Я не знаю, видел ли я когда-то раньше Марджани такой обеспокоенной.
Дверь снова открывается. Крамер вваливается в комнату, зрители аплодируют, смотрите все, это наш чокнутый дружок Трэвис, живущий напротив. С ним полицейский. Это наш старый друг Уинн Андерсон.
– Чувак, что за черт, – говорит Трэвис. – Неудивительно, что я не мог тебя найти на митинге. – он оглядывает меня. – Ты что, ввязался в драку с полузащитником? – он мягко кладет руку мне на голову и засовывает трубочку, торчащую из стакана с водой, мне в рот. Он присвистывает. – Это дерьмо всегда жутко меня пугает.
Я смотрю на детектива Андерсона. Наши глаза встречаются с узнаванием. Он пытается быть невозмутимым, но у него это плохо получается. Я подмигиваю ему.
Я замечаю женщину за ним. Кажется, она не против, что остальные забыли о ее существовании.
– Привет, я Дженнифер, – говорит она. – Мы встретились на митинге. – я помню. Она была милой. – Вау, ты в порядке?
В отличие от всех людей, видевших меня в таком состоянии, она не говорит со мной так, будто мне три года, и не смотрит мимо, словно я бревно. Она смотрит мне прямо в глаза. Мне уже нравится эта девушка, и у меня появляется ощущение, что все будет в порядке.
Детектив Андерсон заговаривает:
– Послушайте, Дэниел, я просто хотел убедиться, что с вами все в порядке, но Трэвис сообщил мне кое-какую важную информацию, которую я, эм, не смог получить во время вчерашней нашей встречи. – он все еще огромный, но, когда он не уверен в себе, он снова становится маленьким мальчиком в чересчур большом для него костюме полицейского. – Когда вам, эм, будет, ну, лучше, я зайду, и мы сможем записать заявление.
Когда я киваю ему, он отводит взгляд. Я замечаю татуировку «Атланта Фэлконс» на его левом бицепсе.
Я смотрю на Марджани.
Можно мне убраться отсюда?
– Тебя еще должен осмотреть доктор, но да, я думаю, они тебя отпустят. Они избавились от мокроты и проверили все остальное. Они даже сделали… Ой, это что такое? – Она переворачивает меня, и мы понимаем, что под моей поясницей на кровати небольшая лужа крови.
– Вот черт, – говорит Трэвис. – Зацените. Это гвоздь.
Это гвоздь. В кровати крохотный гроздь. Так вот что за садовый шланг я ощутил ранее. Как, черт возьми, он здесь оказался? Откуда в кровати гвоздь?
– Из всех возможных вариантов, ты умрешь от столбняка, – со смешком говорит Дженнифер. Как я уже говорил, мне нравится эта девушка.
27.
Итак, вы задаетесь вопросом: почему я еще не умер? В то время как довольно часто случается, что что-то преграждает мне дыхательные пути, отсуствие резервуара и маски – это не привычное событие. Если мокрота была там, я не мог от нее избавиться и она мешала мне дышать дольше чем, скажем, две минуты… почему я еще не умер?
Марджани пытается объяснить это мне, когда мы сидим в задней части пикапа Трэвиса.
Из всех причин, почему я люблю Трэвиса, тот факт, что он переделал свой F-150, чтобы я мог ездить сзади, это, возможно, лучшая. Через несколько недель после моего переезда сюда, они с его мамой пошли в мастерскую и спросили, могут ли они соорудить какое-то приспособление, куда можно пристегивать мое кресло. Механик, пожилой, крепкий мужчина с козлиной бородкой по имени Брайан, который сказал, что у его сына муковисцидоз [9], принял вызов и каким-то образом собрал четырехступенчатую систему, с помощью которой я могу ездить в кузове пикапа. Мы называем его Шерстистым мамонтом. Ступени:
1. ПОДНЯТИЕ. Меня с моим креслом нужно поднять на эту штуку. Брайан построил мини-конвейер, который перевозит меня в переднюю часть кузова и фиксирует меня на месте так, что я смотрю на улицу, сидя спиной к заднему окну Трэвиса. Я люблю показывать поднятые большие пальцы людям в машинах за нами, когда получается. Им это крышу сносит.
2. ЗАКРЕПЛЕНИЕ. Кресло защелкивается на месте, а затем замки пристегиваются на каждом колесе, чтобы я не скатывался с кузова каждый раз, когда Трэвис жмет на газ.
3. ПРИСТЕГИВАНИЕ. Брайан оснастил установку промышленными ремнями безопасности, добытыми у друга из ВВС, которые тот урвал из старого истребителя. Это чертовски круто, настолько, насколько звучит. Можешь проехаться у меня на хвосте, Маверик.
4. ВТОРОЙ ПИЛОТ. Прямо рядом с моим креслом есть еще одно для моего опекуна, с его собственными ремнями и замками.
Когда мы едем в этой машине, мы с Марджани выглядим как король и королева самого деревенского парада к Четвертому июля из всех, что вам доводилось видеть, просто двое сумасшедших, катающихся в кузове пикапа. Это сооружение абсолютно безопасно, но не совсем легально. Его вид настолько потрясающий и так сильно впечатляет людей, что каждый полицейский, встречающийся нам, просто спрашивает, где мы такое сделали. Наверное, я бы не порекомендовал ездить со мной по бездорожью, также лучше избегать скоростных трасс, но ездя по центру Атенс, мы представляем собой то еще зрелище.
А еще мне выпадает возможность почувствовать дуновение ветра на скорости сорока миль в час и солнце на моем лице.
Раз такое дело, Марджани ненавидит Мамонта, и она особенно ненавидит пытаться разговаривать со мной в Мамонте, и она особенно ненавидит пытаться разговаривать со мной в Мамонте, когда она плакала, потому что чувствует себя виноватой, так как считает, что чуть меня не прикончила.
– У тебя не полностью были перекрыты дыхательные пути! – кричит она, пытаясь перекричать двигатель, ветер и шум вечера пятничного матча в Атенс на Броуд-стрит. Я наклоняюсь к ней, пытаясь задать следующий вопрос с помощью бровей, но они сейчас все равно взмокли от слез. Сложно общаться с Марджани в кузове Шерстистого мамонта, но оно того стоит, потому что мы на улице, погода хорошая, ветер взъерошивает мне волосы, и я только что чуть не умер.
– Это был просто маленький сгусток! Он не дал тебе дышать всего секунду и поэтому ты потерял сознание! – мы на светофоре. Она переводит дух и вытирает глаза. У Марджани был долгий день. – Пока ты был в отключке, а мы все носились вокруг, часть пробки, должно быть, сдвинулась и вышла. Это позволило тебе снова дышать. Уууууххх! – Трэвис немного резко нажал на газ. Он всегда газует больше нужного на зеленом сигнале светофора, в основном потому, что он знает – мне это нравится, а Марджани этого терпеть не может. Она правда презирает Шерстистого мамонта.
Она стучит в окно:
– Трэвис! А ну прекрати! – я слышу его смех сквозь ветер. Дженнифер, сидящая рядом с ним, хоть они познакомились только два дня назад и большую часть времени провели за обсуждением пропавшей девушки и помощью его другу-инвалиду с болезнью, которую она точно все еще не понимает, смеется вместе с ним. Что за второе свидание.
Марджани берет себя в руки и продолжает:
– То есть тебе просто повезло. Вот почему я так ужасно себя чувствую, Дэниел. Сегодня мы не потеряли тебя только потому, что кусок мокроты оторвался. Это чистое везение.
Я смотрю на нее.
Дай мне секунду, у меня есть шутка.
Это не тема для шуток, Дэниел.
Просто подожди, ладно?
Я яростно печатаю на телефоне, активируя свой спикер. Я ошибаюсь и начинаю заново. Она постукивает ногой.
Мне сейчас не хочется смеяться, и я не понимаю, с чего тебе может этого хотеться.
Черт побери, Марджани, просто подожди секунду.
Я понятия не имею, почему тот кусок отпал.
Есть. Мой спикер громко провозглашает:
«Он. Отпал. Потому. Что. Тот. Парень. Меня. Уронил.»
Марджани слабо улыбается, так устало, она еще не готова посмеяться над этим, но испытывает облегчение, что я могу.
– Я просто рада, что с тобой все нормально. Но моя ошибка неприемлема. – она замолкает. – Неприемлема. Я могла тебя убить, Дэниел. Я спешила, и я делала слишком много, и было так оживленно, и я убежала без твоего аппарата. Поверить не могу, что я это сделала. Это неприемлемо.
