— Он не был женат? В разводе?
— Не женат. Я всегда говорила, что Дрю жена ни к чему. Да вы сами зайдите к нему домой, посмотрите. У него чище, чем у меня.
Боб Вентер снова что-то буркнул.
— Боб, не говори так, — сказала его жена. — Не обращайте на Боба внимания! Дрю был художником. Во всяком случае…
— Что вы сказали, мистер Вентер?
— Боб, замолчи!
Муж снова что-то буркнул. Яуберт следил за его губами. Он разобрал слово «голубой».
— Не слушайте его! Боб считает голубым всякого, кто не играет в регби тридцать лет. А Дрю просто был художник… такой, знаете, богемный. Его природа другими талантами наделила. Не обращайте на Боба внимания!
— Он был голубой, — решительно повторил Боб, скрещивая руки на груди.
— Нет, он просто богемная натура, — возразила Ширли, доставая из-за пазухи носовой платок.
Яуберт поехал забрать Гриссела из участка в Эджмиде. Констеблю, отпершему дверь, было явно не по себе. Он постоянно отводил глаза в сторону. Гриссел молча дошел до машины.
Яуберт отъехал от обочины.
— Бенни, я везу тебя в санаторий, где тебе помогли в прошлый раз.
— Высади меня у входа.
— А ты пойдешь лечиться?
Гриссел потер грязной рукой заросший подбородок и устало ответил:
— Матт, а они мне помогут? Когда я выйду оттуда, то буду трезвым, но ведь они ничего не могут поделать с… ну, с нашей работой.
Яуберт ничего не ответил. Гриссел истолковал его молчание по-своему.
— Матт, по ночам мне снятся страшные сны. Мне снится, что мои дети лежат мертвые. И жена. И я сам. И все стены в крови… Головы, пробитые пулями… внутренности вываливаются на пол. С этим, Матт, врачи ничего не могут поделать. Мне снятся страшные сны, даже когда я трезвый. Даже когда не пью ни капли.
— Де Вит заставил меня пройти курс психотерапии.
Гриссел тяжело вздохнул, как будто больше не мог нести свою ношу.
— Может быть, психотерапия и тебе поможет, Бенни. Избавит тебя от кошмаров.
— Может быть.
— Но сначала надо вывести из твоего организма алкоголь.
Они молча ехали по шоссе номер 5 в Мёйзенберг, где находился санаторий. Яуберт достал пачку «Уинстона», предложил сигарету Грисселу, прикурил от зажигалки. Некоторое время оба молчали.
— Опять «Токарев»?
— Да. Два выстрела. Две стреляные гильзы. Но кое в чем два эпизода не совпадают. Возможно, вторая жертва — гомосексуалист.
Гриссел шумно выдохнул дым.
— Может, все даже упростится.
— Если убийца тот же самый. Есть у меня одно подозрение, Бенни…
— Подражатель?
— Вероятно. Но, может статься, дело куда серьезнее.
— Серийный убийца? Маньяк?
— Похоже на то.
— Может быть, — кивнул Бенни Гриссел. — Может быть.
Яуберт рассказал де Виту, что Гриссела мучают кошмары. Упомянул о том, что сержант в принципе не против психотерапии.
— Но сначала ему нужно избавиться от алкогольной зависимости?
Яуберт кивнул. Де Вит потер родимое пятно и уставился в потолок. Потом согласился.
Яуберт поблагодарил полковника и доложил о втором убийстве из пистолета Токарева. Де Вит выслушал его, ни разу не перебив. Яуберт рассказал о соседях Дрю Уилсона, которые подозревали его в нетрадиционной сексуальной ориентации. После беседы с хозяином Уилсона и его коллегами подозрения подтвердились.
Бенджамин Голдберг, владелец ювелирной мастерской, еще трое мужчин и одна женщина работали на специальных станках. Узнав о гибели Уилсона, все были не на шутку потрясены. Женщина заплакала. Они и представить не могли, кто убил их сослуживца. Да, он был гей, но последние пять-шесть лет у него не было связей с мужчинами. Он старался преодолеть себя, иногда даже приглашал женщину в ресторан или в театр. Почему? Потому что его матушка угрожала сыну покончить с собой…
Яуберт вытер капельки пота над верхней губой.
— Принимал ли он наркотики? — спросил де Вит, заранее состроив скорбную мину.
Яуберт подумал: как странно. Ему легче всего соображается после тяжелого запоя. Возможно, потому, что только после пьянства мозги способны сосредоточиться на одной теме за раз. Он глубоко вздохнул и постарался ответить ровно и спокойно:
— Полковник, сейчас мы едем обыскивать дом Уилсона. Поищем и наркотики.
— Вы рассказали мне не все.
Уловив в голосе начальника плохо скрытый упрек, Яуберт заговорил вдвойне терпеливо:
— Полковник, не знаю, как там в Скотленд-Ярде, но у нас, в Кейптауне, белых мужчин убивают крайне редко и нерегулярно. В шести или семи случаях из десяти оказывается, что в деле замешаны гомосексуалисты. Надо как следует проработать эту версию.
Де Вит улыбнулся чуть шире:
— Не уверен, что правильно вас понимаю. Недавно вы сами говорили, что Уоллес был бабником, а теперь утверждаете, что Уилсон занимался тем же самым с мужчинами. Намекаете на то, что их убили разные люди?
Яуберт старался подыскать веские доводы в свою пользу. Сейчас де Вит улыбался по-другому, не так, как всегда. Наверное, всегдашняя улыбка помогает полковнику справляться со стрессом, сбросить напряжение. А может быть, де Вит понимал, что собеседников его улыбка смущает, вводит в заблуждение, и потому улыбался нарочно.
— Нет, полковник, я ни на что не намекаю. Возможно, сейчас действовал подражатель. В случаях, когда преступление громкое…
— Я в курсе подобного явления, капитан. — Опять улыбка!
— Но по-моему, для подражателей еще слишком рано.
— Жертвы были знакомы между собой?
— Я это выясню.
— Отлично, капитан.
Яуберт привстал.
— Полковник…
Де Вит молча ждал.
— Еще одно. Статья в «Аргусе» насчет ограбления банков…
— Как видно, ваши друзья в управлении общественных связей высоко ценят вас, капитан. — Де Вит наклонился вперед и тихо добавил: — Так и продолжайте.
Сержанту уголовного розыска Герриту Сниману впервые довелось обыскивать дом, о владельце которого он ничего не знал. От этого он чувствовал себя неловко, как будто явился в гости без приглашения.
В спальне Дрю Уилсона, внизу встроенного шкафа, рядом с аккуратным рядком туфель, он нашел толстый фотоальбом в коричневой обложке. Он опустился на колени перед шкафом и открыл альбом. Фотографии были наклеены ровными рядами, под каждой подпись — где-то шуточная, где-то сентиментальная. Чувство неловкости росло, потому что на фотографиях Дрю Уилсон был еще живой. Его запечатлели в минуты счастья. Дни рождения, призы, награды, родительская любовь, дружба. Сержант Геррит Сниман ни на миг не задумался о символическом значении фотоальбома. Ему и в голову не пришло, что для будущих поколений все мы оставляем только радостные мгновения жизни, а горе, боль, травмы и неудачи уносим с собой в могилу.
Кроме того, молодой полицейский знал, как закончилась жизнь Дрю Уилсона, такого радостного и счастливого героя снимков. Ему стало не по себе. Неожиданно он увидел знакомое лицо и невольно присвистнул. Потом вскочил на ноги и поспешил в соседнюю комнату, где Матт Яуберт осматривал содержимое комода.
— Капитан, по-моему, я кое-что нашел, — скромно произнес Сниман. Однако лицо выдавало его потрясение и волнение.
Яуберт посмотрел на снимки.
— Да ведь это же… — Он постучал пальцем по фотографии.
— Вот именно! — с жаром воскликнул Сниман.
— Черт! — сказал Яуберт.
Сниман кивнул, разделяя его чувства.
— Молодец, — похвалил его Яуберт, стукнув молодого констебля кулаком в плечо.
Увидев, как сияют глаза капитана, Сниман заулыбался, потому что для него это была лучшая награда.
— Придется действовать осторожно, — задумчиво проговорил Яуберт. — Но первым делом надо его найти.
Матт Яуберт знал по опыту: ложь трудно обнаружить сразу. Некоторые подозреваемые с первой минуты словно излучали чувство вины, другим удавалось без труда изображать неведение.
Он внимательно посмотрел на сидящего напротив человека в пестром дорогом спортивном костюме с V-образным вырезом и дорогих кроссовках. Рослый, широкоплечий атлет. Красивое мужественное лицо — квадратный подбородок, черные волосы, завитки на затылке. В вырезе свитера видна густая поросль на груди. Тускло поблескивает золотой крест на тонкой цепочке. На лице серьезное выражение, между густыми черными бровями морщина. Всем своим видом допрашиваемый выражает готовность пойти навстречу, помочь следствию. Яуберту неоднократно приходилось видеть такое выражение на лицах тех, с кем он беседовал. Подобное выражение может означать все, что угодно. Сниман не стал раскрывать подозреваемому всех обстоятельств дела; он вежливо попросил его поехать с ним и «помочь полиции в расследовании важного преступления». Кто знает, какие мысли прячутся за этим красиво насупленным лбом?
