Наружу высыпала стайка хохочущих девушек, и его азиатский прищур еще немного сузился: нет ли среди них сделавшей заказ клиентки? Все ночные красавицы были веселыми, симпатичными, в коротких юбках, с глубокими декольте и вырезами на спине, иногда доходящими до копчика. Но никто из них уезжать явно не собирался, просто вышли подышать свежим воздухом и покурить, хотя вторая цель явно перечеркивала первую. Имелись у них и более практичные замыслы, очевидные для данного места, но неискушенный шоферюга, конечно же, не мог их прогнозировать.
Хотя ситуация была предельно ясной: ночные красотки искали «рыбу». На их профессиональном жаргоне так назывались обеспеченные, представляющие интерес мужчины. При этом девицы, конечно, не были рыболовами, ибо выловить солидного осетра, истекающего жиром сома или властную, размером со шлюпку королевскую макрель, да еще распоряжаться ими по своему разумению, они заведомо не могли: задача стояла куда скромнее — привлечь внимание какого-либо икряного самца и предоставить ему возможность использовать привлекательность ярких мотыльков по своему усмотрению за более или чаще менее щедрое по сравнению с ожидаемым вознаграждение.
Таксист раздраженно сплюнул через открытое окно.
«Сучки, стыда нет, совести нет, — зло думал он. — А потом жалуются, что их обидели… Так сами напрашиваются!»
Но вряд ли завсегдатаев «Сапфира» интересовало мнение какого-то гастарбайтера. Возвышенные мысли о черном безжизненном космосе и солнце, вокруг которого концентрируется вся местная жизнь, их тоже не посещали… Они «решали свои вопросы», как принято говорить в последнее время, хотя здесь за этим деловым оборотом стояло обычное удовлетворение физиологических потребностей, которое напряжения ума совершенно не требовало.
Дверь заведения снова открылась, и на улицу вышли трое мужчин — далеко не первой молодости, но облаченных в молодежный прикид. Одному было далеко за пятьдесят, короткая стрижка не могла скрыть седины, однако возраст он старательно маскировал: синий пиджак от «Версаче», белая рубашка поло с синими пуговицами, джинсы и блестящие новенькие штиблеты. Второй если и был моложе, то не намного, хотя бритая голова исключала вопросы о седине; расстегнутая полосатая рубаха навыпуск со слегка закатанными рукавами, под ней майка Loro Piano, отглаженные светлые спортивные брюки и белые кроссовки. Третьему на вид немногим за сорок, но очевидно чересчур увлекается пивом — легкий, почти прозрачный кремовый полотняный костюм, мягко говоря, не очень хорошо сидит на грузной фигуре с неприлично большим животом; впрочем, черные лаковые туфли никаких нареканий не вызывают.
С трудом изобразив доброжелательность на не приспособленных для добрых эмоций грубых лицах, «рыбы» солидно подплыли к яркой стайке оживленно щебечущих ночных мотыльков, которые их тайно и ожидали, а теперь, развернувшись, заинтересованно встретили возможных кавалеров на час ослепительными улыбками, иногда напоминающими плотоядные оскалы мелких хищных зверьков.
После короткого знакомства компания двинулась по посыпанной красным песком аллее к бассейну, откуда доносились звонкий смех и всплески воды. Их место тут же заняли несколько молодых людей, тоже вышедших на относительно свежий воздух — время шло к разводу, и надо было определяться: оставаться на after party или, склеив подружку, возвращаться домой. Некоторые уже определились с этим важным вопросом: коротко стриженный мужичок в «Версаче» и девушка в мокром, туго облепившем тело платье, обнявшись, шли от бассейна к гостинице.
— Смотри, Азамат, совсем стыд потеряли! Он же ей в отцы годится! — осуждающе сказал таксист сам себе и взялся за телефон, собираясь уточнить, не отменен ли заказ, но как раз в это время из клуба вышла высокая стройная брюнетка в джинсах, красной маечке с надписями по-английски и красных балетках на плоской подошве. В руке она держала большую сумку, как будто только что приехала издалека или, наоборот, — собралась уезжать.
— Виолетта, королева шеста! — возбужденно закричали молодые люди, которые к интересующей профессионалок «рыбе» не относились — так, плотва, карасики мелкие. Когда-то, может, подрастут, заматереют, наберут веса, а может, и нет: сожрет мимоходом вечно голодная щука или быстрый сазан заглотнет между делом — и все дела! Но пока они своей судьбы не знают — веселятся, понтуются, бьют хвостами, поднимая быстро лопающиеся пузыри…
— Иди к нам, Виола, выпьем, надо же расслабиться после работы! Потом отвезем, куда скажешь!
Как всегда не обращая на поклонников внимания, она быстро проходит мимо, и парни, зная, что охрана в «Сапфире» резкая, а «крыша» солидная, вольностей себе не позволяют, только жадно провожают глазами гибкую фигурку, которая привычно ныряет в заднюю дверь ожидающего такси.
— Облом! — говорит высокий худой блондин в черной траурной майке с белым черепом на груди. — Ничего странного — ее никогда никто не увозит!
— Значит, есть постоянный папик, гарантированное содержание и все такое, — философски замечает его товарищ. — Тогда с этим строго…
Желтая «Нексия» выезжает из освещенного пространства и скрывается в темноте холодного и смертельно опасного космоса. Почти сразу с парковки срывается черный, как сажа, угловатый «Гелендваген», пускается следом, как волк, преследующий дичь, и мгновенно растворяется в такой же черной ночи, которую любят хищники и у которой почти всегда пользуются взаимностью…
Как обычно после выступления, Виолетта устала, глаза слипались. Приборная доска «Нексии» светилась мягким зеленоватым светом. В отличие от напористо-токсичного цвето-звукового фона «Сапфира» он не возбуждал нервную систему, не пробуждал глубоко запрятанную первобытную агрессию, а успокаивал и расслаблял. Однако расслабиться она не могла: от водителя исходила непонятная, но явная волна враждебности, и это настораживало: мало ли вокруг маньяков! Сегодня день неудачно начался, неудачно проходил и заканчивался неудачно: сгустком немотивированной злобы за рулем… И закончится ли он только этим? Она оглянулась назад, и сердце провалилось — если не в пятки, то до желудка точно: две желтые точки, словно глаза зверя, неотрывно маячили сзади и заметно увеличивались.
— Прибавьте скорость! Пожалуйста! Я заплачу! За мной гонятся!
— Сама виновата! — буркнул водитель. — Веди себя, как порядочная, никто гнаться не будет!
Виолетта в истерике заколотила кулачками по мягко поддающейся спинке переднего сиденья.
— Если догонят, они меня… — фальцетом выкрикнула девушка и осеклась. — В общем, плохо мне будет… Могут и убить!
— Сиди дома, готовь обед мужу, воспитывай детей, плохо не будет, только хорошо будет, — процедил водитель.
— Нет у меня мужа, и детей нет, да и дома тоже нет! Прибавьте газу!
— А у меня есть и жена и дети, только далеко. А здесь мы с земляками вчетвером подвал снимаем, чтобы деньги заработать и домой отослать! И если у меня права заберут, то вся семья голодать будет! Да и с этими, которые гонятся, зачем мне ссориться? Чтоб меня убили? Сейчас я тебя высажу, и сама с ними разбирайся!
— А ты весь такой хороший да правильный? — зло огрызнулась Виолетта. — Земля круглая, настанет момент, может, тебе тоже о помощи просить придется! А тебе в ответ болт покажут!
— Да уж ты, небось, на болты насмотрелась…
— Что ты там бурчишь?! — Она хотела послать наглеца куда следует, но порыв внезапно прошел, накатила усталость и безразличие обреченности. Глядя на неумолимо приближающиеся фары, она заплакала.
— Поздно слезы лить, раньше надо думать, — немного смягчился водитель. — Да может, это и не за тобой… Мало ли машин в Москву едет!
Но девушка, несмотря на молодость, знала: хороший конец бывает только в сказках. Да в кино. Но сказки — они сказки и есть, а в кино все по сценарию: его специально пишут для хеппи-энда. Реальную же жизнь никто не поправляет в лучшую сторону, поэтому дерьма в ней больше, чем золота, а трендюлей отваливают чаще, чем дарят подарки. Вот Надька выехала с каким-то вроде приличным мажором — и пропала, только через неделю нашли в канализационном люке… И что же? Да ничего — мажор месяц отдыхал на Мальдивах, потом объявился как ни в чем не бывало: танцует, веселится, снимает девочек… Говорят, не он Надьку в люк положил. А там — кто знает: он, не он… Несмотря на ее мольбы и слезы, водитель не собирался увеличивать скорость; правда, и останавливаться передумал. Виолетта забилась в угол и впала в оцепенение.
