Ознакомительная версия.
– Тогда при побеге тыменя подстрелил? – выжав из пленника все, что только можно, в заключение поинтересовался я.
– Да.
– А чего ж не пустился вдогонку? Ты ж вроде не трус. Получил ранение?
– Легкое, по касательной в плечо. Наверное, осколком металла от взорвавшейся машины. Сущая царапина. Я побежал за тобой, но споткнулся и вывихнул ногу. Дальнейшее преследование стало невозможным.
– А сейчас беги, подонок! – прошипел я, выпустив в грудь Казбека три пули подряд. Тело чеченца конвульсивно подергалось и застыло. – Зови Гену. Уберете падаль! – велел Паше Рептилия и, когда «бык» вышел, с укоризной обратился ко мне: – Зачем, Леха, подарил ублюдку легкую смерть? Помнишь, как они измывались над русскими охранниками «Омеги», ни в чем, кстати, не повинными?
– А ты помнишь свое состояние после показательной расправы над Бородой? – жестким тоном задал встречный вопрос я. Вздрогнув как от удара, Кретов съежился, побледнел.
– П-помню! – с трудом выдавил он.
– Казнь Безбородова и посадка на колы чеченов-наркоторговцев имели устрашающе-предупредительный характер, – опасаясь нового приступа временного умопомешательства у Кретова, поторопился утешить его я. – Дерзко, отвратительно, но... в определенной степени оправдано... Мучить же Казбека смысла нет. Садиста без того ожидает кошмарная вечность в геенне огненной!
– А нас? – еле слышно прошептал Кретов. – Чтоожидает нас с тобой?
– Не знаю, – после длительной паузы глухо отозвался я. – Господь рассудит! На все его воля...
В особняк Рептилии мы вернулись ближе к утру. Катя не спала. Сидя на кровати в нашей комнате, она зябко куталась в белую пуховую шаль. Заслышав мои шаги, девушка медленно обернулась. Выглядела она плохо: хорошенькое личико поблекло, заострилось. Глаза приобрели затравленное выражение. Кровавая бойня, произошедшая в доме всего сутки назад, и, главное, неожиданность вторжения врагов в, казалось бы, абсолютно безопасное убежище не могли не отразиться на душевном состоянии этого юного существа. По дороге я долго раздумывал, как поступить с Катей, и, посоветовавшись с Кретовым, принял решение.
– Поговорим! – предложил я, присаживаясь рядом с Катей и бережно обнимая ее за плечи. – Ситуация изменилась. События приобретают непредвиденный оборот... Короче, тебе придется ненадолго уехать...
– Ты разлюбил меня! Нашел другую женщину! – горько заплакала девушка. – Спешишь избавиться от опостылевшей игрушки! А я... я... не могу без тебя! Понимаешь – не могу!!! Пожалуйста, Алексей, не выгоняй! Я не буду тебе мешать! Обещаю! Даже ревновать не стану! – Плач Кати перешел в рыдания. Хрупкие плечи судорожно вздрагивали.
– Успокойся, милая! – ласково произнес я, крепко прижимая девушку к себе. – «Другая женщина» мне даром не нужна! Я люблю тебя. Люблю, как никого прежде! Клянусь!!! Именно потому и прошу тебя уехать на время вместе с семьей Степана. Им тоже опасно тут оставаться. Вы отправитесь в Санкт-Петербург, к родной сестре Кретова Марии. О деньгах не беспокойся. Вот... – я протянул Кате туго набитый целлофановый пакет, – здесь восемь тысяч долларов. Хватит надолго! Потом, когда все закончится, я приеду за тобой, и мы обязательно поженимся... если ты не передумаешь!
– Передумаю?! С какой стати?! – осушив слезы, удивленно вскинулась девушка.
– Мало ли... В жизни всякое бывает. Может, другого жениха найдешь. Понадежнее! – вспомнив выкинутый бывшей супругой фортель, вымученно усмехнулся я и в ту же секунду схлопотал звонкую пощечину.
– Как ты смеешь такобо мне думать?! – гневно закричала Катя. – По-твоему, я дрянная, меркантильная сучка?!
– Нет-нет! – предусмотрительно прикрывая лицо ладонью, поспешил заверить я. – Прости, малышка! Черт за язык дернул! От усталости я малость того... осоловел, потому и несу разный вздор! Не обижайся на старого дурака!
Катя порывисто обняла меня за шею тонкими холодными руками.
– Я не имею права покидать тебя в минуту опасности, – горячо зашептала она. – Я должна находиться рядом! Помогать!
– Лучшая помощь – отъезд в Петербург, – терпеливо, словно маленькому ребенку, принялся втолковывать я. – Пойми, солнышко, ты мое самое уязвимое место! Помнишь ночное нападение на дом? Оно может снова повториться! И если ты, не дай бог, погибнешь или окажешься в заложницах – мне конец! Сердце разорвется! В Питере же они до тебя не доберутся. Руки у меня будут развязаны... Да, одна просьба! Ходи регулярно в православный храм, молись за мою грешную душу... И за Витькину тоже, – немного помолчав, добавил я.
* * *
Катя, Витькина любовница Света и Людмила с сыном вылетели в Петербург 25 октября, в понедельник, дневным авиарейсом. Заботы об отправке взял на себя Кретов. Наше с Витькой предложение об эвакуации «мирного населения» Степан воспринял с невероятным энтузиазмом, а к середине вторника 26 октября представил обещанную информацию о Головлеве.
Взвесив предварительно все «за» и «против», Демьяненко выбрал из числа потенциальных информаторов наиболее, по его мнению, осведомленного (некоего К.), заманил его в ресторан, напоил вусмерть, умело выудил из размякшего от спиртного К. нужные сведения, но в процессе «работы с агентурой» и сам порядком надрался. Держался он на ногах не вполне твердо, тщетно боролся со зверской икотой и, с грехом пополам отрапортовав, немедленно завалился спать. Зато «добыча» Степана оказалась поистине бесценна! По словам К., злейшим врагом Головлева являлся олигарх Н., тот, с которым упорно пытался наладить контакт Вахидов. Причина столь лютой вражды была гнусна и примитивна, как навозный червяк. В период кавказской войны 1994—1996 годов Головлев совместно с Н. прокручивали через свои финансовые структуры огромные денежные средства, выделяемые правительством Черномырдина «на восстановление Чечни»[43]. Естественно, при самом непосредственном участии высокопоставленных правительственных чиновников.
Часть денег шла на «подогрев» чиновников-покровителей, часть – чеченским сепаратистам (для покупки оружия и оплаты услуг наемникам), остальное оседало на счетах компаньонов. До поры до времени бизнес на крови шел успешно, принося подельникам баснословные доходы. Однако в один прекрасный день обуянный жадностью Головлев «кинул» Н. на кругленькую сумму... Остальное понятно без комментариев. Потому-то Петр Сергеевич и боялся заказного убийства. Господин Н. не прощал подобных раскладов и, по непроверенным слухам, уже спровадил на тот свет нескольких крупных бизнесменов, имевших глупость тронуть его за больное место – за кошелек. Когда я переварил услышанное, план дальнейших действий сложился в моей голове в считанные секунды. Восхищенный открывающимися впереди блестящими перспективами, я довольно потер руки, весело улыбнулся... и тут в комнату ворвался возбужденный, запыхавшийся Иван с аудиокассетой в руке. По выражению его лица я сразу понял – произошло нечто из ряда вон выходящее.
– Слушай, майор! – выдохнул порученец, вставляя кассету в магнитофон.
* * *
«Центр контроля», принимающий и записывающий на пленку радиосигналы микрофонов, установленных в моей квартире, принес-таки плоды. Три часа назад в квартиру пожаловали «гости».
Поскольку Иван использовал новейшую высококлассную аппаратуру, разговор записался качественно, без помех. Так как среди посланцев Вахидова были не только чеченцы, но и ваххабиты из бывших «братских», а ныне самостийных республик разваленного дерьмократами СССР, беседовали они в основном по-русски.
– Никого нэт! – услышал я чей-то удивленный голос с сильным южным акцентом. – Пропалы! Вах!
– Исключительно тонкое наблюдение! – ехидно заметил кто-то на чистом русском языке. – Действительно пропали! А мы-то и не подозревали!
– Ты, Махмуд, небось воображал, будто нас отправили сюда просто проветриться? Думал, Казбек не выходит вторые сутки на связь потому, что увлекся игрой в нарды? – Из ехидного голос превратился в грубый, скрипучий, злой. – Или с головой в телевизор ушел? Мультики смотрит? Бабские сериалы?
– Не ругайся, Ширвани, – примирительно произнес третий визитер и быстро заговорил по-чеченски: – Чего взять с безмозглого азербата? Не дразни понапрасну чурку деревенскую. Они обидчивые! Кроме того, Махмуд хоть и дурак по жизни, но хороший подрывник! Один из лучших учеников Хаттаба! А ближайшая наша задача – сам знаешь...
– Лечо, ты пачэму сэкрэтнычаешь? – громогласно возмутился Махмуд. – Я азербайджанец, Мустафа – таджик! Мы нэ понимаэм по-чэчэнскы! Вы нам нэ довэраэтэ?! Да?! Вах-вах, нэхарашо!
– Не обижайся, Махмуд, – нежно заворковал Лечо. – У нас нет от тебя секретов, а на родную речь я перешел непроизвольно, по привычке. Разве с тобой такое иногда не случается?
– Э-э, брат! Все нормально! – успокоился азербайджанец.
Ознакомительная версия.
