– Я нечаянно уснул. А где папа?
– Он… он заболел, Димочка. Когда ему будет лучше, мы навестим его.
– Понятно.
– Дима, зачем ты спал с молотком? Рядом с папой валялся топор. Что тут произошло?
Дима замялся, после чего рассказал все, как было. Он не умел врать, к тому же сестра видела его насквозь и всегда чувствовала, когда он говорит неправду.
Вера с потрясенным видом выслушала брата.
«Отец умрет, если продолжит пить», – в смятении подумала она. «Или окончательно сойдет с ума»
– Ложись спать, – сказала она брату. – И запомни, что с помощью оружия еще никто никогда не решал свои проблемы.
– Хорошо.
Помедлив, он спросил:
– Вера, а когда мальчикам и девочкам можно жениться?
Девушка крепко обняла брата. Она решила отложить разговор о странной записке на утро.
– Тебе придется немного подождать, жених. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
* * *
– У тебя маска, – замотал головой Паша, все еще отказываясь верить в происходящее. – Маска, маска, – как заведенный повторял он, пытаясь загородиться руками от склонившейся над ним старухи.
Она старательно обнюхивала ребенка, беззвучно шевеля губами. Ее застывшее в безумной ухмылке лицо было грязно-серым, как талый снег у обочины, сплошь покрытое бородавками и паутинками трещин. С ужасом глядя в злые глаза-угольки, Павлик наконец-то понял, что никакая это не переодетая Баба-яга. Это не Мария Сергеевна, и вообще, ни одна из Бабок-ежек, которых он видел на праздниках и елках, и рядом не стояла с этим кошмарным страшилищем!
Это не маска. Она настоящая.
«Но Бабы-яги не бывает!» – вопило его сознание.
Он инстинктивно протянул руку, коснувшись щеки страшной гостьи. Подушечки пальцев нащупали крупнозернистую кожу, покрытую чем-то клейким. Как будто он трогал дохлую лягушку. Павлик попытался ухватиться за свисающий нос, но старуха неожиданно открыла
(пасть)
рот, зловонную пещеру с частоколом клыков, и мертвой хваткой впилась в безымянный палец ребенка.
Павлик завизжал, заходясь в истошном крике, по руке побежала струйка крови. Одновременно намокли его трусы, мочевой пузырь не стал дожидаться туалета.
Лесная ведьма с хрустом сжала челюсти.
– Сколько теперь у тебя пальцев? – хитро подмигнула она, проглотив фалангу. Ее желтые клыки окрасились детской кровью. – Тринадцать? Или девятнадцать? Мне сказали, ты сегодня хорошо считал…
От голоса старухи веяло могильным холодом, слова выталкивались из отвратительного рта будто комки гноя из незаживающей раны.
Оторвав с рукава кусок заплесневелой тряпки, она заткнула им орущий рот мальчика. После чего, крепко держа его за руку, вынула из ступы мешок и, словно котенка, ловко засунула Павлика внутрь. Он отчаянно дрыгал руками и ногами, но старуха с легкостью подавила его сопротивление. Оставив снаружи лишь растрепанную голову мычащего паренька, ведьма обвязала мешок веревкой, и Павлик стал напоминать большую извивающуюся гусеницу.
– Что же ты? Правнучку мою стукнул. Мою дочку старой дурой обозвал… – прошамкала Баба-яга, заботливо укладывая «гусеницу» в ступу. Она ловко залезла в ступу и подняла метлу. – Всех достал.
На подоконник опустился громадный ворон. Старуха погладила его своей коряво-грубой ладонью. Птица негромко каркнула и с многозначительным видом мотнула головой в сторону леса.
* * *
Когда свет был выключен, а дверь за сестрой захлопнулась, Дима нежно разгладил записку. Она пахла Ирой. В том, что она от этой девочки, он не сомневался. И когда она успела подложить ему записку?
Ладно, это не важно!
(люблю)
«Я тоже тебя люблю» – подумал он и улыбнулся. «И я обязательно приеду к тебе в гости».
Через минуту мальчик крепко спал.
* * *
Метлой старуха смахнула со стола включенную лампу, и та грохнулась на пол, разлетевшись вдребезги. Комната погрузилась в липкую темноту.
– Не люблю свет.
Прохладная луна засеребрила очертания готовящейся к вылету лесной ведьмы. Легкий ветерок лениво шевелил ее слипшиеся волосы. Старуха еще раз жадно пощупала вздрагивающее в конвульсиях тело мальчика. Она облизнулась, изо рта на костлявый подбородок потекла слюна.
Жирный, мясистый. Это хорошо.
Баба-яга напоследок взглянула в выпученные от беспредельного ужаса глаза ребенка. Он уже не мычал, а только тихо стонал. По толстому лицу ручьями струились слезы и сопли, из ноздри вылез зеленый пузырь. Теперь он знал, кто тогда стоял у туалета, притаившись. Маленькая худенькая девочка Ира, в которую был влюблен Димка.
– Я расскажу тебе «Гуси-Лебеди», – пообещала Баба-яга. Она наклонилась и лизнула соленую от слез и крови щеку Павлика. – Дорога долгая.
Первым в ночное небо взмыл ворон. Хлопая крыльями, он стремительно полетел к лесу. Через мгновение ступа с ведьмой последовала за ним. Ветер продолжал безмятежно колыхать занавески в детской комнате Павла Кашина, выпускника московского детского сада № 1339.
* * *
– Ты видел? – с изумлением спросила Диана, толкнув мужа в бок. Тот, увлеченный беседой с братом, неуклюже повернулся на стуле.
– Что там еще?
– Только что в небе что-то огромное пролетело… Со шкаф размером!
Диана смотрела в сторону леса. Нет, ей не могло показаться!
– Кашина, ты что в кальян сегодня насыпала? – захохотал Олег. – Летающие шкафы уже мерещатся…
Он привлек к себе супругу и поцеловал ее.
– Мне показалось, в доме что-то упало, – озабоченно сказала женщина, отстраняясь от супруга. – Сделай музыку тише, ты Павлушу разбудишь!
Олег послушно встал со стула и убавил звук.
Когда он вернулся к столу, водка вновь была разлита по стаканам. Он пьяно улыбнулся. Еще бы, скоро его сын пойдет в школу. В школу! Разве это не здорово? Разве это не повод веселиться всю ночь?!
Он гордо выпрямился, готовясь произнести очередной тост.
Конечно, за сына.
«Рука согрешит, а голова в ответе».
Поговорка– Куда ты меня притащил?
Водитель, коренастый здоровяк, заглушил двигатель и с недовольством взглянул на пассажира.
– Макс, я предупреждал, – отозвался брюнет лет тридцати, вылезая из автомобиля. – Я предложил тебе халтуру, ты согласился. Че ты кипятишься? Расслабься.
– Расслабься, – проворчал Макс. Шумно дыша, он тоже вышел из забрызганной грязью «Дэу Нексиа», хлопнув дверью. – По ходу на камень налетели, в подвеске стук появился.
– Если сейчас все пройдет хорошо, я тебе новую тачку куплю.
Макс покосился на приятеля:
– Да ну? Серег, ловлю на слове.
– Отдохни пока. Если она дома, это надолго. Можешь поспать.
Макс кивнул, с озабоченным видом присаживаясь перед автомобилем.
Сергей зашагал к покосившемуся дому, с трудом вынимая из чавкающей грязи ноги.
«Туфли заколебусь отмывать».
Глядя на жидкую слякоть, он подумал, что после подобной прогулки обувь проще выкинуть на помойку.
А еще он вспомнил о своей бабке и замызганных калошах, в которых она прошлепала в деревне всю сознательную жизнь, с утра до вечера занимаясь огородом, дойкой коров и прочей дребеденью.
Чем ближе Сергей подходил к дому, тем сильнее колотилось его сердце.
«Дома она или не дома?»
И вообще. Прошло почти тринадцать лет.
– Ты это? Или не ты? – вслух произнес мужчина, пригладив взлохмаченные порывом ветра темные волосы. У него были хорошие волосы, вьющиеся, без намека на перхоть и такие густые, словно за свои тридцать два года он не потерял ни единого волоска.
«Она там».
Иначе вся его задумка полетит к чертям собачьим.
И он не получит обещанные деньги. Не купит себе дом в Крыму. Не купит себе новые туфли взамен этих, покрытых липким слоем деревенского дерьма. В конце концов, не починит Максу тачку
(подвеска, Серег, мне не нравится стук в подвеске!)
В общем, эти непривлекательные мысли он старался гнать из своей головы, как сливают в унитаз прокисший суп. Желательно после этого пройтись ершиком, чтобы ни одна зловонная капля не осталась на белой поверхности нашего верного друга из сантехнической керамики.
Перед тем как постучать в дверь, Сергей огляделся. Пасмурное небо давило набухшими от влаги тучами, которые, казалось, вот-вот с плюханьем упадут на землю, словно гигантские капитошки, заливая все в округе холодной водой. Разбитые, перепаханные трактором дороги, одинокая ворона, сонно тащившаяся в сторону леса, старая изба чуть ли не посреди поля – все это вызывало у молодого человека чувство сюрреализма. Словно он не в 2015 году, в ста километрах от Москвы, а где-то в начале прошлого века, в умирающем захолустье Сибири.
Внезапно Сергею почудилось, что стоит ему встряхнуться, поморгать глазами, и все это – унылый пейзаж, утонувшая в бурьяне избушка с черными от многолетней грязи окнами, сонная ворона – исчезнет, как прокатившееся эхо. А он окажется в своей уютной квартире, на мягком удобном диване перед телевизором…
