— Ну, теперь ты знаешь, что так дела не делают. Ты знаешь, я позабочусь о тебе. Тебе лучше научиться верить мне, Молли-Дуролли. Доверять. — Его пальцы мягко скользнули по ее щеке, стало щекотно. — У меня есть знакомый врач.
Она застыла.
— Я позабочусь об этом, Молл, как и обо всем остальном. Так что ты ничего не предпринимай. Уяснила?
Она кивнула.
После его ухода она медленно выпрямилась и вздохнула. На этот раз она легко отделалась. Только теперь, когда разборка закончилась, она поняла, как близка была к побоям. Не стоило идти против Роми, во всяком случае, если тебе зубы дороги.
Молли снова проголодалась; она все время была голодна. Девушка сунула руку под кровать в поисках пакета с чипсами, но вспомнила, что съела все сегодня утром. Тогда она встала и обшарила всю комнату в поисках съестного.
Ее взгляд упал на фото белокурого малыша. Буклет лежал на полу, куда его бросил Роми.
«Мы все — Божьи ангелы».
Она подобрала буклет и вгляделась в детское личико. Мальчик это или девочка? Молли не могла сказать. Она вообще не слишком разбиралась в малышах, не видела рядом ни одного уже много лет, с тех пор как сама была ребенком. Она смутно помнила, как держит на коленях младшую сестру. Помнила поскрипывание целлофановых штанишек, надетых поверх подгузника Лили, нежный запах присыпки от ее кожи. Что у Лили не было шеи, только маленький мягкий холмик между плечиков.
Она легла, положив руки на живот и нащупав матку, твердую как апельсин, выпиравшую под кожей. Она вспомнила картинку, виденную у Линды, — малыш с настоящими крохотными пальчиками. Пупсик, который уместился бы в ладони.
«Мы все — Божьи ангелы».
Она закрыла глаза и устало подумала: «А как же я? Ты забыл меня, Господи».
Тоби стянула перчатки и швырнула их в мусорную корзину.
— Готово. Теперь тебе есть чем похвастаться в школе.
Мальчишка наконец собрался с духом, чтобы взглянуть на свой локоть. До этого глаза его были крепко зажмурены, и он даже пикнуть не смел, пока Тоби накладывала швы. Теперь он потрясенно взирал на синие нейлоновые стежки.
— Ухты! Сколько их?
— Пять.
— Это много?
— На пять больше, чем надо. Может, пора отказаться от старого скейтборда?
— А толку? Шмякнусь еще как-нибудь.
Он сел, а затем соскользнул со стола. Его тут же повело.
— Оп-па, — проговорила Модин. Подхватив мальчишку под руки, она усадила его на стул. — Слишком торопишься, дружок.
Она нагнула его так, чтобы голова оказалась между коленей, и многозначительно посмотрела на Тоби. Подростки. Одни понты. Этот наверняка завтра будет важно расхаживать по школе и гордо помахивать новенькой боевой отметиной. Однако скорее всего он постарается утаить ту часть истории, в которой он чуть не вырубился на руках у медсестры.
Зажужжал интерком. Это была Вэл:
— Доктор Харпер, в Третьем западном угроза жизни!
Тоби вскочила на ноги:
— Уже бегу.
Она помчалась по коридору к лестнице, чтобы не ждать лифта. Ногами быстрее.
Два пролета вверх, и она в коридоре Третьего западного. Здесь Тоби встретилась с медсестрой, толкавшей мобильный реанимационный набор через порог. Тоби последовала за ней в палату.
Две медсестры отделения уже были возле кровати, одна держала улица больного маску, снабжая кислородом его легкие, другая делала непрямой массаж сердца. Вошедшая сестра отсоединила контакты кардиографа и приложила к груди пациента электроды.
— Что случилось?
Ответила сестра, проводившая массаж:
— Начался припадок. Потом он обмяк… перестал дышать… — Ее слова выскакивали ритмично, в такт ее движениям: нажать — отпустить. — Доктор Валленберг уже едет.
«Валленберг?» Тоби посмотрела на пациента. Она не узнала его из-за кислородной маски, закрывавшей лицо.
— Это господин Парментер?
— Неважно себя чувствовал в последние дни. Я хотела сегодня утром перевести его в интенсивную терапию.
Тоби протиснулась к изголовью.
— Подсоедините электроды кардиографа. Нужна интубация. Трубка номер семь.
Сестра с мобильным реанимационным набором подала ей ларингоскоп и разорвала пакет с трубкой нужного размера. Тоби склонилась к голове больного:
— Так, приступим.
Кислородную маску подняли. Запрокинув пациенту голову, Тоби быстро ввела зеркало ларингоскопа ему в горло. Она тут же нашла голосовые связки; пластиковая трубка скользнула на свое место. Подача кислорода была восстановлена, и сестра вновь начала качать.
— Судя по рисунку, у нас фибрилляция желудочков.
— Ставьте на сто джоулей. Подайте дефибриллятор! И приготовьте лидокаин — сто миллиграммов.
Распоряжений было слишком много, и сестра с тележкой, казалось, растерялась. В неотложке-то любое распоряжение выполнялось в мгновение ока, врачу даже говорить не надо. Тоби жалела, что не прихватила с собой Модин.
Она приложила электроды к телу.
— Назад! — скомандовала она и нажала кнопку разряда.
Сотня джоулей электричества пронизала тело Ангуса Парментера.
Все взгляды обратились к монитору.
Линия подпрыгнула и снова выровнялась. Затем появился небольшой всплеск, узенький пик QRS-комплекса. Еще, потом еще.
— Есть! — воскликнула Тоби, а затем нащупала сонную артерию. Пульс был, слабый, но отчетливый.
— Кто-нибудь, позвоните в реанимацию, — велела Тоби. — Нам понадобится койка.
— Есть давление — верхнее восемьдесят пять…
— Мы можем немедленно взять кровь на электролиты? И дайте мне шприц, я соберу на газовый анализ.
— Возьмите, доктор.
Тоби сняла колпачок с иголки. Она не стала тратить время на поиск лучевой артерии на запястье, а выбрала бедренную. Проколов кожу в паху, она направила иглу к нужному сосуду. Ярко-красная кровь, хлынувшая в шприц, показывала, что цель достигнута. Набрав три кубика, она передала шприц сестре.
— Так, хорошо.
Наложив повязку на место прокола, Тоби перевела дух и сделала короткую паузу, чтобы оценить ситуацию. Доступ воздуха обеспечен, сердечный ритм, а также соответствующее давление восстановлены. Справляемся. Теперь можно задуматься: почему возникла остановка сердца?
— Вы сказали, у него были судороги, прежде чем упало давление? — уточнила она.
— Я почти уверена, это были судороги, — сказала медсестра. — Я обнаружила это во время десятичасового обхода. У него дергалась рука, и он был без сознания. Ему назначен внутривенно валиум, и я как раз устанавливала капельницу, когда он перестал дышать.
— Внутривенно валиум? Это назначил Валленберг?
— От приступов.
— И много их было?
— С тех пор, как он поступил? Примерно шесть. Где-то раз в сутки. Обычно это захватывало главным образом правую руку. Правда, у него были проблемы и с равновесием.
Тоби хмуро посмотрела на пациента. В голове у нее возникло яркое воспоминание о дергающейся ноге Гарри Слоткина.
— И какой ему ставят диагноз? Уже известно?
— Обследование еще не закончено. Была консультация невролога, но я не думаю, что он выяснил, в чем проблема.
— Пациент здесь уже неделю, а что с ним — неизвестно?
— Ну, по крайней мере, мне никто не сообщал. — Старшая сестра посмотрела на остальных, те закивали головами.
Раздался голос Валленберга, незаметно для всех вошедшего в палату.
— В каком он состоянии? — спросил он. — Вам удалось его стабилизировать?
Тоби обернулась к нему. Их взгляды встретились, и в глазах Валленберга, казалось, мелькнул испуг. Но в следующий миг бесследно исчез.
— У него была фибрилляция желудочков, — сообщила она. — Перед этим — судороги и остановка дыхания. Мы провели кардиоверсию, сейчас у него синусовый ритм. Ждем каталку из реанимации.
Валленберг кивнул и машинально потянулся к истории болезни. Он что, избегает ее взгляда? Тоби наблюдала, как он перелистывает страницы, и не могла не позавидовать его хладнокровию. И его элегантности. Ни одного выбившегося волоса, ни единой лишней складки на белом халате. Тоби в своей обычной мешковатой униформе чувствовала себя так, словно только что вылезла из бельевой корзины.
