– Почему?
– Мне кажется, что люди помнят о своих грехах по своей воле, полусознательно подчиняясь чувству справедливости. Ведь грех – это и есть груз ответственности, который человек возлагает на себя за неправильный поступок согласно своим представлениям. Чем более совестлив человек, тем тяжелее бывает вес его греха. Вина, лежащая на плечах Асагами Фудзино, будет становиться тяжелее и больнее по мере возвращения к нормальной жизни. Да, тем сильнее, чем счастливее она станет.
Шики покачала головой, словно говоря, что я слишком добрый.
– Тогда получается, что люди, не воспринимающие общепринятый здравый смысл, в принципе не понимают, что такое вина?
– Не думаю, что на свете живут люди, не знающие чувства вины. Даже если бессовестные не мучаются чувством вины, заталкивая ее поглубже, грехи остаются с ними. Маленькие грехи, под стать скромным размерам совести. Проблема в том, что тривиальные, почти незаметные для нас грехи – все равно, что запнуться на пути – но для таких людей и они становятся бременем. Мы изживаем их, вынося несомую ими боль сразу, а у тех, с короткой совестью, они накапливаются, чтобы стать еще более тяжелыми и неприятными. Как бы мал ни был вес, сущность вины не меняется, она остается той же самой.
Да, именно так. Взять хотя бы Минато Кейту. Он был напуган до безумия именно осознанием тяжести своей вины. Раскаяние, чувство вины, страх – они останутся с ним, будут гнести и душить его, и все, что ему остается, попытаться искупить свои грехи.
– Может показаться, что лучше, если общество не накладывает на тебя ответственность за неправедные дела. Но если никто не накажет тебя, то всю вину придется тащить на своих плечах. Ощущение неправедности, виноватости – не такая штука, от которой легко отделаться, верно? Оно застревает в памяти надолго. Если тебя не простили, то ты и сам не сумеешь простить себе. Рана в сердце никогда не излечится, и будет терзать вечно. Подобно остаточному чувству боли у бесчувственной Фудзино, подобно фантомной боли в ампутированной руке. Ты же сама говорила, что душа не имеет физической формы… а, значит, и излечить ее нельзя.
Шики слушала молча. Возможно, сочувствие к несчастной Фудзино заставило эти слова прозвучать слишком уж возвышенно и поэтично – непривычно для меня самого. Не знаю почему, но Шики вдруг неожиданно шагнула из-под козырька вперед, под струи летнего дождя.
– Вот, значит, как. Чем более ты здравомыслящий, нормальный человек, тем сильнее твое чувство вины, тем более ты совестлив. Вот почему в этом мире нет плохих людей. А теперь вспомни – я лишена всего этого. Разве ты позволишь такой, как я, и дальше блуждать среди людей?
Если подумать, она совершенно права. Прежде чем пытаться отнести Шики к хорошим или плохим людям, надо вспомнить, что у нее не осталось никаких представлений о человечности, совести, здравом смысле. То есть она знает о них, но не чувствует своими.
– М-м-м. Что же, ничего не поделаешь. Тогда все твои грехи придется тащить мне.
Я сказал это от души, но, кажется, мои слова застали Шики врасплох. Она помолчала, подставляя лицо освежающим струям дождя, а потом неловко пробормотала:
– …Да, я вспомнила, наконец. Ты всегда отпускаешь такие шутки с серьезной физиономией. Честно, никогда не знала, как на них отвечать.
Я вздохнул:
– Думаю, хотя бы одну девушку я смогу унести.
Шики засмеялась.
– Так и быть, я признаюсь еще в одном. Сегодня я взвалила на себя новый грех… но нашла кое-что взамен. Теперь я немного лучше понимаю себя, лучше знаю, чего хочу. Все это так зыбко и неясно… я и сама не уверена до конца. Но попробую идти этой дорогой. Кажется то, что мне выпало, не так уж страшно, как я думала раньше. Я… я чувствую радость… и слабенькое… да, очень слабенькое желание тебя все-таки зарезать.
Не очень-то понятные последние слова заставили было меня озадаченно нахмуриться… но улыбка Шики под дождем была невероятно прекрасна. Да и тайфун, наверняка, стихнет к утру.
Я не мог оторвать глаз от Шики, окруженной звенящими и редеющими дождевыми нитями. Это была первая настоящая улыбка, которую она подарила мне после того, как вышла из холодного молчания комы.
Японский идеал женской красоты, «краса ненаглядная».
Ahnenerbe – «Наследие предков» («Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков»), создано в 1933, с 1935 занималось изучением истории, традиций и наследия «индогерманской нордической расы». В 1937 перешло в ведение СС, под его эгидой проводились опыты над заключенными в концлагерях.
Асагами — 浅上, и Асаками — 浅神.
