— Продолжайте. Скажите мне, какая сумма набежала в целом?
— Немногим менее двенадцати тысяч.
У меня заболело над правым глазом.
— Бриттани имела обыкновение сорить деньгами?
— Я не была знакома с Бриттани Гейнс. Я никогда с ней не встречалась, никогда не разговаривала. Я видела ее только в морге.
Зелински подошел к столу.
— Странно. Девушка, снимавшая вместе с ней квартиру, говорит, что вы посетили эту квартиру дважды в течение одного дня.
— Это так. Первый раз я…
— А во второй раз вы яростно набросились на посетителя.
— Шон Катнер? «Потливый Шон»? Все это чепуха.
— Она рассказала о возникшей перебранке между вами, мистером Катнером и Джесси Блэкберном. Отцу Бриттани пришлось утихомиривать вас. Это так?
— Нет, не так.
Зелински провел пальцем по носу.
— Теду Гейнсу не пришлось вмешиваться и останавливать драку?
— Я ни с кем не дралась. Шон напал на Джесси без какого-либо повода и повалил его.
Зелински помедлил, обдумывая сказанное.
— Джесси мог быть беспомощным, но вы-то таковой не были. У мистера Катнера повреждена крестовидная связка на колене.
Радоваться нет смысла. Аплодировать и выкрикивать победные слова. Я положила руки на стол.
— Это вы убили Бриттани Гейнс? — спросила Родригес.
Голова окончательно разболелась. Лампочки стали невыносимо яркими и жужжали.
— Нет.
— Вы это устроили вместе с Пи-Джеем Блэкберном?
— Нет.
Зелински сел.
— Получается вот что. Вы выставляете себя в качестве жертвы мошеннического использования ваших личных данных. Создали как бы свое собственное зеркальное изображение.
— Нет, это не так.
— У вас был хороший предлог, поскольку прошлым летом у вас похитили бумажник, но ситуация уже вышла из-под контроля. Пи-Джей либо дал несколько дополнительных карточек своей подружке, либо она освободилась от вашего поводка и предалась безумной страсти покупать вещи. Бриттани тратила слишком много и, возможно, угрожала выдать вас, если вы с Пи-Джеем снова набросите на нее аркан. Вы вдвоем убили ее и выбросили тело с балкона в воду.
— Нет.
Зелински облокотился на стол.
— Вы попытались прикрыть преступление, позвонив в полицию и сообщив о происшествии. Вы прекрасно понимали, что во время шторма тело никто не обнаружит. Все это выставляло вас в выгодном свете.
— Нет.
Родригес пригладила свой вихор.
— Что вам известно о гитарах?
Я невольно раскрыла рот.
— Вам известно, что у струн разный вес? Нижнее «ми», которое я обнаружила сегодня, — самая тяжелая.
Она открыла следующую страницу в деле. Я увидела фотографию тела Бриттани. Крупным планом была выделена проволока, которая прорезала ее горло. Я отвернулась.
— Мы нашли гитару Пи-Джея на пляже. Изделие фирмы «Фендер стратокастер». Шейка у нее была переломана, а струны перерезаны. Струна, соответствующая ноте «ми», отсутствовала. — Она подвинула ко мне по столу фотографию, сделанную в морге. — Вот она. Изделие Вилли Джонсона, стандартная толщина, покрытая никелем гитарная струна. Это ею была задушена Бриттани.
Я попыталась отодвинуться от фотографии подальше, отъехав от стола на своем стуле, но он оказался привинченным к полу. Голова у меня буквально разламывалась.
— Запомните, что я говорю, — сказала Родригес. — Сокрытие преступления приведет к тяжелым последствиям для вас.
— Вы все неправильно поняли, — сказала я.
— Вы уходите в сторону, — напомнил Зелински, наклоняясь ко мне.
Раздался стук в дверь. В помещение заглянул помощник шерифа:
— Пришел ее адвокат.
Все, что мне сейчас хотелось сделать, так это ухватиться за руку Джесси и посадить его на место пилота. Но в комнату вошла Лавонн Маркс.
— Было ли предъявлено обвинение мисс Делани? — спросила она.
— Нападение на полицейского, — ответил Зелински.
— Я в эти игры не играю, детектив. — Она посмотрела на Родригес. — Еще что-нибудь?
— Этот вопрос рассматривается.
— Иными словами, обвинение не предъявлено.
— В настоящий момент ей ничего не инкриминируется. Но она является важным свидетелем и подозревается в убийстве Бриттани Гейнс.
— Это — сугубо умозрительное построение. Вам нечего выставить в качестве правдоподобного обоснования. И ее пора освободить.
Так все и кончилось, стоило разговору пойти на серьезной ноте.
Лавонн пригласила меня жестом:
— Пойдем, Эван.
Зелински вскочил:
— Ей следует внести залог в связи с обвинением в нападении на полицейского.
— Вы на самом деле хотите этого? Прекрасно. — Она положила мне руку на спину. — Это недолго.
— Я хочу поговорить с мисс Маркс с глазу на глаз, — сказала я.
Родригес собрала свои вещи.
— Сколько вам будет угодно, — ответила она, и они с Зелински ушли.
— Спасибо. — Я облокотилась на стол и протерла глаза. — А где Джесси?
— Занимается залогом. Мы предполагали, что Зелински может занять жесткую позицию с обвинением в нападении. У него замашки большого начальника.
— Они хотят обвинить меня в убийстве, — сказала я.
— Они пытаются словить рыбку в мутной воде.
— Да, с помощью гарпунного ружья.
Она положила свою руку на мою.
— Держись крепче. До того как будет внесен залог, пройдет несколько часов. Я могу для тебя что-нибудь сделать?
Я подумала о возвращении в камеру предварительного заключения и чуть не попросила ее позвонить в Лас-Вегас и поставить на свою соседку в камере сто долларов в очередной драке, которую она затеет. Но воздержалась.
— Тебе не нужен щенок? — спросила я вместо этого.
Дверь в камере открылась в одиннадцать вечера. В углу похрапывала моя соседка. Меня удивило то, что в коридоре вместе с Джесси меня ожидал Марк Дюпри. Мне удалось изобразить на лице улыбку, испытывая слабость и чувство благодарности. Марк похлопал меня по плечу. Я пересекла коридор, направляясь к Джесси.
— Ты — мой герой, — сказала я ему, обняла и поцеловала.
Он убрал волосы с моего лба.
— Брайан дико извиняется и настаивает на том, чтобы уже утром компенсировать мне приплату к залогу.
— Ему это и следует сделать.
— Это никто не должен делать — ни Брайан, ни ты, Эван. Это была затея Зелински. И долг ложится на него.
— Согласна. — Я наклонилась и снова поцеловала его. — Спасибо.
Внезапно потянуло сквозняком. Открылась дверь, и появились родители Джесси. Рядом с ними с важным видом шел незнакомый мне человек. Его белокурые волосы были причесаны таким образом, чтобы создать впечатление мягкого и покладистого человека. Они направились к столу, стоявшему у входа.
— Ну прямо как в кино, — сказала Пэтси.
У Джесси опустились плечи, а у меня снова заболела голова.
Блондин в качестве приветствия кивнул подбородком. При тусклом освещении его искусственный загар имел цвет тыквенного пирога.
— Скип, — сказал Джесси.
Тот насмешливо подмигнул.
— Не волнуйся, амиго.[6] Деньги я уже внес.
Джесси смотрел, как он проходит мимо.
— Поезжай домой, Эван. У меня здесь еще дела.
Какое-то мгновение я пребывала в нерешительности и сжала его руку. Марк открыл мне дверь. Когда дверь закрывалась, я услышала, как Джесси сказал:
— Мама, ты наняла для Пи-Джея в качестве адвоката Скипа Хинкеля?
— Ты сильно ограничил наш выбор, не так ли? — спросила Пэтси.
Я повернулась и снова вошла внутрь. Скип Хинкель — адвокат, из-за которого почти всех адвокатов считают скверными людьми, скользкий тип, любитель порисоваться. Когда я увидела его, то возмущению моему не было предела. Но Марк положил мне руку на спину и подтолкнул к своей машине.
— Умей отступать. В этой собачьей драке тебе не победить.
— Боюсь, что в ней я буду одной из костей.
— Тебя уже и так хорошо искусали за один вечер. Теперь Джесси собирается получить свою долю.
Единственное, что меня порадовало на следующее утро, так это отсутствие моего имени в газетах. Пока. Я налила себе кофе и позвонила Джесси.
— Пи-Джея выпустили, — сказал он.
— Они не предъявили ему обвинение?
— За Бриттани — нет. За хранение марихуаны и за восемьсот долларов, не оплаченных за нарушение правил дорожного движения, — да.
— Не приходится удивляться тому, что он убежал. — Я помешала кофе. — Как обстоят дела с защитой Пи-Джея?
— Ты имеешь в виду Скипа, этого чудо-адвоката? Они намерены нанять именно его.
Несмотря на неважное настроение — у меня в этот день было много неотложных дел, — я погуляла с Олли, покормила его, взбила ему подстилку и направилась в юридическую библиотеку, которая располагалась в здании суда. Домой я вернулась к обеду, еще раз погуляла с собакой и опять поехала в город. Разве я сказала, что это было приятно? Ну когда только я отучусь хвастаться?
