— Приблизительно так. А ты будто с луны свалился. Поди, лет сорок уже на свете живешь, а все тебе в новинку. Нужды, видно, не знал, дышал легко, судьба за шкирку не хватала и мордой в дерьмо не совала.
— Всякое бывало, Коля. Только я по натуре своей неисправимый романтик.
— Романтик? Это как же?
— А это те, кто во время грозы надевает розовые очки и выискивает в черных тучах просвет. Урагана они не боятся. Их пугает потеря надежды. Надежды вновь увидеть солнце.
— А что, если вся жизнь — сплошные тучи? Вот я везу три тонны картошки в детский интернат. Детям жрать нечего. Деньги по миру собирали. Кто сколько мог, тот и дал. А у кого я купил картошку? У тех, кто, может, свое последнее продал. Теперь с пустым брюхом ходить будут до нового урожая. А на дворе только еще август. У одних Отобрал за бесценок, другим отдам, но сытых больше не станет. Вот тебе и вся романтика. Дети смотрят на тебя, как голодные волчата. Им твое солнышко не нужно, а на кусок хлеба смотреть через розовые очки незачем и некогда. Его съесть надо быстрее, чем увидит сосед.
Вот и поговорили. Долго ехали молча, тряслись и слушали гул мотора. После поворота на Елань дорога стала уже, но ровнее. Кукурузный лес метра в два, а то и в три вырос. В Подмосковье таких мест нет. Там, куда ни глянь, сплошные коттеджи. Кирпич да заборы. Живого места не найдешь. А тут благодать. Девственные просторы. Изредка попадались ветхие деревеньки, убогие и безлюдные.
Стемнело. На небе зажглись звезды, взошла луна, похожая на обгрызенную головку сыра. Вадим глянул на часы. Шел одиннадцатый час.
Въехали в лесную зону. Шоссе на две полосы, две машины с трудом разъедутся, а по обеим сторонам стеной стоял черный лес. Дорога извилистая, чуть зазеваешься и угодишь в кювет. Фара горела только одна, да и то не очень ярко. Казалось, шофер не отрывает глаз от дороги, но это не так.
— Красивые у тебя часы, Дик.
— Швейцарские. «Ролекс».
— Дорогие, поди?
— Есть и дороже. Часы очень хорошие, но теперь уже не модные. Дороги как память. Приятель подарил. Большую работу мы с ним сделали, хорошие барыши с нее получили. Вот он мне и сделал подарок на день рождения.
— Тот самый приятель, за которым ты приехал?
— Он. Хороший парень. Вот только любопытный.
— Остерегайся ментов, Дик. Если человек бесследно исчез, то это их рук дело. В Елани свой клан. Там законы вершит майор Пустовалов. А в Жирновске — майор Требухин. Каждый из них свою вотчину в ежовых рукавицах держит. Они ненавидят друг друга, но и не мешают один другому. Оба — кандидаты на должность заместителя начальника областного управления. Тот уходит на пенсию в конце года. И старика заменит кто-то из этих двух. Сейчас каждый хочет угодить начальству.
— Сладкая должность?
— Конечно. Звездочка на погоны, дом в Камышине, просторный кабинет и мзда на другом уровне.
— Камышин — областной центр?
— Да, там главное управление внутренних дел области. Богатый город. А Елань и Жирновск мелкие райцентры. Таких больше десятка по степям разбросано. Правда, районы у нас крупные. От Елани до Жирновска восемьдесят верст, а до Камышина все сто десять. Михайловка, откуда мы едем, в ста двадцати верстах. Разброс велик, как видишь.
Машина переехала мост через реку и пошла в гору. Шофер погудел в клаксон.
— Это ты кому?
— Лосей спугиваю. Они здесь к водопою спускаются, так под колеса и лезут.
Проехали мимо сонного городка с узкими улочками и опять выехали на поле.
Впереди стеной стоял лес. Дорога, уходящая в черную полосу, казалась тонкой ниточкой.
— Мне говорили, что лесов здесь нет, а мы будто в тайгу едем.
— Это не лес, а заповедник. Его высаживали волжские купцы еще при Николае I. Завозили сюда дичь и зверье. О детях своих заботились. До революции здесь охоты устраивали на лосей, кабанов и зайцев. Не все же рыбу да икру жрать. Да и сейчас еще зверье осталось, но заповедника, как такового, нет. Дикий лес на сотню километров вглубь и на столько же вширь. А в общем плане он выглядит мелким пятнышком в огромной степи. Здесь лучшие места в области. Лес принимает на себя все степные ураганы. Весь песок и пыль оседают на опушках. От того здесь и воздух чище и пекло меньше.
Машина свернула по дорожной дуге вправо, и из-за леса они увидели огромное пламя. Прямо на шоссе полыхала машина. Николай резко затормозил.
— Черт! Похоже, легковушка горит.
Вадим схватился за дверную ручку.
— Сиди, парень, не дергайся.
— Может помочь надо?
— Ему уже помогли. Не лезь. Не наше дело. Как бы нам проскочить мимо, чтобы пламя на нас не перекинулось? Слишком узко.
— Огнетушитель есть?
— Без надобности.
— Ладно. Я залезу в кузов, а ты тарань. Если горящие осколки попадут на мешки, успею их скинуть.
— Давай рискнем.
Вадим перебрался в кузов, сел на мешки и вцепился руками в передний борт, возвышающийся над кабиной. Мотор взревел еще сильнее, казалось, старый шарабан вот-вот лопнет как мыльный пузырь. Лязгнула коробка передач, и грузовик сорвался с места. На разгон выходило не больше десятка метров. Удар! Стальной факел отлетел в кювет. Что-то просвистело над ухом у Вадима и ударилось в задний борт. Машина резко затормозила.
Николай выскочил из кабины.
— Ты цел, Дик?
— Только по случайности. Кажется, пронесло.
— Проскочили.
Вадим сполз по мешкам к заднему борту. Светящаяся раскаленная железка лежала на оцинкованном дне кузова. Это был фирменный значок «W», отлетевший во время столкновения. На мешки он не попал, значит, и трогать его не следует, пока не остынет.
Вадим перемахнул через борт и спрыгнул на землю.
— Очистили дорогу. Пока бывшая иномарка догорает в кювете. Но до кустарника рукой подать. Может лес загореться. При такой погоде его не потушишь. Вся земля пересохла.
— Не наше дело. Садись в кабину, Дик, и трогаемся.
— Может, ровчик выкопаем? Лопата у тебя есть?
— Садись, я сказал, не то один уеду.
Перспектива не из лучших — остаться среди ночи одному на дороге. За весь путь они не встретили ни одной машины. А до города еще далеко. Пришлось подчиниться.
И опять нудная тряска и клочок освещенной дороги перед глазами.
— У вас много иномарок в городах? — спросил Вадим.
— С чего ты взял?
— На шоссе горел «Фольксваген».
— Есть и иномарки. Не много, но есть. В Елани живут богатеи и нищие. Пятьдесят на пятьдесят. У одних хорошие машины, у других ничего. Богатые живут во дворцах, а бедные — в развалинах.
— На чем же они разбогатели?
— Я не любопытный. Но не на нищих. Им никто ничего не продает. Товар делают на вывоз. Весь цимус в другом. Местные бизнесмены налогов не платят государству. Ты их найди попробуй. Не уверен, что у нас налоговая инспекция вообще существует.
— Значит, менты их прикрывают?
— Только не местные, а камышинские.
— Схема понятна.
— Ни черта тебе не понятно, Дик. Боюсь, что со своим длинным носом ты из этих мест домой не выберешься, так же как и твой приятель. Не лезь в воду, не зная броду.
— Ты меня уже предупредил. — Помолчав, Вадим добавил: — Типун тебе на язык.
— Хочешь выжить, поменьше болтай и не задавай вопросов.
— Хороший совет. Только я не собака, чтобы искать человека в незнакомых местах по запаху. Да и собаке след нужен. А у меня и того нет.
— Гиблый ты мужик. Зря я тебя с собой взял. Наживешь с тобой неприятностей.
— Далеко до перекрестка?
— Километра три.
Вадим глянул на часы.
— Без десяти двенадцать. В полночь мы с тобой расстанемся, и можешь обо мне забыть.
Шофер хмыкнул в ответ. Дальше ехали молча. К гулу мотора пассажир успел привыкнуть, он его не слышал, да и дорога уже не казалась слишком ухабистой. Вадима клонило в сон. В поезде выспаться не удалось, а как вышел на перрон, так начались неприятности. Сначала сумку украли, потом бумажник. Скоро сутки, как он в пути. Устал. Даже о еде не думал. Во рту пересохло.
— Этого нам еще не хватало!
Вадим вздрогнул, услышав зычный бас водителя. Его уже разморило, и он прикрыл глаза.
На дороге стоял милицейский газик. Гаишник засвистел и указал жезлом на обочину.
— Что он здесь делает? — спросил Вадим. — Машин-то нет. И чем мы ему не понравились?
— Так просто они на дорогу не выходят. Кого-то поджидают. Скорее всего, выезжающих, а не въезжающих. Про горящий «Фольксваген» помалкивай. Себе дороже обойдется.
Николай затормозил и прижался к обочине.
— Одет он странно. Бронежилет, автомат, словно мы попали в зону боевых действий.
Шофера обмундирование милиционера не смущало.
— Их не так много, чтобы двоих на каждую развилку ставить. Думаешь одному легко справиться с двумя-тремя мужиками вроде нас? У него еще и парочка гранат на поясе висит.
— Успокоил.
В единственном луче от светящейся фары просматривался черный силуэт. Вооруженный до зубов гаишник грозно надвигался на машину, будто собираясь ее раздавить.
