Такое ощущение, будто вот-вот что-то стрясется.
Здравствуй, Джини. Хорошо ли тебе спалось? Сегодня ты ничего не хочешь мне сказать? Ладно; тогда — пока.
Тебе не выкрутиться. Ты что, не видишь, что совсем запутался? Еще не поздно повернуть назад. Слышишь, на этот раз я не пытаюсь изменить свой голос. Оставляю магнитофон включенным. Слушай: кем бы ты ни был, для тебя в этом мире всегда найдется место. Стоит только прекратить все это, понимаешь? Ты совсем не так уж плох, как тебе кажется.
Джини, радость моя, тебе здесь платят совсем не за проповеди — за мытье посуды тебе платят. Я дал тебе слишком много свободы, а ты ею злоупотребляешь.
Сегодня папина подружка зашла за мной: ей нужно было о чем-то срочно поговорить. И она мне все рассказала.
Интересно, кто это может писать обо мне такие гадости… На этот раз она уже не захотела приглашать меня к себе. Жаль. Я придумал для нее пару-тройку развлечений, а из-за твоей глупости она их лишится… Может, стоит устроить их тебе вместо нее? Что ты на это скажешь?
Ты никогда не узнаешь меня по голосу, Джини, потому что это не мой голос.
Он оставил магнитофон у меня под дверью. Я наступила на него, выходя из комнаты. Тревожит меня то, что я не слышала, как он его поставил, — спала, должно быть, как убитая: последнее время плохо сплю по ночам, совсем измучилась… Звонят.
Мать Карен покончила с собой. Сунула голову в духовку. Муж несколько дней был в отъезде. Она не вынесла одиночества.
Такова версия офицера полиции, только что известившего нас об этом. Ее нашел садовник. Почувствовал запах газа. (Помимо прочего, мы все могли бы взлететь на воздух…) «Мальчики» сейчас в деревне, с папенькой. Старушка плачет, — должно быть, у нее целый склад носовых платков… Похоже, трагедия входит здесь в привычку. Но хотя бы на этот раз я не думаю, что это сотворил он, или же… во время сиесты? Кто-то ходит наверху… Нет, почудилось, наверное; нервы у меня на пределе.
И однако он эту смерть предвидел. Но как бы он посмел? Так быстро? Когда все были дома? Да для этого нужно просто в бешенство впасть.
Слышу, как они возвращаются. Я в кухне. Смех, толкотня, от них пахнет снегом, Рождеством. Бедная малышка Карен, несчастная семья, какая страшная им выпала судьба.
Ну а я-то к чему во всей этой истории?
Мама Карен покончила с собой. Какая печальная новость! Покончила с собой, со страшной силой стукнув себя по голове, а потом эту самую голову запихала в духовку и на всю катушку открыла газ… Несчастная женщина, горе убило ее…
Видишь, Джини, я все наперед знаю. Говорил же тебе, что с ней какое-нибудь несчастье приключится. Ну придет же такое в голову: пускать меня к себе… Не умнее дочери. Должна была сообразить, что из-за снега никто ничего не услышит. Так тихо, правда? Снег приглушает все звуки…
И долго еще ты намерена лезть в мои дела? Без этого тебе уже не прожить? Хочется, чтобы я убил тебя? Тебе и вправду этого хочется, Джини?
Дневник Джини
Ясное дело: блефует. Не убивал он ее. Случайное совпадение. Не верю я этому — понял, грязная свинья? Не верю! Подумать только: не успела несчастная женщина дать мне эту бутылку, как бутылка уже пуста, — что же такое творится, а? Из-за всех этих треволнений у меня совсем пересохло в горле, не могу больше думать ни о чем — хочется спать, смеяться; с каких же это пор я перестала смеяться? Воды, стакан воды… От воды, того и гляди, вырвет. Слышно, как они поют внизу. Доктор, похоже, был не в лучшем настроении: квасил, как сапожник. Наверное, поссорился со своей обожаемой цыпочкой…
До чего же я глупа! Глупа, как гусыня, нет — две гусыни, стадо гусынь: мне же нужно повидаться с этой особой и спросить у нее, с которым из них она… Но нельзя же так прямо и сказать — нужно придумать, на какой козе к ней подъехать. Вдобавок ведь если он увидит, что я кручусь возле нее, то сразу же ее и приговорит? О, водевиль знает… то есть дьявол знает, что такое! Нужно немедленно задрыхнуть.
Мысли мои всецело посвящены памяти матери Карен, на долю которой выпали такие страдания.
Утром я видел, как папа вошел к своей шлюхе. Знал бы он, что мы с ней… Я ведь тоже мужчина. Мне тоже нужно удовлетворять свои потребности. Бедный старый папа, он, похоже, очень спешил. Наверное, они с мамой этим больше не занимаются; нет, не хочу думать об этом.
Я немножко выждал, чтобы убедиться, что он остался там. Надеюсь, эта шлюха не рассказала ему ничего. Если когда-нибудь папа вызовет меня к себе в кабинет и скажет… разумеется, я буду все отрицать. Но это было бы очень неприятно. Лучше всего ей было бы уехать. Если бы я только мог эту старую падаль… но нет, в этом, наверное, увидят сходство со случаем Шэрон и остальными. Везет тебе, мерзкая старая сволочь; от одного лишь воспоминания о тебе меня мутит.
А ты, Джини, отстань от меня — шутить я не в настроении.
Вчера вечером опять перепила — это уже входит в привычку. Ну да, знаю, это вошло в привычку уже давно.
Пора подвести итоги. Сделаю это самым аккуратнейшим образом, а потом приму какое-нибудь решение.
Итак:
До Рождества осталось пять дней. (Они, между прочим, как раз репетируют с той самой Клариссой — она им аккомпанирует на пианино.)
Семья состоит из шести человек:
отец — доктор;
мать — сердечница, слегка в маразме: один из ее сыновей погиб;
Марк — стажер в адвокатской конторе;
Кларк — член университетской футбольной команды;
Старк — пишет диплом по информатике;
Джек — учится в консерватории.
Убийца являет собой одного из четырех сыновей доктора Марча.
Данные об убийце:
убивает только женщин;
похоже, совершение убийства доставляет ему сексуальное удовольствие;
любит репу;
любит картофель фри;
ему случается сходить под себя;
плохо себя чувствует: жажда, головокружения, озноб;
ненавидит виски;
любезен и приветлив;
знает латынь (или имеет книгу цитат);
его почерк не принадлежит ни одному из членов семьи;
временами впадает в «мистический» бред;
у него неузнаваемый голос;
он разгадывает все мои мысли;
любит играть;
нуждается в том, чтобы ему уделяли внимание;
хотел бы убить родную мать;
спит с любовницей отца;
убивает всякий раз новым способом;
ему снятся кошмары;
у него хороший аппетит;
не пьет спиртного, а если и пьет, то крайне редко (никто из них не делает этого часто);
очень гордится своей семьей;
меня он ненавидит, боится, презирает;
передвигается бесшумно:
знает все о моем прошлом;
обожает лгать;
в детстве попытался убить свою двоюродную сестру Шэрон (и преуспел в этом десять лет спустя);
намекает, что убил также одного из братьев;
интервалы между убийствами становятся все короче;
постоянно ищет себе оправдание (а вначале, наоборот, был горд тем, что убивает людей ради удовольствия).
Ну вот и все данные; потом перечитаю свои записи, чтобы посмотреть, не забыла ли чего.
Прочие наблюдения:
убийца прячет свои листки, «дневник», в материнском манто, за подбойкой — в ее же спальне, в платяном шкафу;
завел нечто вроде колдовской книги, в которой рисует лица жертв, размалевывает и калечит их;
эпизод с отцовской любовницей — единственное упомянутое им любовное приключение;
мать убийцы, похоже, знает, кто он, или подозревает об этом (знает ли она о том, что другого ее сына убил, безусловно, он же?);
продавец книг сказал мне, что у него есть постоянные покупатели на всякие колдовские штучки;
убийца многократно пытался ночью открыть мою дверь;
однажды он меня усыпил;
напакостил у меня под дверью;
я никогда его не видела (что очень сомнительно!);
за то недолгое время, что я здесь, он убил (или утверждает, что убил): девушку в Демберри, Карен, Шэрон, мать Карен. То есть четыре жертвы. Вынашивает план по убийству любовницы доктора. При таких темпах он, надо полагать, начал не слишком рано, иначе бы это заметили. Значит, в буйство он впал не так уж давно. С тех пор, как я здесь?
А если это — я? Я обожаю жареную картошку и репу, ненавижу виски… Но с докторской-то любовницей я не спала… Совсем уже крыша поехала.
Продолжим, однако, наш контрольный список (красиво звучит, прямо как в аэропорту):
в гараже валяются брюки в клетку, принадлежащие доктору, а убийца Карен был в клетчатых штанах…
убийца — хороший лыжник;
ни разу не «видела», чтобы он казался удрученным совершенными убийствами, кроме случая с Шэрон.
Начинаю повторяться, значит, надо закругляться.
Но почему же мне никак не удается найти зацепку к решению этой задачки? Сглазил он меня, что ли? Страшно хочется сжечь его Книгу. Нельзя: не останется никаких улик. И доказательств.
