Ознакомительная версия.
Напарник живет с матерью в муниципальной квартире. В их доме много больших семей, однако традиционные, состоящие из отца, матери и детей, тут исключение. Отцов нет почти нигде — они либо сидят, либо сбежали и производят новых детей в другом месте. Обычно хозяйкой квартиры является бабушка — многострадальная душа с кучей детворы, брошенной на ее попечение. Причем дети могут быть как родственниками, так и совершенно посторонними. Половина матерей сидит в тюрьме, а другая не разгибает спины на двух-трех работах. Почти в каждой семье хаотичный поток то появляющихся, то исчезающих молодых родственников никогда не иссякает. Главная забота в этих семьях — следить, чтобы дети ходили в школу, держались подальше от банд, остались живыми и, если повезет, не попали в тюрьму. Напарник считает, что половина детей все равно пойдет по кривой дорожке, а большинство мальчишек угодят в тюрьму.
Он говорит, что ему повезло: в их маленькой квартирке они с матерью живут вдвоем. Там есть крошечная дополнительная спальня, которую он превратил в кабинет для своей — вернее нашей — работы. Там хранятся многие нужные мне материалы и записи. Я часто задавался вопросом, что сказали бы мои клиенты, узнав, что их тайны сокрыты в купленных на армейских распродажах шкафах в квартире на десятом этаже муниципального дома. Вообще-то мне все равно, потому что Напарнику я готов вверить свою жизнь. В этой маленькой комнате мы провели много часов, изучая полицейские отчеты и выстраивая стратегию защиты.
Его мать, мисс Луэлла, страдает тяжелой формой диабета, и ее физические возможности ограничены. Она содержит квартиру в идеальном порядке, иногда шьет для друзей и изредка готовит. Для меня она выполняет работу секретаря и отвечает на звонки, поступающие «достопочтенному Себастиану Радду, лицензированному адвокату». Как я уже говорил, меня нет в телефонной книге, но мой номер раздобыть можно. На самом деле люди звонят постоянно и попадают на мисс Луэллу, которая разговаривает четко и деловито, ни в чем не уступая секретарше за дорогим столом в небоскребе, той, кто распределяет звонки среди сотен юристов, работающих в адвокатской конторе.
Она говорит:
— Себастиан Радд, лицензированный адвокат. С кем мне вас соединить? — Как будто у фирмы есть множество подразделений и направлений деятельности.
Но никому из клиентов не удается со мной связаться с первого раза, потому что меня никогда нет в офисе. В каком офисе? Она скажет, что я на совещании, или вызван в суд, или на судебном слушании, или — мое любимое — в федеральном суде. Надежно лишив звонящего инициативы, она переходит к выяснению сути его правовой проблемы:
— А какой вопрос вы бы хотели обсудить?
Развод.
Тогда мисс Луэлла скажет:
— Мне очень жаль, но мистер Радд не занимается семейно-правовым представительством.
Банкротство, сделка с недвижимостью, завещание, договор, контракт. Ответ будет таким же: мистер Радд этим не занимается.
Уголовные дела могут привлечь ее внимание, но она знает, что они редко переходят в практическую плоскость. Обычно обвиняемые не могут позволить себе оплатить услуги адвоката. Мисс Луэлла с помощью отработанных вопросов выяснит, насколько платежеспособен потенциальный клиент.
Он в больнице? Уже интересно. Она проявит сочувствие и выудит всю нужную информацию. Она не отпустит клиента, пока не вызнает всю подноготную и не завоюет его доверие. Если все детали сойдутся и дело покажется стоящим, она пообещает связаться с мистером Раддом, чтобы тот заехал в больницу во второй половине дня.
Если звонит судья или еще какая-нибудь важная особа, мисс Луэлла разговаривает с ними подчеркнуто уважительно, а после звонка сразу сообщает мне о нем эсэмэской. Я плачу ей пятьсот долларов в месяц наличными и изредка премию, если удается провернуть выгодное дело. Напарнику я тоже плачу наличными.
Мисс Луэлла родилась и выросла в Алабаме и готовит так, как умеют только на юге. Не реже двух раз в месяц она жарит курицу, варит листовую капусту и печет кукурузный хлеб, и я наедаюсь так, что едва могу дышать. Ей с Напарником удалось превратить небольшую, дешевую, стандартную квартирку в уютный теплый дом. Но в нем поселилась печаль, которая обволакивает все, будто густой туман, и не может развеяться. Напарнику всего тридцать восемь лет, но у него есть девятнадцатилетний сын, отбывающий срок в «Старине Роузберге». Джамилю дали десять лет за преступление, совершенное в составе банды, и именно к нему мы сегодня и приехали.
Мы заполняем необходимые бумаги, после чего нас обыскивают и пропускают. Мы с Напарником проходим с полмили по дорожке, обнесенной металлической сеткой и колючей проволокой, к блоку «Д», где сидят опасные преступники. Там нас снова досматривают угрюмые охранники, которые с удовольствием завернули бы нас обратно. Поскольку у Напарника есть диплом помощника юриста и он для убедительности захватил с собой документы, его пропускают в крыло, где проходят встречи. Охранник выбирает совещательную комнату для адвокатов, и мы усаживаемся перед прозрачным экраном.
Адвокаты могут приезжать в любое время, заблаговременно предупредив об этом, а родственников пускают только после обеда в воскресенье. Пока мы ждем, Напарник, и так не особенно разговорчивый, становится еще молчаливее. Мы навещаем Джамиля не реже одного раза в месяц, и эти поездки даются моему соратнику нелегко. Он тяжело переживает, потому что винит себя за многие проблемы сына. Парень, конечно, не был пай-мальчиком, но после оправдательного приговора Напарнику полицейские и прокуроры мечтали о мести. Убить полицейского, даже из самообороны, означает нажить себе смертельных врагов. Когда Джамиля арестовали, ни о каких сделках они и слышать не хотели. Максимальный срок был десять лет, и прокуроры стояли на этом насмерть. Я занимался его защитой, естественно, бесплатно, но сделать ничего не смог. Его поймали с рюкзаком, набитым марихуаной.
— Еще целых девять лет, — тихо произносит Напарник, глядя на экран. — О господи! Ночами я лежу и думаю, что с ним станет через девять лет. Ему будет двадцать восемь, и снова на улицу. Ни работы, ни образования, ни опыта, ни надежды, ничего. Еще один бывший зэк, обреченный на вечные неприятности.
— Кто знает, — осторожно отзываюсь я, не зная, что добавить: Напарнику этот мир знаком гораздо лучше, чем мне. — Его будут ждать отец и бабушка. Надеюсь, что и я буду рядом. Втроем мы что-нибудь придумаем.
— Может, тогда тебе понадобится новый помощник, — говорит он, едва заметно улыбнувшись.
— Всякое может быть.
В отсеке за экраном открывается дверь, и входит Джамиль в сопровождении охранника. Тот медленно расстегивает наручники и смотрит на нас.
— Привет, Хэнк, — говорю я.
— Привет, Радд, — отзывается тот. По словам Джамиля, он относится к хорошим охранникам. Думаю, что мои неплохие отношения с некоторыми тюремными охранниками можно занести в актив моей юридической практики. С некоторыми, но точно не со всеми.
— Не спешите, — говорит Хэнк и исчезает.
Продолжительность визита зависит только от него одного, и благодаря моему дружелюбию он не торопит. Но встречались и такие паскуды, которые сразу ограничивали время одним часом или просили сворачиваться побыстрее. Однако Хэнк не такой.
Джамиль смотрит на нас с улыбкой и говорит:
— Спасибо, что пришли.
— Привет, сын, — здоровается Напарник.
— Рад тебя видеть, Джамиль, — говорю я.
Он садится на пластиковый стул. Ростом он шесть футов пять дюймов, худой и весь как будто вытянутый. У Напарника же при росте шесть футов два дюйма плотное телосложение, и он выглядит крепышом. По его словам, мать Джамиля была высокой и худощавой. О ней уже много лет ничего не слышно — она просто исчезла в черной дыре уличной жизни. У нее есть брат, который играл в баскетбол в небольшом колледже, и Напарник всегда считал, что генами Джамиль пошел в ее родню. Уже в девятом классе он был ростом шесть футов три дюйма, и спортивные агенты, разыскивающие одаренную молодежь, уже начинали к нему присматриваться. Однако в какой-то момент он познакомился с марихуаной и кокаином и об игре больше не думал.
— Спасибо за деньги, — говорит он мне. Я посылаю ему сто долларов в месяц, на которые он может купить продукты в лавке и нужную мелочовку типа карандашей, бумаги, марок и безалкогольных напитков. Он купил вентилятор — в «Старине Роузберге» нет кондиционеров. В наших тюрьмах их вообще нет. Напарник тоже посылает ему деньги, хотя я понятия не имею сколько. Через пару месяцев после того, как он тут очутился, его камеру обыскали и в матраце нашли травку. Настучал осведомитель, и Джамиля на две недели заперли в одиночку. Думаю, что, если бы не экран, Напарник задушил бы сына собственными руками, но тот поклялся, что больше это никогда не повторится.
Ознакомительная версия.
