Шоу постарался ее рассмешить, и это ему почти удалось. Только вот смеяться ей тоже не хотелось.
Дальше он делал все, чтобы ей понравиться.
Однако она вовсе не хотела, чтобы он ей понравился.
Джессика плакала, проваливалась в сон и снова возвращалась к реальности, молча лежала, глядя в потолок… А он просто сидел рядом. Сбегал вниз и принес несколько журналов. Она еще немного поплакала о Филе Стэфорде, которого так любила. Да и как можно не любить человека, который стал тебе настоящим духовным отцом в этой жизни?
А потом Шоу сказал:
– Вам нужно поспать. Я вернусь утром.
Его лицо было одновременно привлекательным и чем-то отталкивающим, полным жизненной силы и участия и в то же время печальным.
Он наклонился к ней и нежно поцеловал в щеку, и тогда Джессика снова уловила этот запах. Точно такой же, как и у отца. Как и сегодня утром.
Виски.
Пять лет спустя
Рак.
Пожилая женщина встала со скамьи, в ее глазах застыли слезы. Они текли по бледным впалым щекам.
«Рак, – подумала Джессика. – Или у нее, или у кого-то из ее близких».
Был четверг, за окном шел дождь, утренняя месса только что закончилась, и в церкви Святого Матфея не было никого, кроме пожилой женщины, Джессики и ее тети Эллен. Последние устроились на длинной скамье в самом центре зала.
Джессике вспомнилась мать: как она приходила в эту же церковь, подолгу молилась здесь за друга или родственника, у которого обнаружили рак.
Как-то старый Салливан сказал ей, что большинство из тех, кто ставит свечи у алтаря – зеленые, красные, желтые и синие, – просят Бога о том, чтобы он излечил кого-то от рака.
– Бедняжка, – вздохнула тетя Эллен, когда женщина проходила мимо распятия к выходу, туда, где располагались купель и хоры.
На женщине было поношенное зимнее пальто и выцветший синий шарф. Ее сухой кашель гулким эхом раздавался в пустой церкви.
– Я бы хотела поставить свечку, милая, – сказала тетя Эллен.
Джессика кивнула:
– Тебе помочь?
– Не стоит.
Семь месяцев назад семидесятитрехлетняя Эллен Броди упала и сломала бедро. Она могла выйти куда-нибудь из дома, только когда Джессика приезжала и забирала ее. Последние несколько дней тетя чувствовала себя лучше и поэтому не упускала возможности это продемонстрировать.
Эллен направилась к статуе Мадонны, перед которой горели свечи, а Джессика подумала, как же все-таки они похожи – ее мать и тетя, миниатюрные ирландки с лукавыми карими глазами, готовые улыбаться по малейшему поводу.
На тете Эллен была темно-синяя кашемировая куртка, ее гордость и отрада. Она купила ее в одном из самых дорогих магазинов города. Урок, который сестры Броди усвоили у своей матери-иммигрантки, – всегда покупать самое лучшее: в перспективе это экономит кучу денег. Джессика, кстати, тоже следовала этому принципу.
Тетя Эллен зажгла зеленую свечку и склонила голову перед сверкающим алтарем. Конечно же, Джессика знала, о чем будет молиться тетя. О том, чтобы Господь позаботился о ее сестре Эми. Она молилась об этом с тех самых пор, как восемь лет назад Эми и Майкл Дэннис погибли в автокатастрофе на железнодорожном переезде. Медицинский эксперт установил, что Майкл Дэннис, сидевший за рулем, был сильно пьян.
Ненависть и досада с новой силой пробудились в душе Джессики; с большим трудом она сохранила самообладание, обуздав желание вскочить со скамьи и разбить первое, что попадется под руку, вдребезги. Только пальцы лихорадочно перебирали черные бусинки четок.
Как можно было одновременно и любить и ненавидеть человека так, как она любила и ненавидела отца, который, сколько она себя помнила, был алкоголиком и который отнял у нее мать?
Тетя Эллен, женщина, безусловно, мудрая и опытная, а значит, великодушная, никогда не сказала плохого слова о Майкле Дэннисе. «Он был неплохим человеком, дорогая. Видит Бог, он хотел как лучше и сделал все что мог». Сколько раз тетя пыталась успокоить племянницу подобными словами, когда ненависть снова брала верх в ее душе? Джессика уже сбилась со счета.
Джессика откинулась на спинку скамьи и окинула взглядом церковь. На нее нахлынули воспоминания о многочисленных рождественских и пасхальных службах под этими старыми сводами. Родители всегда выглядели такими нарядными, Отец, конечно, бывал пьян, но не слишком. В церкви пахло цветами и ладаном; многоголосие хора эхом отражалось от сводов храма…
Мать всегда была покорной и преданной, даже когда ей приходилось идти в участок и забирать отца из вытрезвителя. Так унизительно… Друзья и знакомые советовали ей развестись и подыскать себе пару получше, но она не слушала никого – слишком сильно его любила.
Джессике очень хотелось знать, имело ли ее чувство к Майклу Шоу что-то общее с этой вечной любовью ее матери. Сможет ли она доверять ему после того, что он натворил полгода назад?
– Я закончила, дорогая. – Тетя Эллен вернула ее к реальности.
В последнее время тетя сильно сдала. Вот и сейчас голос ее звучал устало.
Сидя в черном «Вольво» Джессики, красивом и 'практичном, тетя Эллен спросила:
– Как дела у Майкла?
– Нормально, – слишком поспешно ответила Джессика. Она еще не успела согреться после улицы и повыше подняла воротник куртки. Как и большинство женщин, наделенных вкусом, она старалась хорошо выглядеть, но не выходила за рамки благоразумия. В жизни существовало множество куда более важных вещей, чем попытка покорить окружающих своим внешним видом. Джессика предпочитала добиваться уважения умом и отношением к делу.
– Вы с Майклом встречаетесь?
– Бывает. – В голубых глазах Джессики отразилась боль, которая не укрылась от тети Эллен.
– Но о свадьбе пока речи быть не может?
Джессика не смогла сдержать улыбку:
– Знаешь, я думаю, у тебя отлично получилось бы вести перекрестный допрос.
В ответ на это старушка залилась почти детским смехом. Да уж, она всегда была занозой.
– Другими словами, твоя тетя сует нос туда, куда не следует?
Джессика посмотрела в окно на унылый город в пелене дождя и вспомнила такой же промозглый день пять лет назад, когда в зал суда неожиданно ворвались люди в масках, вооруженные автоматами…
– Я просто выражаю свое мнение, дорогая. По мнению Господа, именно это и должны делать такие пожилые дамы, как я.
Джессика рассмеялась:
– Это Он тебе Сам сказал?
– Да, конечно. Он сказал, что создал старушек именно для того, чтобы они донимали хорошеньких молодых девушек и заставляли тех обратиться к здравому смыслу.
– В твоем понимании проявлением здравого смысла будет выйти за Майкла Шоу?
– Ты же его любишь.
«Он алкоголик, – хотела было сказать Джессика, – так же, как и мой отец».
Но зазвонил ее сотовый, и вместо этого Джессика схватила трубку:
– Извини… Алло?
– Доброе утро, Джессика.
– Доброе утро, Сэм. – Саманта Дэвис, ее помощница и подруга. В прошлом году, когда Джессика победила на выборах и стала окружным прокурором, она перетянула Сэм за собой.
– Звонили с телестудии. Спрашивали, можешь ли ты быть у них в шесть вечера?
– Собственно, почему бы и нет? – Джессика вздохнула. – Правда, надо было отказаться с самого начала. Особенно сегодня… Это как-то мерзко, я чувствую себя падальщиком.
За шесть часов до казни Роя Джерарда в эфире популярного ток-шоу должны были проводиться теледебаты между Джессикой и священником отцом Дозеком. Тема – высшая мера наказания. Ведущим ток-шоу был Уильям Корнелл, толстый, самодовольный телевизионный бонза, завоевавший популярность у зрителей своим кровожадным стилем.
«Кровавым спортом» прозвали его передачу коллеги, а Си-Эн-Эн собиралась транслировать дебаты на всю страну, как будто и без того было мало ажиотажа вокруг казни.
– Я могу сказать им, что ты приедешь пораньше?
– Да, конечно.
– Еще звонил Майкл. Хотел узнать насчет обеда.
– Скажи ему, что я позвоню.
– Ой, у меня звонок по другой линии. Увидимся, Джессика.
– Милая девочка, – заметила тетя Эллен, когда Джессика повесила трубку.
– Да уж. Мне очень повезло с подругой.
Они молча проезжали по северной окраине центра. Дома вокруг были построены в стиле прошлого века. В семидесятые тогдашний мэр и его окружение занимались тем, что уничтожали элегантные постройки предыдущих эпох, поспешно и неряшливо возводя новые. К счастью, его преемник, а также преемник преемника приложили все усилия, чтобы сохранить как можно больше от Старого города.
Джессика увидела справа от себя небольшой парк со статуей солдата унионистской армии, сидящего верхом на лошади, – мемориал Гражданской войны. Укрытый завесой тумана и дождя, он выглядел несколько загадочно.
– А можно твоя тетя сунет свой нос еще в одно дело, раз уж ей удалось убедить тебя выйти за Майкла?
Джессика сострила шутливую гримасу.
