В это время в комнату вошел еще один мужчина. Его лицо показалось Алине знакомым, она однажды видела его с мужем. Это вывело ее из оцепенения.
— Как вы вошли? — спросила она.
— Через дверь, — ответил тот, что вошел последним, — меня зовут Петруха. Где он? — и Петруха ткнул пальцем в фотографию на стене.
— Он ушел вечером.
— Куда?
— Он никогда мне об этом не говорит.
— Не говорил, — поправил ее Петруха, — не говорил и, наверное, никогда больше не скажет.
Он подошел к фотографии, снял ее с гвоздя и с размаху ударил о стену.
— Гарян, — сказал он, заметив похотливый взгляд гориллообразного, — пойдешь со мной. А вы двое останетесь здесь до утра.
— Я их боюсь, — сказала Алина.
— Правильно боишься, — ответил Петруха, — но если будешь делать то, что я скажу, останешься жива. — Он немного подумал, еще раз посмотрел на Алину и добавил: — И даже цела.
В Минске автобус с номером 45–76 остановился возле зеленого домика Первого съезда РСДРП. Именно отсюда он стартовал в Европу семь дней назад. А поскольку пассажиры его и одновременно туристы за это время сдружились, то прощались они долго, к неудовольствию двух водителей, которым не терпелось поскорее отогнать машину в парк, а самим отправиться на отдых.
И тем не менее, в толпе туристов как всегда нашелся бдительный пенсионер, который сказал водителям:
— Там мужик странный какой-то, посмотрите, чтобы чего-нибудь не спер.
Один из водителей направился в хвост салона и стал трясти за плечо героя. Когда тот открыл глаза, спросил:
— Э, мужик, ты как тут оказался?
Герой, мгновенно оценив обстановку, вывернул оба кармана, давая возможность всем увидеть, что он ничего лишнего и не своего не взял.
Это в определенной мере успокоило водителя. Но он на всякий случай спросил у выходящих пассажиров.
— Ни у кого ничего не пропало?
Затем, брезгливо взяв героя за плечо, стал выталкивать его из салона, приговаривая:
— Давай, давай, мужик, нам надо в парк.
Так они добрались до выхода, и у водителя хватило ума не вытолкнуть героя из автобуса, а помочь спуститься по ступенькам.
Это было совсем не лишним, потому что силы снова покинули героя. Он качнулся, попытался удержаться за автобусную дверь, но та закрылась, автобус тронулся и уехал. А герой, потеряв сознание, упал на асфальт.
— Что там? — спросил водитель, который вел автобус, у своего напарника.
— Да наркот какой-то сел к нам в автобус, а мы и не заметили. Страшный такой, все лицо исцарапано.
Директор частного телеканала под названием «Факел» имел имя, отчество и фамилию, но любил, чтобы все, включая его близких, обращались к нему «господин директор». Исключением из этого правила были его тринадцатилетний сын и жена. Хотя, честно говоря, в последнее время у директора в штате появился еще один человек, для которого он был готов сделать исключение из общего правила.
Директор сидел в своем кабинете и просматривал запись одной из передач канала, которая, по его мнению, должна быть первой в рейтинге. Закончив просмотр, он позвонил секретарше.
— Зиночка, — сказал он и сделал паузу.
— Да, господин директор, — ответила Зиночка.
— Пригласите мне Бульбовича, да. и пусть захватит диск со своей последней программой.
Борис Бульбович, автор и ведущий программы, о которой шла речь, шел к директору.
Впрочем, шел — это громко сказано. Весь штат канала занимал пять комнат. В двух были кабинет директора и приемная. А в остальных располагались технические службы и редакторы. И все это на площади размером с волейбольную площадку. Так что понятие «шел к директору по звонку секретарши» было явным преувеличением для обозначения сего действия.
Время, которое истекло от звонка секретарши до момента, когда Бульбович открыл дверь кабинета и спросил: «Вызывали, господин директор?» — измерялось секундами. И в этом не было ничего удивительного. Так или приблизительно так являлись перед директором все вызванные к нему сотрудники.
Разница была в том, что фразу «вызывали, господин директор?» Бульбович произнес с некоторой долей иронии, которая не ускользнула от начальника. Но директор сделал вид, что не уловил данного оттенка речи подчиненного, а придал своему лицу радушное выражение и произнес:
— Боря, без фамильярностей, пожалуйста, садись, хочу обсудить с тобой одну тему. Кстати, ты диск с последней передачей принес?
— Да.
— Хорошо, а то я как-то не удосужился ее посмотреть. Включай.
Бульбович вставил диск в паз компьютера. Монитор ожил, показывая самого Бульбовича, который начал говорить о причудах человеческой памяти.
Директор добавил звук.
— Мы обычно представляем нашу память как кладовку, — слышался голос Бульбовича, — где по различным полкам разложена информация, которую мы когда-то сами туда заложили. Но возможно, в этой кладовке имеется информация опыта предыдущих поколений, которую закладывали не мы, и мы не можем извлекать ее сознательно. Но при определенных условиях, чаще всего возникающих при экстремальных обстоятельствах, эта информация может быть нам доступной.
На экране появляется рекламная заставка.
— Слушай, — сказал директор, — при всем твоем нежелании вернуться в прошлое ты подсознательно туда пытаешься вернуться.
— Почему ты так решил?
— Это доказывает передача, которую ты создал.
— Нет, проблемы или причуды памяти интересуют зрителя, вот я и взялся за них.
— Пусть будет так, — сказал директор, — знаешь, какой сегодня день?
— Суббота, — ответил Бульбович.
— Сегодня ровно три года, как мы с тобой познакомились. Это дело надо отметить.
— Ты сказал, — ответил герой, — идем в кабак?
— В кабак мы не пойдем, — произнес директор и поморщился, — меня моя за позавчерашний визит туда еще пилить не закончила.
— А на работе нельзя. директива.
— Совершенно верно, — ответил директор, как будто кто-то его слышал и контролировал.
— Что тогда?
— Давай ко мне. Заодно я себе прощение вымолю.
— Давай, — согласился Бульбович, — заодно мне не надо будет ужин готовить.
— Звоню жене, — сказал директор, — пусть накрывает на стол. А как Валерка рад будет.
Пока директор и Бульбович ехали на машине, жена директора заказала в кафе «Любава» холодные закуски, заливное и принялась готовить салат-оливье. Именно с ним в семье директора, во всяком случае, у его старших членов, было связано ощущение праздника еще с советских времен.
Когда директор открыл дверь квартиры своим ключом, раздался радостный крик его сына Валерки:
— Ур-ра, дядя Боря пришел, сейчас кроссворды разгадывать будем!
— А у самого тяма нет? — спросил отец.
— Я тебе что, — ответил сын, — компьютер, что ли?
— А дядя Боря компьютер?
— Дядя Боря лучше компьютера. Его загружать не надо, и скорость во много раз больше.
— Все как три года назад, — произнес директор.
Тут в прихожую всунулась голова жены директора.
— Через пять минут все за столом, — сказала она.
— Мы как раз закончим, — произнес сын, — размахивая газетой с кроссвордом.
— Пять минут дается тебе, чтобы помыть руки, — сказала мать, а не разгадывать кроссворды.
— Мы успеем, — подмигнул Валерке Борис.
— Конечно, успеете, — влез в разговор директор, — мама всегда торопится. Говорит, что обед будет готов через пять минут, а подает через двадцать.
— В ресторане тебе быстрее подавали? — съехидничала жена.
Так с шутками и прибаутками через десять минут все уселись за столом. Жена положила салат в тарелку сыну, налила рюмку водки гостю.
— А мне? — обиженно произнес хозяин.
— А ты позавчера свой лимит выпил, — заявила жена.
— Где?
— Тебе лучше знать, я за тобой не слежу.
— А ты следи, чтобы потом на меня напраслину не возводить, — сказал муж, сопя нарочито обиженно.
— Лена, — сказал Борис, — может, амнистируем его?
— Амнистируем, амнистируем! — закричал сын.
— А ты не вмешивайся в разговоры старших, — сказала мать, это во-первых, а во-вторых, не кричи за столом.
— Ладно, не буду, — надулся сын.
— Вот видишь, Леночка, — сказал директор, — даже сын говорит: ладно.
— А ты сыном не прикрывайся. Хорошо, только в честь нашего гостя.
Она налила рюмку мужу и произнесла:
— Ну, за встречу.
Взрослые выпили, а Валерка принялся за салат.
— Слушай, — сказал Борис, — ты говорил, что сегодня третья годовщина, как мы с тобой познакомились. И как это было?
— А я знаю, я знаю, — закричал Валерка, — папа в травме лежал, а тебя туда привезли, а мы с мамой вас навещали. Мы с тобой кроссворды в палате разгадывали.
