как Джимми Уокер, при этом он добавил, что такое же имя носил мэр Нью-Йорка 1920-х годов, про которого даже написали песню. Я сказала ему, что его ждали, и закрыла дверь. Перед тем как закрыть дверь, я увидела в нескольких дюймах от себя повреждение на внешней стороне двойной двери.
Еще минуту я держалась рукой за ручку, после того, как закрыла дверь. Всеми фибрами души мне хотелось снова открыть дверь и крикнуть Джимми Уокеру и всему миру, что я Лиза Бартон, тот самый десятилетний ребенок, который ужасно испугался за жизнь своей мамы, и рассказать им всем, что всего лишь за долю секунды, когда Тэд Картрайт увидел меня с пистолетом в руке, он принял решение толкнуть мою маму на меня, зная, что пистолет может выстрелить.
Эта доля секунды отделила мамину жизнь от ее смерти. Я прислонилась головой к двери. И хотя в доме была приятная прохлада, я почувствовала выступившую у меня на лбу испарину. Было ли это мгновение таким, каким я его помнила, на самом деле, или только таким, каким я хотела помнить? Я стояла у двери словно прикованная. К этому времени в памяти осталось только то, как Тэд поворачивается и кричит «Конечно», а затем толкает маму одним движением.
Колокольчики дверного звонка опять зазвучали. Я была уверена, что у каменщика возник какой-то вопрос. Я подождала полминуты, время, которого было достаточно, чтобы подойти к двери, если бы я была в соседней комнате, а затем открыла дверь и увидела мужчину, которому было под сорок, с аурой, излучающей власть. Он представился как Джефри Макингсли, прокурор округа Моррис, и я, едва не растерявшись от тревоги, пригласила его в дом.
— Я бы позвонил, если бы собирался зайти, но я просто проезжал мимо и решил выразить личные сожаления в связи со вчерашним неприятным случаем, — сказал он, идя за мной в гостиную.
— Спасибо, мистер Макингсли, — пробормотала я.
Он внимательно осмотрел гостиную. И я была рада, что переставила мебель. Пуфы стояли по обеим сторонам кушетки друг против друга, а кресло — напротив камина. Ковры не поблекли с годами, и их мягкие, но сочные тона купались в лучах послеполуденного солнца. Комод отменной лакировки с замысловатой резьбой являлся прекрасным образцом мастерства XVIII века. Хотя комнате недоставало мебели, не было ни одной шторы, отсутствовали картины и прочие атрибуты, ее внешний вид говорил о том, что я была нормальным владельцем с хорошим вкусом, обустраивающимся в новом доме.
Осознание этого успокоило меня, и я смогла улыбнуться, когда Джефри Макингсли сказал:
— Это прелестная комната, и я хочу надеяться, что вы сможете преодолеть то, что случилось вчера, и будете наслаждаться этой комнатой и домом. Смею вас заверить, что прокуратура и местная полиция будут работать совместно, чтобы найти злоумышленника или злоумышленников. Если мы их найдем, больше не будет никаких происшествий, миссис Нолан.
— Я тоже надеюсь, — сказала я.
А потом заколебалась. Я представила, что вошел Алекс и рассказал о фотографии, которую я нашла в сарае.
— Хотя на самом деле… — заколебалась я. Я не знала, что сказать.
Выражение лица прокурора изменилось.
— Случилось что-то еще, миссис Нолан? — спросил Джеф.
Я залезла в карман брюк и достала газетную фотографию.
— Это было прилеплено клейкой лентой к столбу в сарае, — сказала я. — Мой маленький сын нашел ее, когда вышел из дома, чтобы проведать лошадку сегодня утром. — Задыхаясь от лжи, я спросила: — Вы знаете, кто эти люди?
Макингсли взял у меня карточку, держа ее за уголок. Он осмотрел ее и взглянул на меня.
— Да, я знаю этих людей, — сказал он. Мне показалось, что он старался говорить так, словно это было самое естественное дело. — Это фотография семьи, которая отремонтировала дом.
— Семья Бартонов! — Я ненавидела себя за то, что притворялась, будто удивлена.
— Да, — сказал он. Он следил за моей реакцией.
— Я догадывалась, — сказала я. Мой голос был нервным.
— Миссис Нолан, возможно мы сумеем снять отпечатки пальцев с фотографии, — сказал Макингсли. — Кто еще брал ее в руки?
— Больше никто. Муж уже уехал утром, когда я нашла фотографию. Она была прилеплена клейкой лентой к столбу на такой высоте, где Джек не мог бы к ней прикоснуться.
— Понятно. Я хочу забрать ее и исследовать на предмет отпечатков. У вас не найдется полиэтиленового пакета для фотографии?
— Да, конечно. — Я была рада, что мы переходим в другое помещение. Мне больше не хотелось, чтобы этот человек изучал мое лицо, стоя передо мной.
Он последовал за мной на кухню, и я взяла из ящика пакет для сэндвичей и передала ему. Он бросил фотографию в пакет.
— Больше не смею задерживать вас, миссис Нолан, — сказал он. — Но должен вас спросить: предполагали ли вы с мужем сообщить в полицию об очередном вторжении на ваш участок?
— Но это такой незначительный эпизод… — уклончиво ответила я.
— Я согласен, что это не идет ни в какое сравнение с тем, что случилось вчера, — сказал Джеф. — Однако факт остается фактом: кто-то несанкционированно проник на ваш участок опять. Возможно, на снимке есть отпечатки пальцев, и мы сможем их снять, тогда это облегчит поиск того, кто ответственен за все это. Нам понадобятся ваши отпечатки пальцев для сравнения. Я знаю, что вам пришлось много пережить, поэтому я не хочу, чтобы вы приезжали в полицейский участок. Я организую так, чтобы мендхемский полицейский прибыл сюда через несколько минут с набором для снятия отпечатков пальцев. Он может снять их прямо здесь.
У меня уже была возможность познакомиться с процедурой снятия отпечатков пальцев. Будут ли они использовать их только для сравнения с другими на снимке или также проверят по базе данных? Какой-то ребенок в городе признался в вандализме в прошлый Хэллоуин. Думаю, что полиция решила проверить по базе данных отпечатки пальцев несовершеннолетних. Мои отпечатки могут храниться в ней.
— Миссис Нолан, если вы обнаружите какие-либо признаки, что кто-то присутствует на вашем участке, пожалуйста, позвоните нам. Я также попрошу полицию регулярно проезжать мимо вашего дома.
— Я думаю, это хорошая мысль, — ответила я.
Я не слышала, как вошел Алекс,
