Он вздохнул и все так же негромко продолжал:
— Энн приехала в своем автомобиле примерно через полчаса — ей ремонтировали машину. Я подошел к ней. Зажигалка лежала на приборном щитке в ее «элпайне», и я взял ее в руки. Я знал, что прежде этой вещицы не было, а когда увидел надпись: «Энн, светочу моей жизни» — то — ведь я ее хорошо знал — понял, в каких она отношениях с тем, кто сделал такой подарок. — В его тоне появилась истеричность. — Я обезумел. В тот момент я мог бы убить ее. Боже мой, я совсем не то хотел сказать! — Обеими руками он закрыл себе рот, словно надеялся стереть с губ неразумные слова. — Я не имел в виду убийство. Вы ведь понимаете это, правда же?
— Я очень мало знаю о вас, мистер Киркпатрик, — спокойно проговорил Вексфорд. — Вы кажетесь раздвоенным человеком. То утверждаете, будто мисс Марголис служила вам всего лишь ключиком к живописи ее брата, то уверяете, что сходили с ума от ревности. Что же здесь, э-э, существеннее?
— Я любил ее и ревновал, — с каменным лицом ответил Киркпатрик.
— Понимаю, — с грустью сказал Вексфорд, — и вы, конечно, представления не имеете о Боннаре[10].
— Давайте продолжим о зажигалке, — вмешался Берден.
Киркпатрик заговорил, но совсем не о зажигалке, в его голосе явственно слышалось страдание:
— Жена не должна знать об этом. Господи, я спятил, нельзя было даже близко подходить к этой девушке. — Вероятно, он заметил, что Вексфорд не обещал ему сохранения тайны, заметил и понял, чем это может ему грозить, ибо яростно выкрикнул: — Я не убивал ее и ничего не знаю.
— Для влюбленного вы не слишком горюете, мистер Киркпатрик. Вы не против, если мы в самом деле вернемся к зажигалке?
В комнате было тепло, но Киркпатрик дрожал.
— Меня охватила бешеная ревность, — сказал он. — Энн взяла у меня зажигалку и как-то по-особенному посмотрела на нее.
— Что значит «по-особенному»?
— Как будто есть над чем посмеяться, — выпалил он, — как будто все происходящее — какая-то дьявольская шутка. — Он провел рукой по лбу. — Как сейчас вижу: она стоит в своей пятнистой шубе, красивая, свободная… Я таким свободным никогда не бывал. И держит в руке этот кусок золота. Потом она прочитала надпись внизу, прочитала вслух и расхохоталась. «Кто тебе это подарил?» — спросил я. — «Хороший слог, правда, у моего щедрого друга? Такая изящная надпись! — сказала она и продолжала: — Тебе такой ни за что не придумать, Алан. Ты ведь занят только тем, что складываешь два и два и стараешься, чтобы получилось шестнадцать». Я не знаю, что она имела в виду. — Он расцепил руки; на коже, там, где лежали пальцы, остались белые пятна. — Вы говорите, что я не горюю, — продолжал он. — Я в самом деле любил ее или думал так. Если вы любите, то переживаете, когда любимый человек умирает, верно? Но, Бог ты мой, если я не мог обладать ею целиком, только я один, то хорошо, что она умерла!
— Что вы делали в Стоуэртоне во вторник вечером? — прервал его Вексфорд.
— Я не обязан отвечать. — Киркпатрик сказал это вяло, без всякого вызова и расстегнул плащ, словно ему вдруг стало жарко.
— Вы меня вынуждаете спрашивать, — сказал Берден, — поскольку молчите. Как вы правильно заметили вчера, мы не можем вас задержать.
Киркпатрик встал. Он выглядел донельзя усталым.
— Я могу идти? — Он нашарил пояс плаща, руки его дрожали. — Мне нечего больше сказать вам.
— Возможно, вы еще передумаете, — заметил Вексфорд. — Знаете что — мы, пожалуй, сами заедем к вам сегодня попозже.
— Когда лягут спать дети, — добавил Берден. — Может быть, ваша жена знает, что вы делали в Стоуэртоне?
— Если вы выдадите меня, — свирепо проговорил Киркпатрик, — вы отнимете у детей отца. — Тяжело дыша, он отвернулся.
— Пусть немного остынет в компании Дрейтона, — говорил Вексфорд, сидя за чашкой кофе в кафе «Карусель». Оно находилось напротив участка, и Вексфорд предпочитал ходить сюда, а не в буфет для сотрудников. С появлением Вексфорда всякие сомнительные элементы обычно улетучивались, и сейчас сыщики сидели в компании кофеварки «экспресс», каучуконосов в кадках и музыкального автомата, из которого лилась музыка в исполнении оркестра Мантовани.
— Как бы то ни было, Руби знает Киркпатрика, — сказал Берден, — хотя не уверена, что он и есть тот самый Джеф Смит.
— И я не уверен, Майк. Если исходить из ваших, да и моих, пожалуй, моральных установок, он вел себя не вполне этично, но совсем не подозрительно. Руби незачем было запоминать его. Она не обратила на него особого внимания.
— Да, у нее осталось в памяти только, что он невысок, молод и темноволос. Киркпатрика не назовешь невысоким, все-таки пять футов и восемь или девять дюймов. Меня смущает выбранное преступником имя. Смит — это понятно, но почему Джеф? Почему не Джон, черт возьми, или Вильям?
— Может быть, Джефри — второе имя Киркпатрика. Нужно его спросить. — Вексфорд убрал свой стул из прохода. Тоненькая светлая девушка в платье и свитере вошла в кафе и пробиралась к столику за перегородкой, делившей зал надвое. — Маленькая мисс Гровер, — прошептал он. — В кои веки не на привязи. Будь ее отец здоров, у нее не было бы возможности даже на пять минут отлучиться из лавки.
— Я слышал, Гровер немного тиран, — сказал Берден, наблюдая за девушкой. Казалось, ее мысли были далеко отсюда — в мире грез. — Непонятно, что же такое поднял Гровер, что повредил позвоночник? Вряд ли газеты переложил с места на место.
— Поберегите свои розыскные способности для того, за что вам платят деньги, — с усмешкой заметил Вексфорд.
Линда Гровер заказала молочный коктейль с малиновым соком. Берден смотрел, как она потягивает его через соломинку и с легким смущением озирается по сторонам, когда соломинка издает вдруг негромкие хлюпающие звуки. К верхней губе девушки пристала розовая пена. Волосы — мягкие и шелковистые, как у ребенка, — еще одно золотое пятно этого золотистого дня.
— А Киркпатрик регулярно захаживает к Гроверу, — заметил Берден. — Покупает там вечернюю газету. Не удивлюсь, если он приобрел там и нож с фиксатором.
— Давайте-ка пойдем да порасспросим самого Киркпатрика, — предложил Вексфорд. Под таким теплым солнцем переход через дорогу показался обоим до обидного коротким. — Что значит погода влияет — совсем другой кажется вся округа, — добавил Вексфорд, когда они поднялись по ступенькам к входу в участок и его холодные стены скрыли инспекторов от взглядов.
Дрейтон сидел в одном углу кабинета, Киркпатрик — в другом. Они напоминали не знакомых друг с другом людей, безразличных, слегка враждебных, в ожидании поезда. Киркпатрик смотрел в потолок, рот коммивояжера кривился.
— Я думал, вы никогда не вернетесь, — с отчаянием в голосе обратился он к Вексфорду. — Если я скажу, чем занимался в Стоуэртоне, вы решите, что я сумасшедший.
Лучше быть сумасшедшим, чем убийцей, подумал Вексфорд и поставил на место один из стульев.
— Попробуйте все же, — сказал он.
— Она не захотела поехать со мной, — пробормотал Киркпатрик, — из-за этой проклятой машины. Я не верил, что она будет на вечеринке, — теперь в его голосе звучал вызов, — и все-таки отправился в Стоуэртон, убедиться. Я был там в восемь. Сидел и ждал час за часом, сидел и ждал, и когда она так и не появилась, понял, что она обманула меня, нашла кого-то побогаче, помоложе, попривлекательнее… Да что там говорить! К черту! — Киркпатрик мучительно закашлялся. — Вот и все, чем я занимался в Стоуэртоне, — закончил он, — ждал. — Он посмотрел на Вердена. — Когда вчера утром вы застукали меня у ее дома, я как раз собирался ей все высказать. Кто, она думает, она такая, что позволяет себе так обращаться со мной?!
На фоне окна черный силуэт Дрейтона излучал презрение. Вексфорд внимательно посмотрел на сержанта. О чем он думает? О том, что сам он никогда бы не пал так низко?
— Стало темно, — снова заговорил Киркпатрик. — Я поставил машину недалеко от владений Коуторна, под деревом. В доме стоял адский шум — крики, музыка. Она не приехала. Из дома вышел какой-то пьяный, декламировал Омара Хайяма. Я проторчал там три часа, даже больше…
Вексфорд придвинулся к столу, скрестил руки на столешнице розового дерева.
— Мистер Киркпатрик, — серьезно сказал он, — может быть, вы сказали правду, но вы должны понять, что мы не можем верить на слово. Кто-нибудь мог бы подтвердить ваши слова?
— Понимаю… По-вашему, это — моя забота, — с горечью обронил Киркпатрик. — Вы свое дело сделали. Конечно. Разве станет полиция искать подтверждений алиби подозреваемого!
— У вас ложное мнение о нашей работе. Мы не «шьем» дела, мы ищем преступников.
«Три часа», — подумал Вексфорд. Именно в эти три часа кто-то появился в доме Руби, потом соседка услышала треск, и два человека, шатаясь, вышли из дома. — Вы должны были видеть приезжавших гостей. А они вас видели?
