— Все спят. До Рима лететь еще полтора часа, а дел-то никаких нет.
Сэм кивнул, допил виски.
— Принесите сюда бутылку и присядьте.
— Правилами это запрещено, signore.
— Те же правила запрещают членам экипажа спать во время полета. Но мы смотрим на это сквозь пальцы, не так ли?
Она пристально посмотрела на него, потом кивнула.
— Да, signore.
Принесла бутылку, села напротив Сэма. Тот налил себе виски. Выпил маленькими глоточками. Тревога его исчезла.
— Вы собираетесь ставить новый фильм, signore?
Он кивнул.
— С Марилу Барсини?
Получалось, что стюардесса действительно знала, кто он такой.
— Да.
— Она такая красивая. И талантливая.
— Вы говорите так, словно хорошо ее знаете.
— Мы начинали вместе. Но решительности у нее было куда больше. Да и красоты тоже.
Сэм пристально всмотрелся в ее лицо.
— А почему вы отступили? Вы тоже красавица.
— Благодарю вас, signore, — улыбнулась стюардесса. — Но я не могла делать то, что она. Не могла жить на одних обещаниях. Эта работа дает мне уверенность в завтрашнем дне.
— Я пробуду несколько дней в отеле «Экцельсиор».
Загляните ко мне. Может, еще не все потеряно.
— Вы очень добры, signer Benjamin. Возможно, я и зайду к вам. Но мне уже поздно идти в актрисы. Я вполне удовлетворена тем, что имею.
— Правда?
В руке его появился стодолларовый банкнот.
Она посмотрела на банкнот, потом на Сэма.
— За что? — удивилась стюардесса.
— За удовлетворенность, — Сэм пододвинул банкнот к ней, затем взял ее руку и положил себе на брюки, в том месте, где их приподнял уже набухший кровью конец.
— Я же сказал, что вы очаровательны.
Десять минут спустя он уже крепко спал в своем кресле. И открыл глаза лишь когда самолет коснулся колесами бетонной дорожки римского аэропорта.
Сэм закрыл сценарий, положил папку на стол.
— Надо бы выпить.
Чарли Лонго, его итальянский представитель, поднес ему полный бокал, прежде чем он закончил фразу.
— Так что вы об этом думаете, босс?
Говорил он с бруклинским акцентом, хотя уехал из Америки в шестнадцать лет.
— Сильная вещь. Не знаю, что и сказать.
— Стиль не ее, в этом сомнений нет, — вставил Роджер.
Марилу Барсини прославилась, снимаясь обнаженной в исторических драмах «Икар» и «Везувий». Затем в нескольких американских фильмах создала образ секс-бомбы. Теперь ей хотелось большего. Показать всем, что она еще и актриса. А потому она шла на жертвы. Соглашалась срезать обычный гонорар в сто пятьдесят тысяч долларов до пятнадцати. И, тем не менее, до сих пор ни один из продюсеров не клюнул на эту приманку. Теперь Сэм понимал, почему.
Больно уж все мрачно. Возможно, фильм удастся. Но как знать заранее, ждет ли его коммерческий успех или получится очередной «Открытый город» или «Похитители велосипедов», смотреть который будут только эстеты.
Он глянул на Чарли.
— Нельзя ли оживить сценарий? Добавить юмора.
— Ни в коем разе, — твердо ответил Чарли. — Она уперлась. Заявила: «Никаких изменений». И Пиранджели, режиссер, полностью с ней согласен.
— Естественно, — хмыкнул Сэм. — За свою жизнь он не сделал ни одной кассовой картины.
— Зато получил все призы в Италии и Европе, — отпарировал Чарли.
— Блестящее достижение, — в голосе Сэма не слышалось энтузиазма. — Да вот банкирам это до лампочки.
— И что ты решил? — спросил Роджер.
— Будем снимать, — со вздохом ответил Сэм. — Выбора нет. Выиграем мы или потерпим поражение, фильм этот займет свое место в ряду шедевров. Не знаю, как им это удалось, но они заполучили всех лучших актеров Европы. И наша задача — завлечь на него зрителей.
— У тебя есть план? — не отставал Роджер.
— Не план, но идея. Все будет зависеть от того, готова ли Марилу нам помочь.
Зазвонил телефон. Чарли снял трубку.
— Слушаю, — прикрыл микрофон рукой. — Они внизу.
— Пусть поднимаются, — бросил Сэм и через спальню прошел в ванную. Умылся. Вытер лицо полотенцем. Посмотрел на свое отражение в зеркале. Мешки под глазами, свидетели усталости. Наверное, после совещания стоит вздремнуть часок-другой.
Как всегда, красота Марилу подействовала на него магически. Он даже замер на пороге. Природа не могла даровать столько прелестей одной женщине. Но даровала-таки Марилу.
— Сэм, — она протянула руку, и Сэм наклонился, чтобы поцеловать ее.
Затем чмокнул Марилу в щечку.
— Я не могу поверить своим глазам, — честно признался он. — Ты слишком красива.
Марилу улыбнулась. Она привыкла к подобным комплиментам и воспринимала их, как должное.
— Спасибо, Сэм.
— Привет, Никки, — он пожал руку Никколо, мужу Марилу, и повернулся ко второму мужчине. — Синьор Пиранджели, познакомиться с вами — для меня большая честь.
Знаменитый режиссер застенчиво кивнул. Он едва говорил по-английски.
— Добрый день, signer Benjamin.
Марилу тут же взяла быка за рога.
— Ты прочитал сценарий, Сэм? Каково твое мнение?
Сэм посмотрел на нее.
— Сценарий мне понравился. Но мне кажется, его нужно доработать. У меня есть несколько предложений.
Я изложу их тебе, и, если ты согласишься, сразу начнем работать.
— Никаких изменений, Сэм, — безапелляционно возразила Мэрилу.
Сэм одарил ее долгим взглядом, затем пожал плечами.
— Если ты не хочешь даже выслушать мои предложения, Марилу, боюсь, у нас ничего не получится, — он подошел к двери в спальню, открыл ее. — А это означает, что фильм этот не увидит света, ибо кроме меня никто не верит, что ты — прекрасная актриса. И что твоего таланта вполне хватит для того, чтобы ты стала первой иностранкой, удостоенной премии Академии[20] за лучшее исполнение женской роли.
Он закрыл за собой дверь, чувствуя капельки пота на лбу, пересек спальню, в ванной вновь умылся. Ужасно хотелось выпить.
В дверь спальни осторожно постучали.
— Да? — подал он голос.
— Можно мне войти? — баритон Никки.
Сэм быстро скинул пиджак, бросил его на стул. Распустил узел галстука и улегся на кровать.
Никки переступил порог. Стройный, симпатичный мужчина, и к тому же неплохой продюсер. В выборе сценариев для постановки он не зависел от Марилу. Наоборот. Именно он первым сумел оценить ее потенциал и превратил обычную грудастую итальянку в кинозвезду.
— Ты должен понимать Марилу, Сэм. Она очень эмоциональна.
— Мне это известно. Но и вы не забывайте, что я пролетел четыре тысячи миль и не спал всю ночь, чтобы встретиться с вами, а теперь выясняется, что говорить нам не о чем.
— Я думаю, теперь она хочет обсудить все заново, — мягко заметил Никки. — Она уже сожалеет о допущенной резкости.
— Думаю, будет лучше, если мы встретимся после того, как я немного посплю. Тогда и у меня прибавится терпимости.
— Вот что я предложил бы, Сэм, — продолжил Никки. — Пригласи ее одну, без Пиранджели. Она будет податливей и наверняка прислушается к голосу разума.
— Устрой все сам, Никки. Вечер у меня свободен.
— Тогда она придет к обеду.
— А ты?
Их взгляды встретились.
— Вы встретитесь наедине. Поверь, так будет лучше.
Это твой фильм.
— Но я полагал, что ты будешь продюсером.
— Буду. Но ты будешь моим работодателем. И нужно, чтобы Марилу наконец-то это поняла. Окончательно уяснила, что заказывает музыку тот, кто платит деньги. И решающим может быть только твое слово.
— Спасибо, Никки, — поблагодарил его Сэм. — Я ценю твою помощь.
Тут Никки первый раз улыбнулся.
— Не волнуйся, Сэм, это будет кассовый фильм. Мы оба позаботимся об этом.
На прощание они пожали друг другу руки. Сэм вновь откинулся на подушку и скоро уснул.
С таким пиететом раньше его не встречали. Засыпая, он вспомнил, как впервые прилетел в Рим четыре года тому назад.
Из самолета он вышел злым, как черт, кляня скаредность Роджера. Тот взял ему билет во второй класс, и он сидел между двух итальянок, которые весь полет не закрывали рта и то и дело передавали друг другу какую-то еду. Но тогда Роджер полагал, что подобные неудобства можно перетерпеть. Тем более, что время перелета невелико.
Его встретила августовская жара, но не обещанные шофер с лимузином. Так что до «Экцельсиора» ему пришлось добираться на такси.
Коридорный провел его в заказанный номер. Сэма аж перекосило. Узкая, темная комната, с окном во двор.
— Это ошибка, — прорычал он. — Я заказывал «люкс».
Коридорный справился с листком, полученным у портье.
— Извините, синьор, — он протянул листок Сэму, — но вы заказывали именно такой номер.
Сэм глянул на листок. Опять Роджер. Теперь он мог поспорить, что тот только пообещал позаботиться о лимузине.
— Я все-таки хотел бы остановиться в «люксе».
Они вернулись в вестибюль. Но помощник управляющего покачал головой.
— Свободных «люксов» нет, синьор.
