Ознакомительная версия.
Однако настоящая слава ждала меня впереди. Ипотечный пузырь лопнул. Процентные ставки подскочили. Разразилась настоящая буря, и Дьюи не удалось перекредитоваться достаточно быстро. Его карточный дом рухнул с поистине театральным эффектом. С удивительной слаженностью к нему одновременно заявились представители ФБР, налоговой службы, Комиссии по ценным бумагам и целый отряд других крутых парней с жетонами и ордерами. Обвинительный акт был толщиной с дюйм, и его главной мишенью являлся, естественно, Дьюи. Ему предъявлялись обвинения в организации грандиозных преступных сговоров с участием банкиров, бухгалтеров, партнеров, юристов, биржевого маклера и двух членов городского совета. В акте содержалось весьма убедительное обоснование десятков нарушений закона «О коррумпированных и находящихся под влиянием организованной преступности организациях»[5] — величайшего дара, каким Конгресс когда-либо наделял федеральных прокуроров.
Следствие велось и в отношении меня, и я не сомневался, что и против меня будут выдвинуты обвинения, хотя ни в чем незаконном я замешан не был. По счастью, я отделался легким испугом. Казалось, что расследование будет идти по шаблону «сначала стреляй, а потом спрашивай», но федералы неожиданно потеряли ко мне интерес и отступили. У них на прицеле были мошенники совсем другого калибра.
Против Алана тоже выдвинули обвинения, главным образом потому, что его отцом был Дьюи. Когда ФБР пригрозило обвинением дочери Дьюи, тот спасовал и согласился на сделку, по которой получал сорок лет тюрьмы. Надуманные обвинения против его детей были сняты, а большинству обвиняемых по делу вынесли мягкие приговоры. Никто из них надолго за решетку не угодил. Короче говоря, Дьюи поступил благородно, взяв все на себя, за что и получил по полной.
Когда появились федералы, строительство площадки для гольфа — величественно названной «Старой плантацией» — еще не завершилось. За считаные дни все деньги исчезли, и после четырнадцатого участка с самой короткой травой работы пришлось остановить.
На сегодняшний день это, судя по всему, единственная в мире площадка для гольфа с четырнадцатью освещенными лунками, потому что лунок должно быть восемнадцать. В честь Дьюи ее называют «Стариной Рико». Играть сюда пускают только близких друзей и подельников. Теперь Алан занимается только поддержанием площадки в порядке, чтобы на ней можно было играть, и ему это удается. Сам он играет постоянно и мечтает стать профессионалом. Денег, которые он собирает с игроков, хватает, чтобы платить нескольким служащим по уходу за территорией — все они нелегальные гастарбайтеры. К тому же, как мы подозреваем, он знает, где припрятано кое-что из нажитого стариком Дьюи. Я плачу ему пять тысяч долларов в год, и оно того стоит, чтобы не толкаться в толпе. Стартовые площадки и лужайки, как правило, находятся в приличной форме. Гладкое поле может быть неровным, но это особо никого не волнует. Если бы мы хотели играть на идеально ухоженном поле, то обратились бы в настоящий клуб, хотя из тех, кто посещает «Старину Рико», вряд ли бы кого-нибудь туда пустили.
Каждую среду в семь часов вечера мы собираемся для игры в «грязный гольф», имеющей мало общего с тем, что показывают по Си-би-эс. Дьюи намеревался построить сначала площадку, где он мог бы играть, а потом здание клуба, где мог бы выпить. Поскольку до здания гольф-клуба дело так и не дошло, мы, чтобы выпить и заключить пари, встречаемся перед игрой в переоборудованном сарае. В нем Дьюи когда-то устраивал петушиные бои — пожалуй, это было единственное преступление, которое не фигурировало в обвинительном акте. Там же наверху живет Алан с двумя женщинами, с которыми состоит в гражданском браке, и он же является организатором «грязного гольфа». Обе девушки работают в баре, сносят грубости и перешучиваются с гостями. Согласно ритуалу, первая пинта выпивается из стеклянной банки за здоровье Дьюи, который улыбается с неважного портрета, висящего над баром. Сегодня нас одиннадцать, и это хорошо, поскольку на «Старине Рико» всего двенадцать гольфмобилей. Пока мы потихоньку прихлебываем пиво, Алан, по заведенной традиции, хриплым голосом перечисляет правила турнира, устанавливает гандикапы и собирает деньги. Участие в «грязном гольфе» обходится каждому в двести долларов, причем победитель получает все. Неплохой куш, но мне он никогда не доставался.
Победа, конечно, требует мастерства, но также хорошего гандикапа и умения сжульничать и при этом не попасться. Правила довольно гибкие. Например, при неудачном ударе, когда мяч вылетает за пределы основной зоны, он остается в игре, если будет найден. На «Старине Рико» вообще нет такого понятия, как вылет мяча за границы площадки. Если мяч найден, можно играть. Мяч считается закатившимся в лунку, если до нее останется не больше трех футов, и противник, у которого удары не идут, не настаивает на непосредственном закатывании. Каждый игрок имеет право требовать от другого закатывать в лунки все мячи. Четверка играющих может договориться, что после неудачного удара у игрока есть право сделать еще один, чтобы исправить положение. А если никто не возражает, то игрокам предоставляется право на дополнительный удар после прохождения седьмой лунки каждого из двух раундов. Само собой разумеется, такая вольность правил приводит к спорам и конфликтам. Поскольку настоящие правила знает только один игрок из десяти, каждый раунд «грязного гольфа» сопровождается постоянным возмущением, недовольством, руганью и даже угрозами.
За рулем моего гольфмобиля сидит Напарник, и я тут не единственный, кого сопровождает телохранитель. Поскольку играю я один, моим партнером назначается Тоби Чок, бывший член городского совета, отсидевший четыре месяца после падения Дьюи. Он сам управляет своим гольфмобилем. На «Старине Рико» кедди запрещены.
После часа выпивки и разговоров мы направляемся на площадку. Темнеет, включилось освещение, и мы действительно чувствуем себя особенными благодаря возможности играть в гольф в ночное время. Игра начинается по сигналу. Нам с Тоби назначена пятая стартовая зона, и когда Алан командует: «Начали!», мы рвемся с места. Гольфмобили прыгают на ухабах, клюшки грохочут и стучат, а взрослые полупьяные мужики с толстыми сигарами в зубах орут во всю мочь, оглашая счастливыми воплями ночную мглу.
Напарник ухмыляется и качает головой. Эти белые — настоящие психи.
Часть третья. Солдаты полиции
А случилось вот что. Мои клиенты, мистер и миссис Даглас Ренфроу, которых все звали Даг и Китти, прожили тридцать спокойных и счастливых лет на тенистой улице в благополучном пригороде. Они были хорошими соседями, активными прихожанами и участниками местных благотворительных акций, всегда готовыми протянуть руку помощи. Им обоим было чуть за семьдесят, оба на пенсии, имели детей и внуков, пару собак и таймшер во Флориде. Особых денег у них не водилось, но кредиты они аккуратно погашали каждый месяц в полном объеме. Все у них было нормально, и на здоровье особенно не жаловались, хотя у Дага имелись проблемы с мерцательной аритмией, а Китти приходила в себя после рака молочной железы. Даг четырнадцать лет отслужил в армии, а потом до пенсии занимался продажей медицинских приборов. Она работала в страховой компании и, чтобы не чувствовать себя оторванной от жизни после выхода на пенсию, устроилась безвозмездно помогать в больнице, пока ее муж возился с разбитыми перед домом клумбами или играл в теннис в городском парке. По настоянию детей и внуков чета Ренфроу приобрела два ноутбука, по одному для каждого, и присоединилась к цифровому миру, хотя Интернетом они пользовались редко.
За эти годы дом у них по соседству продавался и покупался десятки раз, и нынешние владельцы были чудаками, предпочитавшими держаться особняком. У них имелся сын-подросток по имени Лэнс — шалопай, который проводил большую часть времени у себя в комнате, играя в видеоигры и продавая в розницу наркотики через Интернет. Чтобы его не смогли вычислить, он подключался к Интернету через беспроводной роутер супругов Ренфроу, о чем те, разумеется, не подозревали. Они умели только включать и выключать свои ноутбуки, чтобы отправлять и получать электронную почту, делать в интернет-магазинах простые заказы и узнавать погоду. Обо всем, что выходило за эти рамки, они не имели ни малейшего представления, как и о том, как вся эта техника работала, — это их совершенно не интересовало. Они не устанавливали пароли и не предпринимали никаких мер безопасности.
Чтобы положить конец незаконному обороту наркотиков через Интернет, полиция штата провела операцию с использованием подставного агента и установила, что IP-адрес торговца находится в доме Ренфроу. Кто-то там покупал и продавал экстази, и было принято решение о проведении полномасштабной операции силами спецназа. Были выписаны два ордера — один на обыск дома, а второй на арест Дага Ренфроу, — и в три часа тихой звездной ночью команда из восьми городских копов вынырнула из темноты и окружила дом Ренфроу. Все восемь полицейских были в полном боевом облачении: в кевларовых бронежилетах, камуфляже, касках, очках ночного видения, с рациями, полуавтоматическими пистолетами, штурмовыми винтовками, наколенниками, одни в черных масках, а другие для большего эффекта даже раскрасили себе лица черной краской. Пригнувшись, они бесстрашно преодолели цветочные клумбы, готовясь к бою и держа пальцы на спусковых крючках. У двоих были светошумовые гранаты, а еще у двоих — балки-тараны для выбивания дверей.
Ознакомительная версия.
