– Чего нет?
– Я держу в ящике запасной комплект ключей.
– Какие там ключи?
– Второй ключ от моей машины. От моей раздевалки... – У нее пересохло в горле. – Если он лазил в раздевалку, значит, у него был доступ и к моей сумке. – Она посмотрела на Мура. – К ключам от моего дома.
Когда Мур вернулся в офис, эксперты уже обрабатывали поверхности порошком для снятия отпечатков пальцев.
– Уложили ее в кроватку? – спросила Риццоли.
– Она будет спать в комнате дежурного врача в операционном отделении. Я не хочу, чтобы она возвращалась домой, пока там не поменяют замки.
– Будете лично этим заниматься?
Мур нахмурился – мысли Риццоли ясно читались на ее лице, и они ему не понравились.
– Какие-то проблемы?
– Она красивая женщина.
«Знаю я, к чему ты клонишь», – подумал он и устало вздохнул.
– Немножко травмированная. Немножко ранимая, – продолжала Риццоли. – Черт возьми, именно это вызывает в мужчинах желание броситься на защиту.
– Разве не в этом состоит наша работа?
– А речь идет только о работе?
– Я не намерен говорить об этом, – сказал он и вышел из офиса. Риццоли последовала за ним в коридор и, словно бульдог, продолжала кусать его за пятки.
– Она фигурантка в деле, Мур. Мы не знаем, насколько она откровенна с нами. Только не говорите мне, что вы на нее не запали.
– Я не запал.
– Я же не слепая.
– И что вы видите?
– Я вижу, как вы смотрите на нее. И как она смотрит на вас. Я вижу перед собой полицейского, который теряет объективность. – Она сделала паузу. – Полицейского, которому могут причинить боль.
Если бы она повысила голос или съязвила, он мог бы ответить в том же духе. Но последние слова она произнесла тихо, и он не смог заставить себя злиться.
– Я бы не сказала это кому-то другому, – продолжала Риццоли. – Но вы мне кажетесь отличным парнем. Будь на вашем месте Кроу или какой другой дурак, я плевать бы хотела, пусть страдает, рвет себе сердце. Но я не хочу, чтобы такое произошло с вами.
Какое-то мгновение они смотрели друг на друга. И Мур вдруг слегка устыдился того, что злоупотребляет простодушием Риццоли. Как бы ни восхищался он ее острым умом, безудержным стремлением к успеху, прежде всего он видел в ней бесцветную дурнушку, неказистую в своих бесформенных штанах. В каком-то смысле он был ничем не лучше Даррена Кроу и тех сопляков, которые совали тампоны в ее бутылки с водой. Он не заслуживал ее восхищения.
Позади них кто-то вежливо кашлянул, и, обернувшись, они увидели эксперта, стоявшего в дверях.
– Никаких отпечатков, – сказал он. – Я обработал оба компьютера. Клавиатуры, мыши, дисководы. Все тщательно протерто.
У Риццоли зазвонил телефон. Открывая крышку, она пробормотала:
– А чего можно было ожидать? Мы ведь имеем дело не с идиотом.
– Что с дверями? – спросил Мур.
– Пальчики есть, – сказал эксперт. – Но, учитывая, сколько здесь за день проходит народу – и пациентов, и персонала, мы все равно не сможем их идентифицировать.
– Эй, Мур, – сказала Риццоли, захлопывая крышку телефона. – Пошли отсюда.
– Куда?
– В штаб-квартиру. Броуди хочет продемонстрировать нам чудеса пикселей.
* * *
– Я запустил файл с фотографией в программу «Фотошоп», – начал Шон Броуди. – Файл занимает три мегабайта, и это означает, что в нем очень много деталей. Преступник не купился на дешевую картинку. Он послал качественный снимок, на котором пропечатано все, вплоть до ресниц жертвы.
Двадцатитрехлетний юнец с нездоровым цветом лица, Броуди считался техническим гением Бостонского полицейского управления. Он сидел, сгорбившись, перед компьютером, и рука его, казалось, срослась с мышью. Мур, Риццоли, Фрост и Кроу стояли у него за спиной, уставившись поверх него на монитор. Манипулируя изображением на экране, Броуди фыркал от восторга или закатывался мерзким смехом, похожим на вой шакала.
– Это полноформатное фото, – сказал Броуди. – Жертва привязана к кровати. Она не спит, глаза открыты, виден эффект «красных глаз» от плохого качества вспышки. Рот, похоже, заклеен изолентой. Теперь смотрите: вот здесь, в левом нижнем углу картинки, просматривается край ночного столика. И будильник, который стоит на двух книгах. Сейчас сделаю увеличение, и – видите время?
– Два-двадцать, – сказала Риццоли.
– Правильно. Теперь вопрос: дня или ночи? Поднимемся в верхнюю часть фото, где можно разглядеть угол окна. Шторы задернуты, но все-таки края ткани стыкуются неплотно, и просматривается щель. Солнечный свет не проникает. Если часы показывают правильное время, то можно сказать, что снимок был сделан в два-двадцать ночи.
– Да, но в какой день? – спросила Риццоли. – Это могло быть и вчера ночью, и год назад. Черт, мы даже не знаем, Хирург ли это фотографировал.
Броуди метнул на нее недовольный взгляд:
– Я еще не закончил.
– Хорошо, что еще?
– Давайте спустимся чуть ниже. Проверим правое запястье женщины. Его скрывает клейкая лента. Но видите то темное пятнышко? Как вы думаете, что это такое? – Он придвинул стрелку, кликнул мышью, и фрагмент увеличился.
– Все равно ни на что не похоже, – сказал Кроу.
– Хорошо, еще немного увеличим. – Он кликнул еще раз. Темное пятно приняло узнаваемую форму.
– Боже, – произнесла Риццоли. – Похоже на крохотную лошадку. Это же браслет Елены Ортис!
Броуди с ухмылкой обернулся к ней.
– Ну, не молодец ли я?
– Это он! – вскликнула Риццоли. – Хирург.
– Вернитесь к ночному столику, – попросил Мур.
Броуди вернул полноформатное изображение и двинул стрелку в левый нижний угол.
– На что вы хотите посмотреть?
– У нас есть часы, которые показывают два-двадцать. И те две книги, что под часами. Посмотрите на их корешки. Видите, как обложка верхней книги отражает свет?
– Да.
– Она в прозрачной пластиковой обложке.
– Допустим... – сказал Броуди, явно не понимая, к чему он клонит.
– Увеличьте корешок верхней книги, – попросил Мур. – Посмотрим, можно ли прочесть название.
Броуди подвел стрелку и кликнул.
– Похоже, это одно слово, – сказала Риццоли. – Я вижу букву "о".
Броуди кликнул еще раз, приближая изображение.
– Слово начинается на букву "в", – с уверенностью произнес Мур. – И еще. – Он ткнул пальцем в экран. – Видите этот маленький белый квадрат в самом низу?
– Я знаю, что вы имеете в виду! – взволнованно воскликнула Риццоли. – Давайте же скорее, нам нужно это чертово название.
Броуди кликнул в последний раз.
Мур уставился на экран, вглядываясь в название книги. Он вдруг резко развернулся и подошел к телефону.
– Я что-то ничего не понимаю, – недоуменно произнес Кроу.
– Книга называется «Воробей», – сказал Мур. – А этот квадратик на корешке – бьюсь об заклад, это шифр книги.
– Книга из библиотеки, – пояснила Риццоли. На линии раздался голос:
– Оператор.
– Говорит детектив Томас Мур, Бостонское полицейское управление. Мне нужен экстренный контактный номер Бостонской публичной библиотеки.
– Иезуиты в космосе, – произнес Фрост, сидевший на заднем сиденье. – Вот о чем эта книга.
Включив «мигалку», они гнали на большой скорости по Центральной улице. Мур за рулем. Две патрульные машины прокладывали им дорогу.
– Моя жена любительница такого жанра, – продолжал Фрост. – Я помню, она мне рассказывала про этого «Воробья».
– Так это научная фантастика? – спросила Риццоли.
– Да нет, скорее, философские размышления на религиозную тему. Какова природа Бога? В общем, что-то в этом роде.
– Тогда мне не стоит читать, – сказала Риццоли. – Я и так знаю все ответы. Я католичка.
Мур взглянул на название улицы и сказал:
– Мы совсем рядом.
Адрес, по которому они ехали, находился в западной части Бостона, в Джамайка-Плейн, между парком Франклина и пригородом Бруклина. Женщину звали Нина Пейтон. Неделю назад она взяла экземпляр книги «Воробей» в филиале Бостонской публичной библиотеки в Джамайка-Плейн. Из всех читателей Бостона и его окрестностей, которые имели на руках экземпляры этой книги, Нина Пейтон была единственной, кто в два часа ночи не подошел к телефону.
– Вот он, – сказал Мур, когда передняя патрульная машина свернула направо на Элиот-стрит. Он последовал за ней и, проехав еще один квартал, затормозил.
Полицейская «мигалка» освещала ночное небо причудливыми голубыми вспышками, когда Мур, Риццоли и Фрост вошли в ворота и направились к дому. Внутри горел слабый свет.
Мур взглянул на Фроста, и тот, понимающе кивнув, обошел дом сзади.
Риццоли постучала в дверь и крикнула:
– Полиция!
Последовала долгая пауза. Внезапно по рации затрещал голос Фроста: «Здесь вырезана сетка с заднего окна!»
Мур и Риццоли переглянулись, и решение было принято без слов.
Рукояткой фонарика Мур разбил стеклянную панель рядом с входной дверью, просунул руку и изнутри открыл замок.
