Очнулась я возле ограждения, сооружённого вокруг ямы. Посмотрела по сторонам, не понимая, как добралась сюда. Обернулась на одноэтажное здание, скрывающее меня от людей. Вокруг ямы вбили железные штыри и натянули между ними широкие оградительные ленты. Они смеются? В тумане никакие ленточки не спасут от падения. Поднырнув под ограждение, я подошла к краю ямы и уставилась в неё. Разлом в рассеянном сумраке подступающего вечера выглядел совсем не жутко, сама яма стала как будто шире, больше и глубже.
Немного постояв, я уселась на край ямы, свесив ноги. Неизвестная сила магнитом притянула меня сюда, словно, яма хранила важную тайну, хотела что-то мне передать, Таращиться в яму в какой-то момент надоело. Нет, здесь на краю мне ничего не понять, надо спуститься вниз. Трещина, конечно, жутко напрягала, но я находилась с другого края, места, чтобы разместиться хватало, поэтому я решилась.
Держась руками за траву, опустила вниз ноги, заскользила по стенке ямы животом и прыгнула. Получилось на удивление легко. Страха не было. Напротив, внутри возникло предчувствие, словно я сделала правильно, приблизилась к чему-то сокровенному.
Чего я так боялась, очутившись тогда здесь? Ничего пугающего. Страх был внутри меня, яма же смотрела внимательно и остро, словно желая что-то передать. Не придумав ничего лучше, я провела ладонью по земле. Села на корточки и прикрыла глаза. Что я хотела понять? Что она хотела сказать? Кажется, я отключилась, и пришло видение.
Подхожу к нашему дому, смотрю на окна родительской квартиры, поднимаюсь по лестнице, захожу в дверь. В комнате на кровати больной отец. Вижу его исхудавшее лицо, сажусь рядом и обещаю: «Я вылечу тебя, папа. Вылечу тебя».
Сколько продолжался мой транс? Сколько прошло времени, пока сидела, склонив голову к коленям, закрыв глаза? Почему опять этот сон? Ответ пришёл тихо, без вспышек и грохота, без толчков земной коры и ливня с небес. Не папу обещала вылечить девочка Майя, а мужа, который занял его место. И лечила она его самоотверженно собой, безвозвратно теряя себя.
Пора выйти из детского возраста, Майя, тебе давно не четырнадцать лет, ты не беспомощный ребёнок рядом со строгим родителем.
Паника на миг окатила холодной волной, когда я открыла глаза и посмотрела наверх. Мне не выбраться отсюда. Не выбраться! Слабость такая, что трудно держать глаза открытыми. Кричать? Звать на помощь? Никто не услышит. Яма глушила звуки, пеленала волю, требовала остаться. Что я наделала! Ноющая боль разрасталась, заполняя голову.
Зашуршала земля, кто-то спрыгнул ко мне, тронул за плечо.
— Майя?
С трудом разлепила глаза. Полковник.
Крепкие руки подняли меня с земли, встряхнули.
— Зачем ты залезла сюда? Что опять случилось? Ты можешь, наконец, ответить?
Нет
— Пожалуйста, не сходи с ума.
Просто температура
— Не сходи с ума, Пчёлка!
Откуда он узнал? Так меня называл только папа. Моя маленькая пчёлка. Весёлая пчёлка. Проказница пчёлка. Столько всего придумывал он по разным поводам. Нет, я же не сказала фамилию. Просто есть мультик про пчелу Майю. Солёные дорожки расчертили щёки. Полковник обнял меня, я загородилась локтями, прижав согнутые руки к груди. Не хочу прикосновений.
Не хочу!
— Всё образуется. Не думай о том, что будет. Просто не думай об этом сейчас. Я знаю, что твой муж совершил аварию, ты не виновата. Я поднял записи с видеокамер. В тот день в аэропорту он сел за руль, нарушил скоростной режим, сбил человека и пересадил тебя на водительское место. А ты зачем-то взяла вину на себя.
Слёзы текли по щекам, отчего лицо полковника расплывалось в сумерках, когда я подняла голову, встречая взгляд стальных серых глаз.
— Зачем ты согласилась ехать сюда?
Муж заплатил. Только два месяца
Его лицо словно исказила судорога, дрогнула линия губ.
— Муж не рассказал тебе, что такое аномальная зона? Что два месяца здесь идут за два года? Я не удивлюсь, если он сказал, что заплатил за тебя.
Голова кружилась, ноги подкашивались, изнутри поднимался жар, который вдруг сменился ледяной волной. Левый висок прошило острой болью.
Заплатил! Это правда!
— Сюда попадают только по собственной воле и абсолютно бесплатно.
Сокрушительный удар бомбанул без предупреждения. В то время как я сидела в подвале, слушала музыку в наушниках, наблюдала в визоры мирную картинку, мой дом рухнул. Полковник безжалостно содрал наушники и визоры, выволок меня из подвала и указал на руины. Воображаемая картинка оказалась иллюзией.
Уйди.
Попыталась оттолкнуть врага скрюченными пальцами. Он ещё сильнее сжал меня.
Пусти! Гад!
Моей ненавистью можно было сжечь маленькую Вселенную. Но ненависть — предательница обернулась против меня. Ноги подкосились, полёт в чёрный космос произошёл молниеносно.
Множество пар кружились разноцветным потоком, светились улыбками, рассыпали огни от блестящих в свете софитов одежд. Женщины манили сияющими глазами, мужчины одаривали спутниц восхищёнными взглядами.
— Отправили бы её домой, и никаких проблем.
Около стены я замерла восторженной статуей. Музыка взлетела к потолку, спустилась вниз, подхватила и закружила пары
— Проблемы, мой друг — это пинок из тёплого болота, в котором ты засиделся.
Они пролетали мимо меня счастливые и невесомые.
— Извините, конечно, за грубость, но Майя могла несколько раз погибнуть. Зачем так рисковать?
— Поверь мне, Майя на своём месте.
Мне не нравиться это место
— Мне кажется, она пришла в себя. И подслушивает…
— Майя?
Я с трудом разлепила веки, сразу не поняла, где нахожусь. Прийти в себя получилось не с первой попытки. Перед глазами плыли образы праздника, захотелось вернуться обратно. Может мне посчастливится с кем-нибудь потенцевать.
— Симулянтка, хватит притворяться.
Отвали
— Ты даже простуду не заработала после…всех приключений, а сейчас лежишь как дохлая рыба. Неблагодарное дело с тобой возиться. Только в табло за тебя получать.
Виктор наклонился ко мне с кружкой, из которой торчала трубочка.
— Пей, красавица. Черничный морс, сам готовил.
Отогнав смутные образы праздника, потянула из трубочки безвкусный тёплый напиток. Сахара пожалел...
Виктор приложил ладонь к моему лбу.
— Температуры нет. Говори, где болит?
Такой сон обломал
Виктор отстранился от меня, покачал головой.
— Опять в молчанку играем? Пётр Григорьевич, я так не могу лечить. Сами с ней разговаривайте.
В раскрытое окно проникал свежий лесной воздух. Кажется, сейчас утро. Взгляд скользнул мимо доктора и наткнулся на лицо полковника. Он сидел поодаль в кресле и устало наблюдал за нами.
— Виктор, иди пока.
— Ну, наконец-то.
Док с облегчением поставил кружку на прикроватный столик, встал и быстро покинул комнату. Полковник сидел, положив подбородок на сцепленные руки, смотрел на меня. Он смотрел так, что спутались мысли. Красивые глаза у него, выразительные, и губы чувственные, манкие, целуется, наверное, хорошо. Внезапная мысль, что за поцелуем случится большее, заставила отвести взгляд. Ну, его к чёрту, гипнотизёра. Размякла я после красивого сна, образы дурацкие в голову лезут. От полковника надо держаться подальше, я его властную натуру сразу раскусила.
— В туалет хочешь? Помогу дойти.
Неожиданно! Я напряглась, мысленно обследуя своё тело. Боли вроде нет, только сильная слабость. Что на мне? Трусы, футболка, бюстгальтера нет. Терпимо. А в туалет, действительно, сразу захотелось. С его помощью? Ужас! А под себя? Переборола лишнюю в данном случае стыдливость и чуть заметно кивнула.
Полковник неторопливо размял, видимо, затёкшую шею, встал с кресла, подошёл к кровати, откинул одеяло, аккуратно и как-то правильно подсунул под меня руки и поднял. Стало так неловко, что я зажмурилась. Не думала, что понесёт на руках, представляла, что просто подстрахует, чтобы не упала. Он поставил меня на ноги возле унитаза, легко убрал со лба прилипшую прядку волос.
