«Куда он его понес? — подумала Берри. — И кому? Мэтью? В такое время? Наверное, это Хадсон Грейтхауз, — успокоила она себя. — Ну, конечно, Хадсон Грейтхауз. Иди спать», — велела она себе.
Качающийся фонарь, уходящий по Квин-стрит к югу, все еще был виден. В сторону Кинг-стрит, общественной больницы, разумеется. Но… в такое время?
Кто-то грабит дом Мэтью?
На решение этой задачи у нее было лишь несколько секунд, и девушка не замешкалась. Хотя и мелькнула мысль, что при свете дня она его не одобрит, сейчас оно казалось совершенно естественным. Берри метнулась в спальню, ушибла колено о стол, поспешно одеваясь. В спешке натянула нижнюю рубашку, потом нижнюю юбку и старое синее платье с желтой каймой, которое обычно надевала, когда писала картины. Так же молниеносно надела чулки и башмаки, темно-синий шерстяной плащ и шапочку того же цвета и материала. Перчатки на руки — и туалет завершен. Она намеревалась догнать вора, если это удастся, и закричать, призывая констебля. Берри зажгла фонарь от свеч, засомневалась, направляясь к выходу, не разбудить ли ей Мармадьюка, но храп деда из-за двери свидетельствовал о крепком сне, и Берри решила не терять времени. Это будет ее… приключение, так? И никому в голову не придет сказать, что высокомерный Мэтью Корбетт не оценил бы ее порыв спасти его имущество.
Вот именно.
Берри вышла из дому на трескучий мороз и направилась, подсвечивая себе фонарем, по Квин-стрит туда, куда скрылся вор. Мелькнула мысль, что она выставит себя полной дурой, крадясь в зимнюю ночь за — скорее всего — Хадсоном Грейтхаузом, несущим одежду Мэтью, но все же… если никогда не делать глупостей, какой в жизни смысл? А если… если не Грейтхауз, то кто? Ладно, сейчас сама посмотрит и увидит. И докажет Мэтью, что она может быть надежной помощницей, а не обузой.
Впереди, совсем неподалеку, ближе к судам, что стояли в гавани, виднелись три фонаря. Берри замедлила шаг. Будь она зверем, она бы сперва понюхала воздух, не пахнет ли воровством, но увы, ей приходилось полагаться только на зрение. На всех перекрестках девушка останавливалась и тщетно высматривала зеленый фонарь констебля, но нет — все они расползлись кто куда поближе к теплу, и Берри Григсби в эту морозную полночь пришлось стать самой себе констеблем.
Она подошла достаточно близко, чтобы различить у причалов четыре фигуры. Одна из них принадлежала великану в разноцветной не то мантии, не то плаще и в чалме. Все они шли к ней спиной, шагая вдоль причала.
А третья фигура, в середине… да, так оно и было. Она узнала бы его походку где угодно. Он шагал скованно, все еще страдая от боли, и был завернут в какое-то серое одеяло. Мэтью шел за великаном, а за ним — незнакомец с узлом одежды под мышкой и с фонарем в другой руке. Направлялись к маленькой весельной лодке у причала.
Ей все это не понравилось.
Поднимался ветер, неся с собой ощущение льда. Или же она чувствовала, как лед касается ее сердца, потому что не сомневалась: Мэтью увозят против его воли. Она отчаянно оглядывалась, высматривая зеленый фонарь констебля, но даже лучика не было видно. В эту ночь она была предоставлена самой себе.
Как и Мэтью. Во всяком случае, так он мог думать. Его вели в лодку — достаточно вместительную для пяти-шести человек, если только один из них — не великан в чалме. Мэтью шел, опустив голову. Ну, как бы там ни было… а она не даст его похитить глубокой ночью неизвестным негодяям. Потому что только негодяи могут красть у нее мужчину, которого она любит!
Она двинулась вперед. Сперва шаг — осторожный шаг, потом еще шаги, быстрее, потому что время уходило, и Мэтью уже сажали в лодку, и в следующую секунду кто-то из похитителей готовился отдать швартовы, и весла уже вставляли в уключины, и…
— Мэтью! — окликнула она его прежде, чем началось это страшное путешествие, и громче, еще раз: — Мэтью!
Великан, стоящий покуда на досках причала, резко развернулся к ней. Мэтью встал — его лицо под синяками было пепельным. Двое других подняли фонари, чтобы поймать ее в перекрестье своих мерзких лучей.
— Назад! — крикнул Мэтью, чуть не поперхнувшись этим словом. — Назад!
— А! — спокойно и ровно произнес голос Сирки. Великан улыбнулся, стремительно сокращая разделявшее их расстояние в сорок шагов. — Мисс Верил Григсби, если не ошибаюсь?
— Берри! — У Мэтью не было ни голоса, ни сил, чтобы передать девушке предупреждение, вложив в него весь свой страх. — Беги!
— В этом нет необходимости, — сказал Сирки, оказываясь рядом с ней быстро и незаметно, как кобра. Она попятилась, повернулась бежать, и тут же поняла, что он ее догонит. — Нет необходимости, — повторил он. — Мы здесь все друзья, как видите.
— Мэтью! Что тут происходит?
Сирки держался между ними — массивная преграда.
— Мэтью, — ответил он, плавно подходя, — собирается предпринять небольшой морской вояж. По своей собственной воле. — Он уже был на расстоянии вытянутой руки. — Я думаю, что вы тоже могли бы насладиться прогулкой, мисс. Не так ли?
— Я закричу, — сказала Берри, потому что ей показалось правильным это сказать, когда кровь бросилась в лицо.
— Кройдон? — сказал Сирки через плечо, но взгляда от Берри не отводил. — Если эта девушка закричит, я прошу вас изо всех сил ударить Мэтью по лицу. Вы меня поняли?
— С удовольствием! — отозвался Кройдон, и ясно было, что это ему по нраву.
— Он блефует! — крикнул Мэтью. И сам услышал усталость в своем голосе. Силы вновь покидали его, и он знал, что в теперешнем жалком виде ничем не может ей помочь.
— Я понимаю, — сказал Сирки, оказываясь совсем рядом с Берри. От его одежды шел запах сандаловых благовоний. Свет фонаря блестел на жемчужно-бирюзовой броши, скреплявшей чалму. — Вы хотите, чтобы вашему другу не причинили никакого вреда. Ведь он же действительно ваш друг?
— Берри, беги! — из последних сил крикнул Мэтью.
Кройдон стиснул ему плечо, что означало: «Заткнись».
— Ваш друг, — повторил Сирки. — Знаете ли, у меня есть дар прозревать в сердце вещей. В сердце, — подчеркнул он. — Вас бы здесь не было, если бы вы не волновались о нем, не правда ли? Такая забота — вещь серьезная. Я хотел бы предложить вам присоединиться к нам в нашем путешествии, мисс. Не будете ли вы столь любезны проследовать к лодке? Я пойду за вами.
— Я позову констебля! — сказала она.
Но не двинулась с места, и гигант тоже. Он смотрел ей в глаза, и на губах у него играла улыбка снисходительного интереса.
— Проследовать к лодке, — повторил он. — Ваша воля к сотрудничеству была бы мне весьма приятна.
Девушка уловила движение справа от себя. Глянув на запад вдоль Уолл-стрит, Берри на пересечении ее со Смит-стрит увидела зеленый свет фонаря констебля.
— Обещаю вам, — сказал Сирки холодным ровным голосом, — возвратить вас и Мэтью домой в целости и сохранности, когда он закончит свою работу. Но если вы позовете на помощь или попытаетесь бежать, я вас убью прежде, чем крик сорвется с ваших губ или вы сделаете два шага.
Он молча ждал ее решения. Мэтью отчаянно переживал, проклиная себя за то, что не может ей помочь.
Берри глядела вслед уходящему зеленому свету. Крик почти сорвался с ее губ, но она понимала, что стоящий перед ней человек сделает именно то, что сказал, а идти этой ночью на смерть — бессмысленно. Она повернулась к гиганту:
— Какую работу должен сделать Мэтью?
Голос у нее дрожал, но девушка не позволяла себе рассыпаться, собрав в кулак всю свою волю.
— Ту, которой обычно занимается, — ответил Сирки. — Решить проблему. Не последуете ли вы к лодке, если не трудно? Вам совершенно не полезно стоять на таком холоде.
На миг мелькнула мысль, что можно было бы ударить его фонарем в лицо. Но он протянул руку и охватил ее запястье, будто прочитав эту мысль в момент ее зарождения, и странно-мягким понуканием повел девушку по пирсу к лодке, где грубая рука Кройдона толкнула Мэтью назад, заставляя сесть.
— Сквиббс, — сказал Сирки, когда Берри зашла на борт и села на скамью, — отдайте швартовы, будьте добры.
Сквиббс поступил, как было велено, и вновь занял свое место. Фонари повесили на крючья на носу и корме. Две пары весел опустились в уключины. Кройдон и Сквиббс погребли в темноту, а Сирки сел между Мэтью и Берри.
— Куда вы нас везете? — спросила она у великана.
На этот раз сила воли подвела девушку, и голос задрожал.
— Прежде всего — на остров, который вы называете Устричным. Там мы просигналим кораблю. А потом — в открытое море.
Когда он улыбался, в свете фонарей вспыхивали бриллианты в передних зубах.
— Зачем? — хрипло прошептал Мэтью. Вопрос был адресован к Берри, которая не ответила. И он повторил распухшими губами: — Зачем?
Она не могла ответить, зная, что на самом деле он не желает услышать, зачем женщина — любая женщина — может покинуть безопасный кров в холодную полночь и предпринять путешествие рядом с мужчиной, которого она желает более всего на свете. Если в ее силах предохранить его от опасности — или сохранить ему жизнь, это именно та миссия, которой стоит посвятить себя. Черт с ним, с Нью-Йорком, подумала она. Черт с ним, с миром безопасного крова и теплых постелей. Черт с ним, с прошлым, черт с ним, с привычным. Перед ними обоими лежит будущее, и хотя сейчас оно — неизведанный простор темной воды и неотвратимая судьба, Берри Григсби чувствовала себя более живой и более нужной в этот момент, чем за всю предыдущую жизнь.
