бывшая Пролетарская. Переименовать – переименовали, а всё равно по-старому называют. Глухомань в районе Романовки. Давно. Точно. Два года назад ещё отправили туда бригаду ЛЭП чинить. Бригада из пяти мужиков. Те на связь перестали выходить, а начальник подумал, что загуляли ребята. Когда жёны тревогу забили, послали туда ещё бригаду да в розыск объявили. УАЗик нашли в лесу на болоте. Ни повреждений, ни коцок. Только аккумулятор в ноль сдох. Инструменты на месте, а бригады нет. Искали их с вертолётами и собаками. Ничего не нашли. Спасательную группу одну потеряли. Нашли спустя двое суток. Машина у них так же встала с аккумом. Командир отряда, бывший майор каких-то спецслужб, на пенсии, старик матёрый помер он инфаркта. Парни его на руках несли через лес. Сам я не видел, но знакомые говорили, что молодые пацаны оттуда седыми вернулись.
– Мужики, – прервал нас Серёга показывая экран своего телефона. – Такого места на карте даже нет. Ты может курнул чего в поезде? Вот тебе эти аборигены и лес привиделись. А?
– Я не курил! Не нюхал! И не пил! Почти не пил. К тому же, там остался один мой знакомый.
– Хуйня какая. – вздохнул Серёга и мы ещё раз выпили.
Весёлой беседы и воспоминаний не выходило. Рассказ Цырена о пропавшей бригаде и спасательной группе, навёл всех нас на угрюмые думы и воспоминания. Собака окончательно взбесилась. Она то выла, то лаяла, то скулила как побитая, но не переступала порога кухни, как бы мои товарищи не пытались приманить её колбасой или кусочком мяса.
– Айда! Айда! Ты чего сегодня? На улицу хочешь? Она обычно добрая. С детьми играет. Айда! Ко мне! Сюда, девочка! Давай, моя!
– А как я приехал, так она сама не своя. Я знаю, что это она на меня так реагирует.
– Животные не добрых людей чувствуют. И не людей, – на кухню вошла Дыжидма. – А хаски особенно. Они ездовые не только потому, что выносливые и холодов не боятся. А чтобы если дорогу заметёт или сам человек заблудиться, не завести его к хищникам. Или кому похуже.
– Ну Жека то точно не волк и не медведь! А кто похуже? Сказки не рассказывай! Лучше огурцов ещё принеси!
– Сказки не сказки. Но я не знаю, что видел. И мне страшно. Я, блять, ничего не боюсь! Я здоровый мужичара! Могу и в морду дать! Но там. Я думал в штаны наложу. Деревья, как кости, кожей обтянутые. И рыскает между ними кто-то. Когтями по камням скрежещет. В морду дышит такой вонью, какую вы себе не представляете. Даже когда у меня сосед с первого этажа помер и неделю в квартире пролежал. Весь дом до девятого этажа провонял, но такого запаха, я никогда не чувствовал. – я конкретно подвыпил и меня понесло. – А местные, будто не люди вовсе. Непонятно, чем они питаются и на что живут. Скотины нет, посевов нет, даже картошки нет. Смотрят так, зверем. Все какие-то уродливые, неправильные. Ни как мы с вами. Ни как другие люди.
– Может у них какое-то генетическое заболевание. Вот они и юродивые.
– А может они и не люди? Маршрутчик, что вёз меня. Он по этому маршруту давно ездил. Он знал. Он с ними не то, что не болтал. В кабине баррикадировался.
– Жека! Что ты нам пионерские страшилки травишь! Завязывай! Завтра поедем, заберем твоего кореша. Если надо я ещё парней подключу. Будут барагозить, мы их в лес свозим. – отмахнулся Серёга.
Дыжидма принесла ещё огурцов. Мы прикончили виски и взялись за водку. Ночью поехали в город. Покатались до первого патруля, пришлось бросить марк в каком-то дворе и отправиться пешком покорять местные бары и клубы. Я был очень пьяный и страхи меня отпускали, но когда я слышал местную манеру обрывать и коверкать слова, меня всё же немного передергивало.
Утром ни о какой поездке не было и речи. Серёга провёл первую половину дня в обнимку с унитазом, Цырен повздорил с женой из-за ночных похождений, да и тоже болел с похмелья. Вечером мы снова поехали на дачу, забрать мой багаж и решили, что раз все уже чувствуют себя хорошо – накатить ещё. К нам присоединилось еще несколько человек. Вася – суетной паренёк, вечно разговаривающий по телефону и решающий какие-то вопросы особой важности. Николай – здоровяк, с вечно недовольным лицом. Ныл, что все бабы – шлюхи и предлагал нам начать играть на бирже, покупать акции и доллар. Он, якобы поднимает там бешенные бабки, но за такси ему заплатил Серёга, а на выпивку и закуску он так и не скинулся. И Саня – главный клоун всей компании, чьи шутки сводились к членам и дерьму, пьющий в три горла и рвущийся продолжать то в сауне, то в каком-то сомнительном клубе, где недавно одного парня порезали ножом, другого избили до реанимации, а три девушки вообще пропали. Все опять напились, и я напрочь забыл о всех жутких вещах, что со мной произошли. Я сидел сытый, пьяный и хохотал над сальными шутками Сани, как вдруг со второго этажа донесся истошный вопль Дыжидмы. Мы повалили наверх, пьяно толкая друг друга на лестнице. Цырен достал биту, думая, что кто-то залез в дом, но оказалось, что Айда бросилась на младшую дочку хозяев – Сэсэг. Парни кинулись отбивать девочку от собаки, и та бросилась уже на меня, но атаковать так и не решилась. Облаяла, царапнула гачу и с визгом, будто её ошпарили кипятком, бросилась на улицу. Укушенная девочка рыдала во весь голос, а Цырен и Дыжидма принялись скандалить на бурятском. Серёга бросился к телефону, вызывать врачей, а я, понял. Это я виноват. Из-за меня собака так странно вела себя все эти дни и едва не загрызла ребёнка. В общем шуме, плаче и пьяной ругани, я спустился вниз, забрал сумку и ушёл. Айды не было ни в доме, ни во дворе. Калитка была открыта. Несчастное животное обезумило из-за меня и теперь неизвестно на кого оно ещё может наброситься. Я вновь оказался на вокзале чужого города. В двух шагах
