– Это замечательное полотно, – сказал я. Оно полно было скрытого негодования и злости, но это каким-то непостижимым образом лишь усиливало свет – потому что сама картина как бы служила утешением человеческих печалей.
Джон встал и подошел ко мне, не сводя глаз с картины.
– В этом полотне столько счастья и радости.
Я кивнул, понимая, что он думает сейчас о лежащей в коме жене.
– Ты ведь поможешь мне? – спросил Рэнсом. – Мы могли бы посодействовать полиции, установив имя убийцы. Надо дорасследовать его прежние преступления.
– За этим я сюда и приехал.
Рэнсом крепко сжал мою руку.
– Но должен сразу сказать тебе: если я найду того, кто напал на мою жену, я попытаюсь его убить. Если мне удастся подобраться к этому негодяю, я сделаю с ним то, что он сделал с Эйприл.
– Вполне могу понять твои чувства, – ответил я.
– Нет, не можешь, – он опустил руку и „сделал еще шаг в сторону полотна, затем, быстро взглянув на него, отвернулся и вернулся к креслу, на котором сидел, и положил ладонь на стопку романов о Вьетнаме. – Потому что ты никогда не знал Эйприл. Я возьму тебя завтра с собой в больницу, но ты не сможешь по-настоящему... то, что лежит там, с трубками в носу, это ведь не... – Рэнсом прикрыл рукой глаза. – Извини меня. Сейчас я принесу тебе еще кофе.
Он пошел с моей чашкой к столу, а я опять стал разглядывать комнату. Мраморный камин прекрасно сочетался с серо-розовыми тонами висящих на стенах картин. Единственным ярким пятном в комнате было красное небо на картине Мориса Дени, изображавшей снятие с креста. Над камином висело огромное полотно Поля Рэнсона с изображением коленопреклоненной женщины, возносящей к небу свои мольбы. И тут я заметил лежащую на мраморной крышке бронзовую табличку и подошел к камину, чтобы рассмотреть ее получше. Как только я поднял ее и поставил вертикально, ко мне подошел Джон Рэнсом с дымящейся кружкой в руках.
– А, ты нашел это, – сказал он.
Я прочитал на бронзовой поверхности следующее: «Награда Ассоциации финансистов города Миллхейвена вручается Эйприл Рэнсом по случаю торжественного ежегодного обеда, 1991».
Джон Рэнсом сел и протянул руку к табличке. Я обменял ее ь" чашку кофе, и он растерянно глядел на нее несколько секунд, прежде чем снова положить на камин.
– Эта табличка что-то вроде удостоверения, – сказал Джон. – Настоящая честь состоит в том, что имя твое выгравировано на огромной чаше, которая стоит под стеклянным колпаком в Клубе основателей.
Рэнсом посмотрел мне прямо в глаза и растерянно заморгал.
– Интересно, почему я не показываю тебе снятую в тот день фотографию? Ты, по крайней мере, составил бы представление о том, как она выглядела. Конечно, ты пойдешь со мной в больницу, но в этой фотографии осталось гораздо больше от настоящей Эйприл. – Он вскочил со стула и вышел в коридор, а спустя несколько минут вернулся со страницей «Леджера» в руке.
– Пришлось поискать, – сказал он. – Я все собирался вырезать фотографию и приклеить ее в альбом, но в эти дни как-то просто не могу ничем заниматься. – Он протянул мне газетный лист.
Фотография помещалась в правом верхнем углу финансового раздела. На Джоне Рэнсоме был фрак, а на его жене – белый шелковый костюм с огромным пиджаком поверх топа с низким вырезом. Она улыбалась в камеру, обвив руками огромную чашу, а Джон смотрел на нее. Эйприл Рэнсом была почти одного роста со своим мужем, коротко подстриженные белокурые волосы открывали ее изящную шею. У нее был большой рот и маленький вздернутый носик, и даже на фотографии было видно жизнерадостное выражение ее умных глаз. Меня немного удивило, что Эйприл Рэнсом выглядит именно той, кем была – напористым и проницательным специалистом по финансовым вопросам, а не женщиной, которую описал мне Джон в машине по дороге из аэропорта. Женщина на фотографии явно не изнуряла себя бесполезными страданиями по поводу глубины и ложности человеческой жизни – она наверняка купила картины, потому что понимала, что они будут хорошо смотреться на стенах этой комнаты, а цена их будет постоянно увеличиваться. Она никогда не оставила бы работу, чтобы родить ребенка, она была очень трудолюбивой и немного безжалостной, она никогда не бывала снисходительна к дуракам.
– Она очень красивая, правда? – произнес Рэнсом.
Я посмотрел на дату в углу газетного листа. Понедельник, третье июня.
– И через сколько после этого на нее напали?
Рэнсом поднял брови.
– Полиция нашла Эйприл дней через десять после этого обеда – он был в пятницу, тридцать первого мая. Неизвестного мужчину убили в следующую среду. В понедельник вечером Эйприл не вернулась домой из офиса. Я сходил с ума от беспокойства и в два часа ночи позвонил наконец в полицию. Они сказали мне подождать еще двадцать четыре часа – может быть, она все-таки придет домой. А днем мне позвонили и сказали, что нашли ее – она без сознания, но пока жива.
– Они нашли ее на стоянке или в каком-нибудь подобном месте?
Рэнсом положил газету на стол рядом с книгами и тяжело вздохнул.
– Мне кажется, я говорил тебе. Горничная в отеле «Сент Элвин» нашла ее, когда зашла проверить состояние номера. – В глазах Джона, в его позе, в том, как он выпрямился, произнося эти слова, было что-то вызывающее.
– Так Эйприл нашли в номере отеля «Сент Элвин»?
Рэнсом одернул пиджак и поправил галстук.
– Номер, где ее нашли, пустовал весь день, а вечером в него должен был кто-то въехать. Эйприл вошла в этот номер – или ее принесли туда – в сознании или без сознания – так, что никто в отеле этого не видел.
– Так как же она туда попала?
Мне было очень жалко Джона Рэнсома, и я задал этот дурацкий вопрос, чтобы выиграть время, пока я переварю полученную информацию.
– Прилетела на крыльях. Я не имею ни малейшего понятия, как она оказалась в этом номере, Тим. Все, что я знаю, это что Эйприл никогда не стала бы встречаться ни с каким любовником в отеле «Сент-Элвин», потому что даже если бы у нее был любовник – а его у нее не было, – отель «Сент Элвин» – слишком грязное место. Эйприл никогда не переступила бы его порог.
«Разве что ей захотелось бы немного грязи», – подумал я.
– Я знаю ее – а ты никогда ее не встречал. Я был женат на ней четырнадцать лет, а ты только видел ее на фотографии. Она никогда не пошла бы в подобное заведение.
Конечно, Дон был прав. Я не знал ее и делал свои выводы о ее характере, основываясь лишь на газетном снимке и на холодном расчете, с которым, как мне казалось, она собирала свою коллекцию.
– Подожди секунду, – сказал я. – Ты запомнил номер комнаты?
– Эйприл нашли в номере двести восемнадцать. – Джон улыбнулся. – А я все сидел и ждал, когда же ты задашь мне этот вопрос. Это был тот же номер, где убили Джеймса Тредвелла и написали над его телом слова «Голубая роза».
– И твой следователь не считает это важным совпадением?
Рэнсом выбросил вперед обе руки.
– Полиция вообще не считает, что события пятидесятых годов имеют какое-то отношение к нападению на мою жену. Самоубийство Уильяма Дэмрока заставило всех навсегда забыть об этом деле. Он умер – убийства прекратились, вот и все.
– Ты сказал, что первую жертву нашли на Ливермор-авеню?
Рэнсом энергично закивал.
– Где именно на Ливермор-авеню?
– Скажи мне сам. Ты прекрасно это знаешь.
– В тоннеле, ведущем на другую сторону отеля «Сент Элвин»?
Рэнсом снова улыбнулся.
– Готов спорить, что именно там. В газете не написали точно, там просто было сказано "поблизости от отеля «Сент Элвин». Мне даже не приходило в голову, что это должно быть в том же самом месте, где нашли первую жертву тогда, в пятидесятых, пока Эйприл... хм... пока они не нашли ее. Ты знаешь, в том номере. – Улыбка его выглядела теперь почти зловещей – Джон потерял контроль над своим лицом. – Я ни в чем не могу быть уверен до конца, потому что я получил информацию о том, что случилось тогда, лишь из твоей книги – «Расколотый надвое». Я ведь не знаю, изменял ли ты место действия...
– Нет, не изменял, – твердо сказал я.
– Поэтому, читая твою книгу, я подумал, что могу позвонить тебе, просто чтобы выяснить...
– По-прежнему ли я уверен, что Дэмрок совершил убийства «Голубой розы»?
Джон кивнул. Зловещая улыбка исчезла, но он по-прежнему напоминал рыбу, попавшуюся на крючок.
– И ты сказал, что нет.
– Итак... – я запнулся, пораженный тем, что только что пришло мне в голову. – Итак, похоже, что убийца не только снова принялся убивать, но делает это в тех же самых местах, где в прошлый раз, сорок лет назад.
– Именно так считаю и я, – кивнул Рэнсом. – Вопрос лишь в том, удастся ли нам убедить в этом кого-нибудь еще.
– Им придется поверить в это как можно быстрее, после того как произойдет еще одно убийство.
– Третье убийство было исключением, о котором я уже упоминал сегодня, – сказал Рэнсом.
