Ознакомительная версия.
— Знаешь, Эндрю, — ответил я ему без улыбки, — не могу сказать, чтобы это твое извинение так уж меня утешило.
— Это было не извинение, Лин, — растерянно отозвался он. — Извиниться я хочу за то, что сказал о твоей матери. Об этом я очень сожалею, поверь. Прости меня, пожалуйста. Это было очень низко — говорить так о твоей матери, да и вообще о чьей-нибудь. Ты был бы в своем праве, йаар, если бы врезал мне за это. Матери — это святое, йаар, и я уверен, что твоя мать очень достойная женщина. Так что, в общем, прими мои извинения, пожалуйста.
— Ладно, все в порядке, — сказал я и протянул ему руку. Он схватил ее обеими своими и с чувством встряхнул.
Мы с Назиром и Абдуллой подошли к моему мотоциклу. Абдулла был необычайно молчалив. Его молчание повисло между нами, как зловещая угроза.
— Ты сегодня уезжаешь в Дели? — спросил я.
— Да, в полночь.
— Я провожу тебя в аэропорт?
— Спасибо, лучше не надо. Я проскользну незаметно для полицейских, а если ты будешь со мной, они обратят на нас внимание. Но мы, может быть, увидимся в Дели. И потом, есть работа в Шри-Ланке. Я хочу сделать ее вместе с тобой.
— Не знаю, старик… — сдержанно ответил я. — Там ведь война, в Шри-Ланке.
— Нет такого места, где не было бы войны, и нет человека, которому не пришлось бы воевать, — сказал он, и я подумал, что это, пожалуй, самая глубокая мысль, какую он когда-либо высказывал. — Все, что мы можем сделать, — это выбрать, на чьей стороне драться. Такова жизнь.
— Гм… Надеюсь, что она не вся в этом, братишка. Но, черт, может быть, ты и прав.
— Я думаю, ты мог бы поехать туда со мной, — продолжал он настойчиво, хотя и было видно, что это ему нелегко. — Это будет последняя работа, какую мы сделаем для Кадербхая.
— Для Кадербхая?
— Кадер Хан попросил меня сделать это для него, когда из Шри-Ланки придет… сигнал. И теперь сигнал пришел.
— Слушай, братишка, я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказал я как можно мягче. — Объясни толком, что ты имеешь в виду. Что за сигнал?
Обратившись к Назиру, Абдулла быстро заговорил с ним на урду. Тот несколько раз кивнул и сказал что-то насчет имен — вроде бы, что не надо упоминать имен. Затем Назир широко, дружески улыбнулся мне.
— В Шри-Ланке идет война, — объяснил Абдулла. — «Тамильские тигры» сражаются с регулярной армией. «Тигры» — это индусы. Еще там есть сингальцы, которые буддисты. И рядом с ними живут тамильские мусульмане, которые ни с кем не воюют — у них нет ни оружия, ни армии. Все их убивают, и никто не защищает их. Им нужны паспорта и деньги. Мы поедем, чтобы помочь им.
— Кадербхай задумал это дело, — сказал Назир. — Должны поехать трое: Абдулла, я и один гора, то есть ты. Всего трое.
Я был его должник. Сам Назир ни за что не стал бы напоминать мне об этом и не обиделся бы, если бы я отказался ехать с ним. Мы слишком многое пережили вместе. Но я был обязан ему своей жизнью, и отказать ему было очень трудно. И к тому же в широкой улыбке, которой он одарил меня, столь редкой для него, было что-то мудрое, душевное и щедрое. Как будто он предлагал мне нечто большее, чем просто общую работу, которая позволит мне вернуть ему долг. Он винил себя в смерти Кадера и знал, что я тоже чувствую себя виноватым и стыжусь того, что не выполнил своей роли защитника-американца. «Он дает мне шанс, — подумал я, переводя взгляд с него на Абдуллу и обратно. — Он дает мне возможность поставить точку в этом деле».
— А когда вы собираетесь ехать туда? — спросил я.
— Скоро, братишка, — засмеялся Абдулла. — Через несколько месяцев, не позже. Я сейчас еду в Дели и пришлю за тобой кого-нибудь, когда наступит время. Через два-три месяца.
Внутренний голос — даже не голос, а шепот, чье эхо раздавалось у меня в ушах, как свист камешков, пущенных по гладкой поверхности озера, предупреждал меня: «Не езди… Он убийца, киллер… Не делай этого… Оставь их, прямо сейчас». Шепот был, безусловно, прав, абсолютно прав. Хотелось бы мне сказать, что я долго колебался, но я принял решение в считанные секунды.
— Договорились. Через два-три месяца, — произнес я, протянув Абдулле руку. Он взял ее двумя своими и пожал. Я посмотрел Назиру в глаза и сказал с улыбкой: — Мы сделаем это для Кадера. Мы завершим его дело.
Челюсти Назира крепко сжались, мышцы щек напряглись, оттянув уголки рта вниз. Опустив глаза, он мрачно разглядывал свои ноги в сандалиях, словно это были непослушные марионетки. Затем он вдруг бросился на меня и обхватил руками, сцепив их у меня за спиной и чуть не раздавив мою грудную клетку. Это был мощный борцовский захват — объятия человека, чье тело умело выразить то, что чувствовало сердце, разве что в танце. Он оборвал свои объятия так же резко и неловко, разъяв руки и оттолкнув меня своей грудью. Не говоря ни слова, он только качал головой и дрожал, как будто купался в мелкой воде и мимо него только что проплыла акула. Назир быстро взглянул на меня покрасневшими глазами, и наполнявшая их теплота стремилась преодолеть угрюмость перевернутой подковы его рта, предвещавшей несчастье. И я знал, что если когда-либо в разговоре с ним упомяну этот момент, я потеряю его дружбу навсегда.
Я завел свой «Энфилд» и, оттолкнувшись ногами от мостовой, направил его в сторону Нана Чоук и Колабы.
— Сатч аур химмат, — крикнул мне вслед Абдулла.
Я кивнул и помахал ему в ответ, но не мог заставить себя повторить наш девиз. Я не был уверен, что в моем решении поехать с ними в Шри-Ланку было так уж много правды и храбрости. С этими чувствами я оставил их позади, всех их, и отдался теплому вечернему ветру и ритму уличного движения.
Кроваво-красная луна поднималась из моря, когда я выехал на шоссе, ведущее к Нариман-пойнт. Я остановил мотоцикл около киоска с прохладительными напитками, навесил замок и отдал ключи продавцу, моему старому другу по трущобам. Повернувшись к луне спиной, я пошел тропинкой по песчаной береговой дуге, где рыбаки часто чинили свои сети и лодки. В этот вечер на причале Сассуна устраивали праздник, и почти все, жившие в хижинах на берегу, отправились туда. Дорожка, по которой я шел, была пустынна.
И тут я увидел ее. Она сидела на борту старой рыбачьей лодки, почти целиком засыпанной песком, из которого торчал в основном лишь нос. На ней было длинное платье «салвар камиз» и свободные панталоны. Подтянув к себе колени и упершись подбородком в сложенные руки, она задумчиво глядела на темные волны.
— Вот за это ты мне и нравишься, — сказал я, присаживаясь на леер лодки рядом с ней.
— Привет, Лин, — улыбнулась она. Ее зеленые глаза были темными, как вода залива. — Рада видеть тебя. Я уж думала, ты не придешь.
— Еще немного, и я вообще не знал бы, что ты хочешь встретиться со мной. Мне повезло, что я увидел Дидье в последний момент перед его отъездом и он сказал мне.
— Когда судьба устает ждать, остается надеяться только на везение, — проговорила она.
— Ох уж, эти твои фразочки, — рассмеялся я.
— Старые привычки живучи, — усмехнулась она, — и еще больше лживы.
Ее взгляд обшарил мое лицо, словно ища знакомые ориентиры, за которые можно было бы зацепиться. Улыбка ее медленно угасла.
— Мне будет не хватать Дидье.
— Мне тоже, — отозвался я, думая, что он в этот момент, по всей вероятности, уже летит в Италию. — Но вряд ли он надолго задержится там.
— Почему?
— Я поселил в его кварире зодиакальных Джорджей, чтобы они за ней присматривали.
— Ох, ничего себе! — она даже зажмурилась.
— Да. Уж если это не заставит его вернуться как можно скорее, то, боюсь, он застрянет там навечно. Ты ведь знаешь, как он любит свою квартиру.
Она не ответила, взгляд ее был серьезен и сосредоточен.
— Халед вернулся в Индию, — бросила она ровным тоном, наблюдая за выражением в моих глазах.
— Где он?
— В Дели — точнее, около Дели.
— Когда он вернулся?
— Сообщение пришло два дня назад. Я проверила его, и похоже, это он.
— Какое сообщение?
Она перевела взгляд на море и испустила долгий медленный вздох.
— У Джита есть доступ ко всем телеграфным линиям. По одной из них пришло сообщение о новом духовном лидере по имени Халед Ансари, который пришел пешком из Афганистана, собрав по пути толпы своих последователей. Я попросила Джита проверить сообщение, его люди послали запрос с описанием внешности Халеда, и все совпадает.
— Ну, слава богу! Слава богу!
— Да, пожалуй… — пробормотала она. Намек на прежнее озорство и таинственность промелькнул в ее глазах.
— Значит, ты уверена, что это он?
— Да, настолько, чтобы поехать к нему, — ответила она, опять посмотрев на меня.
— Ты знаешь точно, где он находится сейчас?
— Нет, но знаю, куда он направляется.
Ознакомительная версия.
