— Ладно, Степаныч, мир, — поднял ладони вверх Леонченко. — С меня причитается. Ты мне, кстати, распечатай отдельно десятка два портретов этого изверга. Так, на всякий случай.
— Да на вас бумаги не напасешься, в самом деле! Привозите с собой что ли, а то ишь, взяли моду… Ладно, ладно, не кипятись, Витя, сейчас напечатаю я тебе твоего красавчика, как и просил, аж целых двадцать раз.
Пока ксерокс не торопясь выдавал на-гора портрет убийцы, Алексей вновь и вновь прокручивал в памяти увиденное несколько часов назад в холодном, мрачном морге. Улыбающееся лицо насильника так и стояло перед глазами.
— Ты мне все-таки объясни, как это у тебя получается? — вывел его из прострации голос Степаныча.
— Что получается?
— Ну, это… Видеть глазами мертвецов.
Как это у него получается… Дар это или кара божья — он и сам затруднялся определить. Сколько раз он уже вспоминал тот, первый случай, когда умер отец. Батьку по пьяни порезали собутыльники, прямо за сараем, где они и распивали бутылку купленной у шинкарки жидкости. Что стало причиной ссоры — никто из бывших дружков покойного так вспомнить и не смог. А повязали их всего через несколько часов, сладко спящих на какой-то зачуханной квартирке, где продолжалось веселье.
Поскольку их семья жила весьма скромно даже по советским меркам, отца хоронили в простом гробу. И вот тогда-то, у свежевырытой могилы, это и случилось с Лешкой впервые.
Склонившись над телом родителя, чтобы согласно придуманной кем-то православной традиции поцеловать его в лоб, он оперся о край домовины, стоявшей на двух шатких табуретах, и вдруг почувствовал, как вместе с гробом скользит куда-то вниз. В следующее мгновение он уже летел в разверстую пасть могилы, перед глазами мелькнула красная обивка гроба, а затем последовал удар спиной о землю. Миг спустя Леха увидел падающее на него тело отца, и интуитивно выставил перед собой руки. Правая ладонь уперлась точно в лоб покойнику, и тут же Лешка увидел словно киноленту, прокрученную задом наперед. Причем не только увидел, но даже почувствовал. Жуткая боль в районе печени, сверкнувший в руке нож, бездумно-пьяные глаза убийцы…
Потом он помнил, как его с причитаниями вытаскивали из ямы. Словно сквозь вату, слышал далекие голоса:
— Дайте мальчишке нашатыря, он же сознание теряет…
— Господи, неужели, ему-то каково в двенадцать лет…
После этого мальчишка потерял сознание, и пришел в себя только на третьи сутки, в палате реанимации областной детской больницы. Сидевшая возле его постели мать беззвучно заплакала, когда он открыл глаза. Тут же появилась медсестра, затем материализовался старенький доктор с бородкой клинышком, ставший оттягивать ему зачем-то нижнее веко, щупать пульс и приговаривать: «Так, так, замечательно. Организм молодой, еще бы не справился…»
Вскоре Лешку выписали. Повинуясь какому-то внутреннему табу, он даже матери не стал рассказывать о том, что видел. Единственный, кому он поведал о своем видении, был его самый близкий друг Пашка Яковенко, который поклялся обо всем молчать. Они дружили еще с садика, пошли в один класс, и были с ним не разлей вода.
Забыть увиденное он, конечно же, не смог. Пережитый ужас смерти, которую он примерил на себя, изменил его. В школе стали замечать, что в поведении мальчика появилась рассеянность. От матери тоже не укрылись изменения, но она отнесла это на счет пережитого стресса в связи со смертью отца. И чтобы мальчик развеялся, отвела его в художественную школу, благо сын неплохо рисовал.
Но та история на кладбище не шла у него из головы. Теория требовала доказательства, и вскоре Лешка понял, что действительно обладает неким даром. Причем способен видеть не только глазами умершего, но и живого, правда, только если тот находится в бессознательном состоянии. Однажды вечером мать, уставшая после тяжелого рабочего дня на текстильной фабрике, просто уснула в кресле перед телевизором. Лешка, делавший уроки, посмотрел на нее, и ему стало так жалко мать, что в горле встал ком. Повинуясь непонятному чувству, он встал, подошел к матери, и ласково положил ладонь ей на лоб. И в то же мгновение перед его глазами, словно в ускоренной съемке, пронеслись последние минуты ее бодрствования. Вот тогда он и уверился, что способен на нечто, недоступное простому смертному.
Используя друга с его согласия в качестве подопытного кролика, он пробовал проделать эксперимент с бодрствующим человеком, однако успеха не добился. Из чего сделал вывод, что способен проникать в сознание только к мертвым и спящим.
Окончив художественное училище, Клёст отправился отдавать долг Родине. К 18 годам он вымахал под метр девяносто, и его определили в ВДВ. В отличие от многих своих знакомых (в том числе и Пашки, кое-как переваливающего с курса на курс политеха), отлынивать от армии он не собирался, считая службу в рядах Вооруженных Сил хорошей школой жизни.
Проведя полгода в учебке, Алексей попал в горячую точку. Под Гудермесом принял свой первый бой. В этой мясорубке он потерял своего друга, Серегу Прыгунова, который, как и он, призывался из Приволжска.
Они познакомились на призывном, и как-то сразу сдружились. Серега оказался разговорчивым малым, то и дело травил байки, якобы случившиеся с ним самим, хотя в это верилось с трудом. Сам он был родом из села, в Приволжске закончил техникум железнодорожного транспорта, и в будущем мечтал стать машинистом, зарабатывать много денег. У него было две сестры и брат, все младше него. Отец работал в котельной, мать — дояркой, так что семья, мягко говоря, не каталась, как сыр в масле. Вот он и мечтал зарабатывать столько, чтобы ни он, ни его родные ни в чем не нуждались.
В тот день рубка была жуткая, чехи вовсю палили из минометов и гранатометов. Вместе с другом он прятался в развалинах двухэтажного дома без крыши, когда туда угодила мина. Прыгунову оторвало ногу, и как Клёст ни бился, так и не смог остановить поток крови. Его и самого немного посекло осколками, но его раны на фоне того, что случилось с Сергеем, казались легкими царапинами.
Минут через двадцать Сергей умер. За несколько мгновений до того, как покинуть этот грешный мир, он схватил липкую от крови ладонь товарища и, едва шевеля посиневшими губами, прохрипел:
— Леха, мне совсем не страшно умирать… Ты видишь ангелов? Вон они, спускаются сюда.
Клёст непроизвольно поднял голову, но увидел только легкие перистые облачка, плывущие высоко в прозрачной глубине. В этот момент он почувствовал, как хватка Сергея ослабла, и скосил взгляд вниз.
Тот лежал, глядя широко открытыми глазами в чужое небо. Алексей подумал, что надо бы закрыть товарищу глаза, так часто делали в фильмах про войну. Он протянул руку и, едва коснувшись лица Сергея, провалился в чужие воспоминания…
Примерно через полгода после демобилизации Алексей раскрыл первое в своей жизни убийство. Он тогда заночевал у знакомой в студенческом общежитии. До этой ночи Клёст с ней встречался всего месяц, и после того не больше. В ту ночь они немного выпили, так что воспоминания о сексе у него остались мутные, словно все было в каком-то тумане.
Как бы там ни было, наутро в соседней комнате обнаружили зверски избитую и задушенную девушку. Когда карета «скорой помощи» приехала на место, несчастная уже не дышала.
Что случилось ночью в комнате — неизвестно. Накануне здесь гуляла компания, но последние из гостей покинули хозяйку за полночь. А утром подруга нашла бездыханное тело задушенной девушки.
Капитан из РОВД, не теряя времени даром, расспрашивал соседей убитой по общежитию. Однако никто ничего не видел и не слышал, поэтому, как догадался Алексей, шансы найти убийцу по горячим следам равнялись практически нулю.
«Скорая» уехала восвояси, вместо нее прибыла «труповозка». Тело предстояло везти в морг, проводить судебно-медицинскую экспертизу. Толпа любопытных к тому времени почти рассосалась, и только Алексей в числе немногих зевак еще торчал во дворе общежития. И когда на крыльце появились носилки, неожиданно для самого себя рванулся вперед:
— Можно, я посмотрю…
Присутствующие разом повернули головы к нему.
— Что посмотрите? — не понял капитан.
— Девушку посмотрю, если вы не против.
— Ты ее знал, что ли?
— Как вам сказать… Но думаю, что смогу быть вам полезным.
Капитан озадаченно почесал затылок, сдвинув фуражку на лоб, перевел взгляд с Алексея на убитую и обратно, после чего изрек:
— Гляди, мне не жалко.
Несмотря на скептицизм, написанный на лице представителя органов внутренних дел, конечный результат оказался ошеломляющим. Образ убийцы, его перекошенный ненавистью рот, настолько четко вырисовались в сознании Клеста, что тот даже покрылся липкой испариной.
Преступником оказался бывший хахаль девушки, которого она отвергла, и чего он так и не смог ей простить. Заявился тот к ней сразу после ухода теплой компании. Попытка примирения, новая ссора, и подвыпивший парень душит бывшую любовницу ее же колготками.
