Десять минут, и они подошли к пирсу. Вдоль берега вытянулась шеренга вооруженных повстанцев.
— Сколько их? — спросил Дейкин и сам же ответил: — Не менее тысячи. Интервал — метр. Живой забор из пушечного мяса, вооруженный нашими же автоматами. И что ты натворил, дядя Калашников?
На берегу их встретил офицер и провел сквозь кордон в стеклянный корпус порта.
Людей держали за ограждениями, будто табун лошадей. На узких переходах второго этажа стояли солдаты с автоматами и с холодным презрением наблюдали за происходящим внизу. В «загоне» толпилось человек пятьдесят, кондиционеры не работали, и люди обливались потом.
— Оставайтесь здесь, — приказал морякам офицер. Он говорил по-русски, но с сильным акцентом. — Катер нам дали только один. Будем отправлять с вами на крейсер по пятнадцать человек. Ждите. Мы обязаны проверить документы каждого. На это уйдет время. И еще. Можете подойти к турникетам и объяснить своим соотечественникам, что кроме паспортов, они ничего с собой не вывезут. Нам некогда устраивать таможенные досмотры. Пусть забудут о своих вещах и думают о себе. К утру тут наберется еще столько же.
Офицер направился к узкому проходу, где стояли солдаты с повязками и готовились к проверке документов. В этом узком горлышке собралась толпа сильнейших, выигравших схватку в давке.
— Обосрались скоты! — проворчал Бесфамильный. — Бугаи вылезли вперед, а всех баб на задворках бросили. Рыцари хреновы. И вот это быдло мы должны спасать!
— Злой ты мужик, Гена, — усмехнулся Дейкин. — Самим бы вернуться. А то ведь чернокожие и передумать могут. Кто знает, что в их обезьяньих черепушках творится.
Геннадий его не слышал. Он не мог оторвать взгляда от девушки, прижатой к парапету где-то в конце загона. В отличие от обезумевшей толпы, она выглядела спокойной и с некоторым презрением наблюдала за своими земляками.
— Класс! Это моя группа крови.
Дейкин поймал его взгляд и вздохнул.
— Кто о чем, а вшивый все о бане. Ты неисправим, Гена. Как бабу симпатичную увидишь, так море по колено.
— Катись оно все к едрене-фене!
Бесфамильный прямиком направился к девушке.
— Красавица! Ты веришь в любовь с первого взгляда?
Девушка даже не взглянула на него.
Она действительно была очень красивой, с огромной притягательной силой. Мимо такой трудно пройти, не оглянувшись.
— Что, матросик, давно за женскую юбку не держался? Сочувствую. Подыщи себе черномазую, они сговорчивее, а морду ей платочком прикроешь.
— Фу, какая грубятина. Глядя со стороны не скажешь.
— А ты поживи пару лет среди горилл, не так заговоришь.
— Значит, тоже по белым мальчикам соскучилась. Глянь на меня. Разве я похож на гориллу?
И она глянула. Сердечко екнуло. Бывает и такое. В любовь с первого взгляда девушка не верила, но оторваться от синих бездонных глаз не могла. Кажется, она влипла. Этого только не хватало.
— Меня зовут Геннадий. Два «н». Можно Гена.
— Таня.
— Чудное сочетание. Геннадий и Татьяна. Я подумал и решил, что ты будешь моей женой. Сотни женщин мелькали перед моими глазами на близких и дальних дистанциях, но мысли о женитьбе никогда не возникало. Осенью я на дембель ухожу. Подождешь меня пару месяцев?
— Только об этом и мечтаю. Матрос-спаситель.
Сам-то ноги унесешь из этой дыры? Я знаю это кровожадное племя. Здесь живы традиции охотников за головами.
— Советский флот непобедим. Мы их бескозырками закидаем, даже карабин в руки брать не нужно.
— Герой. С броненосца «Потемкин», что ли?
— С ракетного крейсера. Так ты выйдешь за меня замуж?
— Подумаю. Когда вернемся в Советский Союз, ты встанешь передо мной на колени с букетом роз в руках и после долгих признаний в любви сделаешь предложение. А в сортире такие вещи не обсуждаются.
— Хорошо. Я человек слова. Скоро мы вернемся домой. Обязательно. Не морем, так на крыльях любви, но я тебя унесу к родным берегам. И розы тебе будут, и предложение.
Девушка рассмеялась. Ей так шла веселость. Жемчужные ровные зубки в сочетании с нежными алыми губками, могли свести с ума в считанные минуты.
— Хочешь, я проведу тебя через турникет, и мы уже сейчас окажемся вместе? Хочешь?
— Нет, не хочу. Я поеду на корабль последней.
— Почему? Какие глупости…
— Это не глупости. Я здесь не одна. Мой отец — консул. Пока он всех наших из страны не вывезет, на борт не взойдет. А я его дочь и без отца никуда не пойду.
Гену позвали ребята. Первая партия прошла контроль, пора было возвращаться на корабль.
— Стой у края парапета, ладно? Сейчас мы этих отвезем и я вернусь.
Людей погрузили на катер и отчалили.
— Сколько же ходок надо сделать, чтобы всю ватагу на этом корыте вывезти! — возмутился Дейкин.
— К рассвету всех вытащим, — спокойно ответил
Бесфамильный. — Пойдешь ко мне свидетелем на свадьбу, Юрка?
— Дурак ты, Гена. Как бы на дно не пойти треске на корм, а ты о свадьбе. Малохольный.
1 час 25 минут
Старпом доложил:
— Акустик определил посторонний шум за бортом.
— Командира водолазной службы ко мне! — приказал капитан.
В считанные секунды на палубе появился офицер.
— Лейтенант Самоедов прибыл по вашему приказанию, товарищ командир.
— Вот что, снаряди двух аквалангистов легким оборудованием и выведи их в море через торпедный отсек. Пусть обследуют корпус ниже ватерлинии.
— Разрешите выполнять?
— Ступай.
Первая партия спасенных благополучно высадилась на крейсер. Четверка сопровождавших готова была отправиться во второй рейс. Они уже спускались по трапу на катер, когда услышали:
— Старшина первой статьи Бесфамильный, главстаршина Дейкин, подняться на борт.
— Черт! Водяной зовет. Что б ему ни дна, ни покрышки! — проворчал Геннадий.
Пришлось вернуться.
— Натяните резинки и — в воду. Обойдите корпус по кругу. Старик приказал.
— Ты чего, Водяной? Ночь ведь. Знаешь, сколько там лазить придется? — возмутился Дейкин.
— Хорош базарить. Выполнять.
На флоте особо не поспоришь. Моряков обвешали оборудованием, дали мощные светильники и выкинули в море.
С этого момента и началась история, о которой впоследствии так никто и не узнал. Тайна покрылась мраком.
Дейкин обследовал левый борт, Бесфамильный — правый. У кормы Гена заметил примагниченную мину размером с чемодан. Сделать он ничего не мог, да и не успел. Несколько водолазов взяли его в клещи.
Очнулся он на вражеском сторожевике в каюте. Разговаривал с ним белый в штатском, африканцы в форме сидели поодаль и наблюдали.
— Вот что, матрос. Тебя мы уже видели на берегу и твоего сослуживца тоже. Он в соседней каюте, и пока еще вы оба живы. Если хотите дожить до старости, то вам придется выполнить наши указания. Они просты, как и сама смерть. Мы вас выпустим, как рыбок в аквариум, и возвращайтесь на свое судно. Доложите командованию, что корпус чист. Если они еще раз пошлют водолазов для осмотра, мы будем считать что вы проболтались. Тогда всем конец. На одном из сторожевых кораблей расположен электронный детонатор. Стоит опустить рычаг, и от вашей военной мощи останутся одни осколки. Тем, кому удастся выплыть, мы отстрелим головы. Ты меня понял, матрос?
— Чего тут не понять. Я должен молчать, чтобы продлить себе жизнь на несколько часов. Какой смысл? Стоит нам выйти в море, как мины сработают. Только мы вам на прощание не успеем привет передать ракетой с ядерной боеголовкой. Убьете сейчас, вообще ваш план не сработает. Снаряды сдетонируют и пол-Африки как не бывало.
— Плохо тебя учили. Снаряды не сдетонируют Сами по себе. Мины не дадут нужной детонации, а лишь разрежут корпус корабля пополам, и он тихо ляжет на грунт. Или ты думаешь, здесь тупицы революцию делали? Те же академии кончали, что и твои командиры, на одних партах сидели. Да, корабль мы потопим в любом случае. Тут от тебя ничего не зависит. Но жизнь тебе и твоему приятелю гарантируем за молчание.
— Каким образом?
— Вы останетесь на берегу. Вас опять пошлют за людьми, а обратно вы не вернетесь.
— Тут же заметят.
— Нет.
— Это как же?
— Потом узнаешь. Тут мы командуем. Корабль уйдет в море ночью. Когда хватятся, решат, что вас взяли в заложники. Но так ли важно, что подумают покойники!
— А что с нами будет?
— Подбросим вас французам. Их мы минировать не будем. Французский линкор стоит в трех милях отсюда. Дадим вам шлюпку, весла, и вперед! Пару очередей вдогонку, холостых, все будет выглядеть натурально. Ловкие ребята — русские моряки сбежали. А французы вас подберут из-за братской морской солидарности.
— Хорошо поешь, приятель. Только сомневаюсь, что вы холостыми палить будете. Зачем вам свидетели?
— Свидетели? Разве вы станете кому-то рассказывать правду? Нет. Вы не свидетели. Выбор у тебя, матросик, невелик. Жить или не жить. Это не гамлетовский вопрос, а шкурный. Хочешь — подыхай, а хочешь рискнуть и остаться в живых, кто же возражает?
