class="p1">Но Ксюша не спала. Она сидела за своим столом (правым боком ко мне) и рисовала. Моего появления не заметила, была увлечена своим занятием.
Окинув взглядом ее комнату, я шумно втянула носом воздух, чтобы не закричать, не напугать дочку снова. Ксюша была не одна. Знала она об этом или нет, но в детской, кроме нее, были еще несколько детей.
Красивая девочка. Мальчик в темных брючках и рубашке с жабо. Еще одна, новая гостья: девочка лет десяти, старше остальных детей. Уже известные мне призраки сидели на Ксюшиной кровати. Старшая девочка стояла прямо за спиной моей дочери, чуть наклонившись через ее плечо, глядя, что она рисует. На ней была темная юбка и блузка с длинными узкими рукавами, волосы уложены в прическу корзинку.
Для них мое появление незамеченным не осталось: все трое повернули головы в мою сторону. Пугающая, механическая слаженность, синхронность, словно и без того было недостаточно жути!
Три пары глаз уставились на меня. Бледные лица, бескровные губы, наряды, которые перестали носить за много десятилетий до моего рождения.
– Что вам нужно? Зачем вы здесь? – прошептала я, не сумев промолчать.
Ксюша тоже повернулась и поглядела на меня.
Мертвые дети и моя дочь буравили меня взглядами, и это был кошмар, настоящий кошмар. А потом они улыбнулись – снова одновременно, точно сговорившись, только теперь к ним присоединилась и моя девочка.
Я не могла этого вынести. Бросилась к дочке, обхватила ее, прижала к себе. Мне хотелось орать от ужаса и плакать от боли, я должна была защитить Ксюшу – и не могла понять, от чего.
– Мамочка, – говорила она, – ты меня так сильно прижала! Мамуль!
«Не могу отпустить ее, не могу! Что угрожает ей в этом доме? Кто хочет причинить ей вред?»
Наконец я разжала руки и посмотрела на Ксюшу. Быстро оглянувшись, увидела, что призраки исчезли, мы снова были одни.
– Здесь были дети, – сдавленно сказала я. – В детскую опять приходили привидения.
Ксюша некоторое время молча созерцала меня, словно прикидывая, стоит ли говорить. Я ждала, и мой взгляд упал на рисунок дочки, над которым она трудилась, когда я вошла. Была убеждена, что Ксюша рисует кошек, которых видела на выставке, однако ошибалась.
С белого листа на меня смотрела девочка, которая только что стояла возле Ксюши. Я узнала строгую юбку, блузку с длинным рядом маленьких пуговок, прическу. Ксюше удалось изобразить ее весьма похоже, а это могло означать лишь одно: дочь тоже видела призраков. Я не сошла с ума! Теперь я знала, что нет!
Рука моя потянулась к папке с Ксюшиными рисунками. Обычно дочка не позволяла нам с Юрой рыться в ее работах, показывала лишь те, что считала удачными, и нам казалось слегка забавным ее тщеславие художника. Но сейчас Ксюша не остановила меня, и я быстро рассматривала ее работы одну за другой.
Были здесь и кошки, и другие животные, и наш двор, и супергерои из мультфильмов, и рисунки, выполненные по заданию преподавателя студии.
А на самом дне папки притаились они. Призрачные дети. Старуха. Не хватало только мужчины в сюртуке. Я узнала мальчика, маленькую красавицу, были и еще два незнакомых ребенка. Ксюша запечатлевала их по одному и группой, почти всегда они были изображены находящимися в детской. На двух рисунках я узнала задний дворик.
– Ксюша, – голос мой сел, – дочка, ты видела их. Давно ты их видишь?
Она пожала плечами.
– Где-то недели две. Или три. В первый раз увидела, когда ты была в больнице.
– Но почему ты не рассказала нам с папой?
Дочка прикусила губу, взгляд стал виноватым.
– Папа сказал не говорить тебе.
Я почувствовала себя так, точно меня отхлестали по щекам.
– Выходит, папа их тоже видит? Но почему тогда…
«Почему он врал? Зачем делал из меня дуру?» – чуть не сорвалось с языка.
– Нет, мамочка, ты не поняла, – торопливо проговорила Ксюша, – папа не видел их! Он нашел мои рисунки. Вот как ты. И спросил, кто это. Он немного рассердился, когда я сказала, что вижу детей, которые тоже живут в нашем доме. Папа сказал, что я выдумываю, никаких детей нет, даже рисунки мои порвал и выбросил. – Ксюша обиженно поджала губы. – Только папа ошибается, дети тут есть! Их много, я вижу их и хочу рисовать! Учительница говорит, что художник должен честно изображать мир, в котором живет.
Я оставила без комментария несомненно справедливые слова учительницы.
– Ксюша, что за дети? Ты знаешь? Они говорят с тобой?
– Нет, – грустно ответила дочь. – Они ведь неживые. Хотят говорить с живыми, но не могут. Наверное, не знают, как. В страшных фильмах привидения могут говорить, но это не фильм. Поэтому они молчат, но я понимаю, что они жили в нашем доме давным-давно, а потом умерли. А когда умерли, не ушли на небо. Остались.
У меня голова шла кругом, я не знала, что сказать, как отреагировать. С губ сорвался вопрос, который в данный момент мучил меня больше всего:
– Почему папа велел тебе не рассказывать об этом? Почему нельзя сказать мне?
– Он переживает за тебя. Говорит, ты можешь расстроиться. А если ты расстраиваешься, то и малыш тоже. Ему становится плохо.
Внизу хлопнула дверь.
– Девочки, я дома! – крикнул Юра.
В этот момент я ненавидела его. Ответить ему не могла: все силы ушли на то, чтобы не наброситься на мужа с упреками и обвинениями.
– Где вы? – Это прозвучало обеспокоенно, послышались шаги.
– Мы тут, пап, – отозвалась Ксюша, и через минуту Юра возник на пороге.
– Я нашла рисунки! – звенящим голосом произнесла я.
– Ксюша, погуляй во дворе, нам с мамой нужно поговорить.
Юра дружелюбно улыбнулся дочке, но я видела, что он напряжен и растерян. Она подчинилась. Едва Ксюша спустилась вниз, я ринулась в атаку, уже не в силах сдерживаться.
– Зачем ты велел ей молчать? Раз она видела то же, что и я, значит, они существуют! Я была права, с домом что-то не так!
– Или что-то не так с тобой! – выкрикнул он.
– Я… Да как ты смеешь? Ты хочешь сказать…
Юра понял, что ляпнул лишнее. На лице появилось виноватое выражение.
– Прости. – Он шагнул ко мне. – Пожалуйста, извини, я не то имел в виду.
– Интересно, что же?
Я чувствовала себя униженной. Гнев куда-то исчез, на смену ему пришло желание плакать, но я не собиралась позволять себе разреветься.
– Посмотри на эту ситуацию под другим углом. Возможно, Ксюша не видела этих людей или призраков, если угодно. Просто она стала рисовать все это под влиянием твоих рассказов.
