Чак уселся на раку и закурил. С минуту он дымил, поглядывая на напарника.
— Но как сенатор вышел на тебя и как вы оба нашли Нойса?
На мгновение Тедди показалось, что он видит огненные разряды среди штормовых протуберанцев.
— На самом деле все было наоборот. Нойс нашел меня, а я потом сенатора. Бобби Фаррис, смотритель Рентонского госпиталя для невменяемых преступников, позвонил мне однажды утром и спросил, по-прежнему ли я проявляю интерес к «Эшклифу». Да, ответил я, и тогда он рассказал мне про заключенного в Дедхаме, который раззвонил насчет этой больницы. Я съездил несколько раз в Дедхам, поговорил с Нойсом. Как-то в колледже, вспоминал он, во время экзаменов, у него случился стресс. Наорал на преподавателя, в общежитии выбил кулаком окно. Дело кончилось беседой с кем-то на психфаке. Короче, он согласился участвовать в эксперименте и заодно заработать на мелкие расходы. Спустя год, благополучно вылетев из колледжа, он уже был классическим шизофреником: нес всякую околесицу на перекрестках, галлюцинировал и все в таком духе.
— И этот парень, ты говоришь, еще недавно был нормальным…
Тедди снова увидел огненные разряды и, подойдя к проему, пригляделся. Молнии? Вполне возможно, хотя прежде их не было.
— Как ореховый торт. Может, у него и были небольшие проблемы с… как это называется?.. «самоконтролем»… но в целом в здравом уме. А спустя год — совершенный безумец. Однажды на Парк-сквер он увидел человека и решил, что это тот профессор, который порекомендовал ему обратиться на психфак. Короче, Нойс обознался, но что он из него сделал, лучше не пересказывать. После этого он и попал в «Эшклиф». В корпус А. Но там он не задержался. К тому времени он сделался буйным, и его перевели в корпус С. Они накачали его галлюциногенами и стали наблюдать за тем, как его пожирают драконы и как он сходит с ума. Видимо, они малость переборщили, поскольку под конец, чтобы его как-то угомонить, они пошли на операцию.
— Операцию, — повторил Чак.
Тедди кивнул:
— Трансорбитальная лоботомия. Веселая штуковина, Чак. Ты получаешь порцию электрошока, а затем они вводят тебе в глаз — внимание! — пестик для колки льда. Кроме шуток. Без анестезии. Потыкали там и тут, вытащили из мозга парочку нервных волокон, и до свидания. Зашибись.
— Нюрнбергский кодекс запрещает…
— …экспериментировать на людях в интересах науки, да. Мне тоже казалось, что можно возбудить дело, ссылаясь на Нюрнбергский кодекс. И сенатор так думал. Полный запрет. Эксперимент допустим только как способ воздействия на конкретную болезнь. То есть врачу достаточно сказать: «Послушайте, мы же пытаемся помочь бедняге, вдруг этот наркотик приостановит развитие шизофрении?» — и с точки зрения закона к нему никаких претензий.
— Секундочку, секундочку, — перебил его Чак. — Ты только что говорил, что этому Нойсу сделали транс…
— Трансорбитальную лоботомию.
— Но если цель хирургического вмешательства, пусть даже такого средневекового, состоит в том, чтобы успокоить больного, почему же тогда он ухайдакал человека на Парк-сквер?
— Очевидно, не сработало.
— И часто такое происходит?
Тедди снова увидел в небе яркую дугу и сквозь грохот явственно расслышал рев мотора.
— Приставы! — Голос звучал слабо, но все-таки долетел до их ушей.
Чак перекинул ноги через раку, вскочил и подошел к проему, где стоял Тедди. В дальнем конце кладбища они разглядели свет автомобильных фар, услышали сухой треск мегафона, а затем усиленный крик:
— Приставы! Если вы здесь, пожалуйста, подайте сигнал. Это помощник смотрителя, Макферсон. Приставы!
— Как тебе это нравится? Они нас нашли.
— Мы на острове, босс. Они нас всегда найдут.
Их взгляды встретились. Впервые за время их знакомства Тедди увидел в глазах Чака страх, который тот пытался подавить, стиснув челюсти.
— Все обойдется, дружище, — подбодрил его Тедди.
— Приставы! Вы здесь?
— Не знаю, — сказал Чак.
— Я знаю, — сказал Тедди, вовсе не будучи в этом уверен. — Держись за меня. Мы выберемся из этой хрени, Чак. Даже не сомневайся.
Они перешагнули через порог. Ветер встретил их жестко, как мощная линия нападения в американском футболе, но они устояли на ногах и, держась друг за друга, медленно двинулись навстречу горящим фарам.
— Вы что, офонарели? — прокричал Макферсон, состязаясь с ветром, пока джип громыхал по самодельной дорожке вдоль западного края кладбища.
Он сидел на пассажирском сиденье, глаза красные, все очарование техасского деревенского парня смыло с лица. С водителем они были незнакомы. Молоденький паренек, худая мордашка, острый подбородок — вот и все, что Тедди сумел разглядеть из-под капюшона. Но джип он вел как профессионал, лихо продираясь сквозь кустарник и груды обломков, как будто ничего этого и не было.
— Только что скорректировали прогноз: не тропический шторм, а ураган. Скорость ветра около ста миль в час. К полуночи ожидают до ста пятидесяти. А вы, ребята, решили прошвырнуться?
— Откуда известно, что прогноз скорректировали? — спросил Тедди.
— Радиолюбитель, пристав. Еще пару часов, и эту связь мы тоже потеряем.
— Наверняка.
— Вместо того чтобы прочесывать территорию, мы разыскивали вас.
Он отвернулся, хлопнув ладонью по спинке своего сиденья и тем как бы сказав, что они его больше не интересуют.
Джип подпрыгнул на кочке, и мгновение Тедди не видел ничего кроме неба и не чувствовал земли под собой, но после жесткого контакта с грунтом джип вместе с дорогой совершил крутой поворот, и тут ему слева открылся океан: вода вспенивалась, как от взрывов, и разбегалась огромными грибовидными облаками.
Джип перемахнул через гряду невысоких холмов и врезался в гущу деревьев. Тедди с Чаком, сидевшие сзади, вцепились в сиденья, их мотало из стороны в сторону и сталкивало друг с другом, когда же они вырвались на открытое пространство, то увидели перед собой обратный фасад особняка Коули. Джип преодолел еще четверть акра земли, усеянной щепой и сосновыми иголками, и выбрался на подъездную дорожку. Тут водитель наконец похерил первую передачу и с ветерком подкатил к главным воротам.
— Мы идем к доктору Коули, — объявил Макферсон, снова развернувшись к седокам на заднем сиденье. — Ему не терпится поговорить с вами, ребята.
— А я уж тут подумал, что моя мамочка вернулась в Сиэтл, — мгновенно отреагировал Чак.
Они приняли душ в подвальном помещении общежития для персонала и получили чистую форму из стопки, предназначенной для санитаров, а их собственную одежду отправили в прачечную. Зачесав волосы назад, Чак оглядел свои белые брюки и белую рубашку со словами:
— На карту вин взглянуть не желаете? Сегодня наше фирменное блюдо — говядина по-веллингтонски. Рекомендую.
В душевую просунул голову Трей Вашингтон. Он с трудом сдержал улыбку при виде их нового облачения, а затем сказал:
— Мне поручили отвести вас к доктору Коули.
— Нам всыплют по первое число?
— По крайней мере по второе.
— Рад вас видеть, господа, — приветствовал их Коули.
Он явно благодушествовал, глаза его сияли. Трей оставил их, и они вошли в зал заседаний на верхнем этаже больницы.
Вокруг длинного стола тикового дерева сидели врачи, кто в белом халате, кто в костюме, перед каждым стояли лампы с зеленым абажуром и пепельницы, в которых дымились сигареты и сигары, и только Нэринг, сидевший во главе стола, курил трубку.
— Коллеги, позвольте вам представить федеральных судебных приставов, о которых мы здесь вели речь. Дэниелс и Ауле.
— Почему вы не в форме? — спросил кто-то.
— Хороший вопрос, — подхватил Коули, явно наслаждаясь ситуацией, как показалось Тедди.
— Мы решили пройтись, — ответил он.
— В такую погоду?
Доктор показал пальцем на высокие окна, крест-накрест заклеенные толстым скотчем, слегка вибрирующие, словно дышащие. По стеклам барабанили пальцы дождя, здание скрипело под напором ветра.
— Представьте, — сказал Чак.
— Садитесь, господа, — предложил им Нэринг. — Мы уже заканчиваем.
Они высмотрели два свободных стула в конце стола.
— Джон, — Нэринг обратился к Коули, — нам нужен консенсус по этому вопросу.
— Вы знаете мое мнение.
— И мы все относимся к нему с уважением, но если нейролептики помогут нам снизить дисбаланс серотонина, боюсь, что у нас нет другого выхода. Мы должны продолжить исследования. Наш первый тестовый пациент, э, Дорис Уолш, отвечает всем критериям. Я не вижу здесь проблемы.
— Меня тревожит, какой ценой мы этого добьемся.
— Она в любом случае не столь высока, как хирургическое вмешательство, и вы это знаете.
