— Я не спала. Сижу ем йогурт.
— Вы знаете, с крыши нашего дома открывается отличный вид. Вы там бывали?
— Я думала, туда нельзя. Разве там не закрыто?
— С замками нет проблем, если к ним есть ключи. Как насчет того, чтобы встретиться на лестнице через десять минут?
— Как? Вы серьезно?
— Я не звоню в два часа ночи, чтобы просто пошутить.
— Договорились.
Она нажала отбой, и Роби улыбнулся, глядя, как она вскочила и побежала по коридору — видимо, переодеваться.
Через девять минут он стоял у двери на лестницу. Она надела юбку до колен и блузку. Он повел ее вверх. Когда они подошли к запертой двери на крышу, он достал свои отмычки, и дверь открылась.
— Это ведь не ключ, — сказала она, восхищаясь его ловкостью. — Это ведь отмычка.
— Отмычка — тот же ключ, но под другим названием.
Она вслед за ним поднялась на последние несколько ступенек. Плоская крыша излучала слабое тепло.
Роби извлек из-под пиджака бутылку вина.
— Надеюсь, вы любите красное. — И вынул из кармана два пластиковых стаканчика.
Они стояли на краю крыши, поставив бокалы на стену, которая доходила им примерно до груди. Свежий ветерок мягко овевал их, они пили вино и разговаривали. Совершенно безобидная болтовня; однако Роби немного полегчало.
— Я никогда не делала ничего подобного, — сказала Ламберт.
— А я и раньше сюда приходил, но только один.
— Я польщена.
Роби посмотрел на часы:
— Что ж, будем считать, эту ночь мы отпраздновали.
Он проводил ее до двери квартиры. На прощание она легонько поцеловала его в губы, положив руки ему на грудь.
— Спокойной ночи.
Когда она закрыла за собой дверь, Роби немного постоял, пытаясь разобраться в своих чувствах. Очень, очень давно он не чувствовал ничего подобного.
Через несколько минут Роби был уже в соседнем здании. Проверил, как там Джули: спит. Принял душ, оделся и вышел.
Он ехал по пустынным улицам. Первая остановка — дом Джули.
Оставив машину за квартал, он вошел в дом и, включив крошечный фонарик, дошел до пятна на стене. Стал его изучать. Кровь, никаких сомнений, но полиция может просто не заметить его. А вот Роби это пятнышко много о чем говорило.
Брызги крови — их убрали, убрали все, кроме этого пятнышка на самом виду.
Роби выпрямился. Это пятнышко — послание. Но кому?
Может быть, кому-то из друзей Гетти? Кто захочет обратиться в полицию, но не станет этого делать, узнав, что их убили? Явная натяжка, одернул себя Роби. Предполагаемый друг не увидит этого пятнышка или не поймет, что́ это. А я и увижу, и пойму.
Он обыскал дом, закончив комнатой Джули. В углу валялся плюшевый мишка. Роби взял его, взял фотографию Джули с родителями и положил в свой рюкзак.
Завибрировал мобильный. Это Синий.
— Мы нашли вашего руководителя. Приезжайте посмотреть.
Роби посмотрел на груду черных костей, потом перевел взгляд на Синего. Его белоснежная рубашка была туго накрахмалена, галстук спускался строго вертикально, он благоухал одеколоном. Раннее утро, на часах несколько минут шестого, а он выглядел так, словно готов проводить презентацию перед руководителями пятисот крупнейших мировых компаний по версии журнала «Форчун».
Синий смотрел на почерневшие останки человека, приказавшего Роби убить женщину с ребенком. Они находились в глубине парка в округе Ферфакс, штат Виргиния.
— Что нам известно? — спросил Роби.
— Его имя, должность и послужной список. Но мы не знаем ни о его последних передвижениях, ни почему он стал предателем, ни кто его убил.
— Это точно он? Из обугленных костей ДНК не извлекается.
— Ему обмотали один палец огнеупорным материалом. Тут и отпечаток, и ДНК. Это он.
— Они обычно стремятся спрятать концы, — сказал Роби. — Как вы узнали об этом трупе?
— Из анонимного телефонного звонка. — Синий махнул рукой в сторону припаркованного на тротуаре джипа. — Я хотел бы услышать ваш отчет.
— Рассказывать почти нечего.
— Я все равно уже проснулся. В машине есть кофе. И сколько бы вы ни рассказали, я узнаю больше, чем знаю сейчас.
Роби устроился на заднем сиденье джипа. Надо бы рассказать Синему все, но он испытывал понятное нежелание рассказывать что бы то ни было кому бы то ни было.
— Мой руководитель лежит здесь поджаренный, — начал он.
— Я тоже больше никому не доверяю, — ответил Синий, читая мысли Роби. — Я не могу заставить вас рассказать мне все, что вам известно.
— Посредством продвинутых техник допроса? — зацепился Роби за эти слова.
— Я в них не верю.
— Такова теперь официальная позиция агентства?
— Такова моя личная позиция.
Роби несколько секунд подумал, потом заговорил:
— Девушка в автобусе — это Джули Гетти. Один мужчина попытался ее убить. Я его обезвредил. Мы с ней вышли, и автобус взорвался. В момент взрыва я потерял свой пистолет. Мы ушли от стрелка в переулке, и она сейчас живет в моей второй квартире.
— Она связана как-то с Лео Брумом?
— Он друг родителей Джули, Кертиса и Сары. Мужчина, что был в автобусе, убил их; вероятно, они что-то знали и он хотел заставить их замолчать. Нужно проверить их биографии. Джули перечислила мне друзей своих родителей, и Брумы были в этом списке. Я пошел к ним домой. Их не было, а квартира вылизана.
— То есть они либо в бегах, либо тоже убиты, — сказал Синий. — Брум работал в министерстве сельского хозяйства. Не то чтобы там у нас был эпицентр шпионажа.
— Он в свое время тоже воевал, в Персидском заливе, — возразил Роби.
— Что ж, это предполагает некоторые возможности.
— Вот что еще, — сказал Роби. — Сначала я думал, что автобус взорвали, чтобы убить Джули. Теперь я считаю, что убить хотели меня.
— Почему?
— Я забронировал место на вымышленное имя, которое стало известно тем, кому не нужно. Никто не мог знать, что в этом автобусе окажется Джули. Но кто-то знал, что там буду я. Бомба в автобус была заложена, когда я еще не дошел до квартиры Уинд.
— Но зачем вас убивать? Что вы такое знаете?
Роби покачал головой.
— Думаю, думаю — никак не могу понять.
Синий сказал:
— У «Доннелли» вас должны были убить.
— Я знаю. Меня нарочно оставили в живых.
— То есть до этого вас хотели убить, а теперь хотят оставить в живых?
— План изменился.
— Почему? Вы им для чего-то нужны?
То, как сказал это Синий, заставило Роби поднять на него глаза.
— Вы думаете, я тоже предатель?
Синий смотрел за спину Роби на остатки того, что некогда было человеком.
— Ну, если так, то вы видите, чем это кончается.
Рик Уинд жил на узкой улице в рабочем районе. В доме была полиция, хотя здесь и не совершилось никакого преступления. Синий приказал предварить приход Роби звонком, и дежурный полицейский пропустил Роби, взглянув на его удостоверение.
Перед тем как войти, Роби надел резиновые перчатки и бахилы. Включил свет, огляделся. Мебель была старая, потрепанная, ковры вытертые, в пятнах.
На одной стене висела полка с книгами и несколькими фотографиями в рамках. Роби стал рассматривать их одну за другой и взял в руки ту, на которой были Рик и Джейн Уинд с двумя сыновьями. Счастливая семья. Роби задумался, отчего распался их брак. И поставил фотографию на место.
Он обыскал дом от подвала до самого верха — и ничего не нашел. Напрасная трата времени. Он позвонил Вэнс:
— Найдется время выпить кофе? Я угощаю.
— И чего вы за это хотите?
— Ну, например, заключение судмедэкспертизы по Рику Уинду.
Она вздохнула.
— Где и когда?
Когда Роби вошел в кафе на Кинг-стрит, Вэнс уже была там. Она заказала кофе и ему тоже. И когда он сделал первый глоток, вытащила из сумки папку с фотографиями тела Уинда и подробным анализом причин его смерти.
Роби читал заключение.
— Значит, Уинд был не в лучшей форме. Болезнь сердца, плохие почки, печень и легкие тоже нехороши.
— Мой старший брат воевал в Персидском заливе. Он умер в сорок шесть лет. Мозг у него был как швейцарский сыр.
— Синдром войны в Заливе?
— Да. В новостях об этом не очень-то говорили. Слишком уж много денег вбухало в это дело министерство обороны. Правда никогда не выйдет наружу.
Роби положил папку на стол.
— Какая интересная татуировка у него на левой руке. — Он вытащил фотографию и показал ей.
— Я видела. Еще подумала, что бы это могло быть, — сказала Вэнс.
— Это спартанский воин, из фильма «Триста спартанцев». Логично, что у Уинда такая татуировка, он ведь служил в пехоте. Вы не будете возражать, если я подержу эту папку у себя?
— Берите. У меня есть копии.
Зазвонил ее телефон. Она стала слушать, и вдруг широко раскрыла глаза.
— Появилась свидетельница взрыва автобуса. Ее зовут Мишель Коэн. Она все видела.
