дорогу.
Ника, надев рюкзак, пошла между соснами туда, где видела шары. Оглянувшись, заметила, что Гордей шёл следом с выпученными глазами и бледным лицом помешанного. Женя шла, чуть отставая, Стася, видимо, дуясь на своего парня, нарочито смотрела по сторонам.
— Всё, дальше я не знаю, куда они уплыли. — Ника остановилась на том месте, где ночью исчез светящийся «хвост» веерницы шаров.
— Почему мы вообще туда идём? — Стася так и держалась поодаль, капризно скрестив руки на груди.
— Летающие огни указывают путь к кладу, — не оборачиваясь, сказала Женя. — Ты что, совсем неграмотная?
— Сама ты дура, — прошептала Стася, когда Гордей и Женя пошли вперёд.
Ника не горела желанием следовать туда, куда уплыли шары. По-честному, она даже не была до конца уверена, что они ей не приснились. И странно, что никто об этом прямо не спросил. С чего они так легко ей поверили, что шары взаправду были?
— Опа!
Ника и Стася с разных сторон пошли на голос Гордея и увидели, как он победно поднял вверх монетку.
— Золотая, — протянула Женя со смесью уважения и зависти.
— А то! — Гордей даже не дал никому рассмотреть денежку, только быстро спрятал её в один из внутренних карманов.
— И я нашла! — звонко сообщила всем Женя, тоже подняв монетку. Секунду подержав её на ладони, быстренько убрала.
— Подумаешь, — фыркнула Стася.
Ребята резво двинулись вперёд, хотя Ника отнюдь не была уверена, что шары уплыли именно туда. Может, они свернули. Но по факту, именно здесь оказались разбросаны монеты из клада Еремея. Гордей достал свой металлоискатель и то и дело падал на колени, неистово принимался ковыряться в земле, только что зубами не вгрызался. В этот раз он не просил никого копать лопатами, а сам прямо голыми руками разгребал участок за участком, разбрасывая во все стороны дерн, куски мягкого мха, сосновые шишки и иголки.
Женя, поняв, что металлоискателем Гордей не поделится, выбрала другую стратегию — отошла от него метров на десять и шла параллельно. Она тоже почти ползла на четвереньках, словно волк, идущий по следу добычи, кажется, даже принюхивалась, время от времени садилась на корточки, что-то поднимала, отряхивала и прятала по карманам.
Ника старалась держаться с другой стороны от Гордея. Хотя куда ей против металлоискателя. Вообще — разве это честно, что шары показались ей, а монеты разбирают другие? Краем глаза Ника увидела, как Стася вдруг метнулась вниз, села на колени, что-то спешно подняла, очистила и сунула за пазуху.
Под стопой оказалось что-то твёрдое. Убрав ногу, Ника увидела, что из густого подсохшего мха торчало что-то маленькое и узкое. Присев, Ника осторожно, двумя пальцами вытащила монету, ребром увязшую в мягком мхе. С частым пульсом, аккуратно подула на денежку, протёрла рукавом.
С желтоватой, потемневшей от времени поверхности на неё смотрел рельефный двуглавый орёл с короной, заключенный в несколько рельефных кругов. Перевернув монету, Ника провела пальцами по выпуклой цифре 1 и надписи «копейка». Внизу стояла дата — 1805.
Даже скудных знаний о русских монетах, которые Ника спешно почерпнула прямо перед походом, ей хватило, чтобы распознать копейку-кольцевик. Ну а даты читать она и так умела. Но 1805-й год никак не вязался с легендами о Еремее, промышлявшем в этих местах в семнадцатом веке. Ну, допустим, он жил на рубеже веков. Но 1805-й год…
Убрав монету в карман, Ника выпрямилась. Она оказалась в густом лесу совершенно одна. Кругом только гнутые молчаливые сосны, витые облетающие берёзы и тонике осины. Прибавив шаг, Ника почувствовала, как разогнался пульс, но почти сразу рассмотрела между деревьями синий костюм Стаси, сосредоточенно смотревшей под ноги, и Женину косу с разноцветными прядями.
Деревья стали редеть и открыли пустое пространство. Ребята вышли к заболоченной речушке, медленно несущей красные воды сквозь седые кочки и корявый сухостой.
— То самое болото? — равнодушно спросила Стася.
— Значит, где-то рядом родник, — деловито осмотрелся Гордей. — Воды надо набрать.
— Вон там, наверное. — Ника направилась к сваленным в кучу доскам. Хотя приблизившись, рассмотрела потемневшую от времени резную деревянную крышу, когда-то крепившуюся на фигурных столбах, теперь прогнивших и изъеденных древоточцами.
Пнув балясину, Гордей спустился по отлогому песчаному склону к чистейшему озерцу, прозрачными волнами покрывающему дно из мелких камешков. Ника засмотрелась на солнечные отсветы, играющие в ряби волн, когда кто-то толкнул её в плечо. Оглянулась — кто здесь?
Но рядом никого не оказалось. Все ребята уже спустились вниз, Ника стояла наверху, у сваленной крыши одна. С другой стороны озерца к воде спустила густые кудрявые ветви большая плакучая ветла. Жёлтые загнутые листочки доставали до глади, качаясь на слабом ветру, и с лёгким шорохом поглаживали огромный красный валун.
Оставив рюкзак, Ника в обход озерца спустилась к раскидистой иве. От запаха трав у воды кружилась голова. Добравшись до дерева, рукой отодвинула густой занавес ветвей. Там, в тёмной прохладе лежал огромный красный камень. На поверхности будто остались следы двух босых ног — почти симметричные впалые отпечатки ступней, пяток, пальцев.
— Это что? — подошедшая Стася завинчивала крышку на бутылке с водой. — А, тот самый камень, который… Э, напомни?
— На этот валун Еремей ставил своих жертв. Убивал и сбрасывал в карьер. Реки тогда ещё не было. А после Революции здесь расстреливали монахов из Успенской пустыни. — Ника не могла оторвать взгляда от камня и тёмных омывающих его волн.
— Брехня, — заявила Стася и пошла к Гордею, виляя тощей попой, по которой хотелось с размаху пнуть.
Ника опустила занавес из гибких ветвей и тоже вернулась к остальным. Все уже наполнили тару и теперь просто отдыхали на берегу.
— У кого сколько монет? — услышала Ника звонкий Стасин голос, пока умывалась и наполняла свои бутылки. Но никто не ответил. Тогда Стася зашла с другой стороны: — У кого больше десяти? Пятнадцати?
Пока Стася называла числа, Ника выбралась наверх. Никто так и не сознался, сколько денег нашёл.
— А у меня вот кольцевик. — Ника достала монетку из кармана и показала остальным. Реакции было ноль.
Помолчали.
— И что? — спросила наконец Женя.
— Откуда он здесь взялся? — Ника перевернула монету, чтобы рассмотреть орла на свету. — Здесь дата — 1805-й год. Но Еремей был раньше.
— Но люди здесь и потом жили. — Стася, раскинув руки, разлеглась на земле, нагретой осенним солнцем.
— Еремеев клад — не единственный, — поучительным тоном сообщил Гордей. Он сидел обхватив руками согнутые колени. — В Нижегородской области спрятано больше тридцати кладов. Мало ли, чья это монета.
— Если тебе не нравится, можешь мне отдать, — широко улыбнулась Стася.
— Ничего, я потом оценщику покажу. — Ника спрятала свою единственную
