— Меня тревожит, какой ценой мы этого добьемся.
— Она в любом случае не столь высока, как хирургическое вмешательство, и вы это знаете.
— Я говорю о возможном риске для нервных узлов и коры головного мозга. Первые исследования в Европе показали опасность неврологического разрушения, аналогичного тому, которое вызывается энцефалитом и инсультом.
Нэринг отмахнулся от этого возражения и поднял руку.
— Тех, кто поддерживает обращение доктора Бротигана, прошу проголосовать.
Все, за исключением Коули и еще одного врача, подняли руки.
— Это можно назвать консенсусом, — сказал Нэринг. — Мы обратимся к наблюдательному совету с просьбой о финансировании исследования доктора Бротигана.
Молодой врач, видимо тот самый Бротиган, кивками поблагодарил проголосовавших. Квадратная, типично американская челюсть, гладковыбритые щеки. На Тедди он производил впечатление человека, который сам нуждается в присмотре, слишком уж уверен в своей способности осуществить самые дерзновенные мечты своих пациентов.
— Что ж. — Нэринг закрыл лежащую перед ним папку и перевел взгляд на прибывших: — Как дела, приставы?
Коули поднялся и подошел к буфету, чтобы налить себе кофе.
— Говорят, вас нашли в мавзолее, — добавил Нэринг.
За столом раздались смешки в кулачок.
— Вы знаете место получше, где можно переждать ураган? — спросил Чак.
— Например, здесь, — сказал Коули. — В подвале.
— Мы слышали, что ветер может достичь скорости сто пятьдесят миль в час.
Коули кивнул, стоя к ним спиной.
— Сегодня утром в Ньюпорте на Род-Айленде было уничтожено тридцать процентов домов.
— Надеюсь, Вандербильты не попали в их число, — сказал Чак.
Коули сел на свое место.
— Днем ураган пронесся через Провинстаун и Труро. О разрушениях ничего не известно, поскольку дороги не функционируют. Как и радиосвязь. Но, судя по всему, мы на очереди.
— Сильнейший шторм в этих местах за последние тридцать лет, — заметил один из врачей.
— Окружающий воздух превратился в статическое электричество, — продолжал Коули. — Поэтому вчера наш коммутатор накрылся, а радиоприемники почти ничего не улавливали. Если нас ждет прямой удар, не знаю, какие строения уцелеют.
— Вот почему я настаиваю, — сказал Нэринг, — что все пациенты «синей зоны» должны быть прикованы наручниками.
— «Синей зоны»? — переспросил Тедди.
— Корпус С, — уточнил Коули. — Пациенты, представляющие опасность для себя, для этого заведения и для общества в целом. — Он повернулся к Нэрингу: — Мы не можем пойти на это. Если больницу затопит, они утонут. Сами знаете.
— Только в случае настоящего наводнения.
— Вокруг океан. Нас ждет ураган, несущийся со скоростью сто пятьдесят миль в час. «Настоящее наводнение» — это реальность. Мы удвоим охрану. Мы будем вести круглосуточное наблюдение за всеми пациентами «синей зоны». Без исключений. Но они и так сидят под замком, поймите же. Мы не можем приковывать их к койкам. Это уже перегиб.
— Джон, тут или — или. — Это было тихо сказано темноволосым мужчиной в середине стола. Помимо Коули, он единственный воздержался во время голосования, когда Тедди и Чак только появились. Уткнувшись взглядом в столешницу, он беспрерывно щелкал шариковой ручкой, открывая ее и закрывая. По тону его голоса Тедди сразу догадался, что они с Коули приятели. — Без вариантов. Что, если вырубится свет?
— Есть резервный генератор.
— А если и он вырубится? Тогда все палаты откроются.
— Это остров, — возразил Коули. — Куда им податься? Не тот случай, когда можно сесть на паром, добраться до Бостона и устроить там заварушку. Если приковать их к койкам и больницу затопит, они погибнут, господа. Двадцать четыре живых существа. А если, не дай бог, что-то случится с другими корпусами? Еще сорок два пациента? Страшно подумать. Вы сможете с этим жить? Я — нет.
Коули оглядел присутствующих, и Тедди вдруг почувствовал, впервые за все время, что этот человек способен на сострадание. Он понятия не имел, почему Коули позвал их на это совещание, но невольно закрадывалась мысль, что у главврача друзей здесь не много.
— Доктор, — подал голос Тедди. — Извините, что прерываю.
— Ничего, пристав. Это мы заманили вас сюда.
Тедди чуть не сказал: «Кроме шуток?».
— Когда мы утром толковали с вами о шифре Рейчел Соландо…
— Все в курсе того, о чем говорит пристав?
— «Закон четырех». — Бротиган расплылся в улыбке, которую Тедди с удовольствием подправил бы с помощью пассатижей. — Высший класс.
— Так вот, утром вы сказали, что у вас нет никаких предположений относительно последней комбинации.
— «Кто 67?» — включился в разговор Нэринг. — Правильно?
Тедди кивнул и, откинувшись на спинку стула, взял паузу.
Все взгляды обратились на него. Люди выглядели озадаченными.
— Вы правда не понимаете? — спросил Тедди.
— Не понимаем чего, пристав? — спросил приятель Коули.
Тедди присмотрелся к бейджу на больничном халате и прочел его имя: Миллер.
— У вас здесь шестьдесят шесть пациентов.
Врачи глядели на него во все глаза, как дети на дне рождения смотрят на клоуна в ожидании, что у того в руке сейчас появится очередной букет цветов.
— Сорок два, суммарно, в корпусах А и В. Двадцать четыре в корпусе С. Всего шестьдесят шесть.
Тедди заметил на отдельных лицах проблески озарения, но большинство выглядело по-прежнему озадаченным.
— Шестьдесят шесть пациентов, — повторил он. — Таким образом, на вопрос «Кто 67?» напрашивается ответ: здесь содержится шестьдесят седьмой пациент.
Сидящие за столом переглядывались в полном молчании.
— Я не понимаю, — наконец изрек Нэринг.
— Что тут непонятного? Рейчел Соландо намекает, что есть шестьдесят седьмой пациент.
— Но это не так, — сказал Коули, держа руки на столе перед собой. — Идея интересная, пристав, и, будь это так, можно было бы считать, что с шифром мы разобрались. Но два плюс два никогда не равняются пяти, как бы вам этого ни хотелось. Если на острове всего шестьдесят шесть пациентов, то вопрос о шестьдесят седьмом сам собой отпадает. Вы со мной согласны?
— Нет. — Тедди старался говорить спокойно. — Тут мы с вами расходимся.
Прежде чем заговорить, Коули тщательно подбирал слова, словно подыскивая самые простые.
— Если бы не этот ураган, сегодня утром к нам поступили бы два новых пациента. Тогда общее число составило бы шестьдесят восемь. А если бы вчера ночью какой-то пациент, не дай бог, умер, их стало бы шестьдесят пять. Число больных постоянно меняется в зависимости от обстоятельств.
— Ну а в ночь, когда мисс Соландо написала свой шифр, их было…
— Шестьдесят шесть, включая ее. Но никак не шестьдесят семь, пристав. Это называется «притягивать за уши».
— Это ее взгляд на вещи.
— Да, я понимаю. Но ее взгляд на вещи может быть ошибочным. Здесь нет шестьдесят седьмого пациента.
— Вы позволите нам изучить личные дела больных?
Его вопрос заставил сидящих за столом нахмуриться, а то и оскорбиться.
— Исключено, — отрезал Нэринг.
— Извините, пристав, но мы не можем вам этого позволить, — сказал Коули.
Тедди, опустив голову, разглядывал свою дурацкую белую рубашку и не менее дурацкие белые брюки. С виду официант. И такой же авторитетный. Если он подаст им мороженое, может, они скорее найдут общий язык…
— У нас нет доступа к личным делам персонала. У нас нет доступа к личным делам больных. И при этом вы хотите, чтобы мы нашли пропавшую пациентку?
Нэринг задрал голову, откинувшись назад. Коули застыл, не донеся сигарету до рта. Врачи зашептались. Тедди посмотрел на своего напарника.
— Не гляди так, — прошептал Чак. — Думаешь, я что-нибудь понимаю?
— Смотритель вам ничего не сказал? — вышел из оцепенения Коули.
— У нас не было такой возможности. Нас привез Макферсон.
— Господи, — воскликнул Коули.
— Что такое?
Главврач округлившимися глазами оглядел коллег.
— Что такое? — повторил свой вопрос Тедди.
Коули громко выдохнул и посмотрел на приставов:
— Мы ее нашли.
— Вы… что?
Главврач кивнул и сделал затяжку.
— Рейчел Соландо. Сегодня днем мы ее нашли. Она здесь, господа. За этой дверью и дальше по коридору.
Тедди и Чак одновременно оглянулись на дверь.
— Вы можете расслабиться, приставы. Ваши поиски закончены.
Коули и Нэринг вели их по коридору, выложенному черно-белой плиткой, через двустворчатые двери в главный больничный корпус. Они миновали пост медицинской сестры по левую руку, свернули направо в большую комнату с флуоресцентными лампами и висящими на крючках палками для штор и увидели ее, сидящую на койке в светло-зеленом больничном халатике чуть выше колен, со свежевымытыми каштановыми волосами, зачесанными назад и открывающими лоб.
