Тут телефон Дуайта зазвонил.
— Извините.
Звонил Пол Рэдклиф:
— Эй, ты где?
— Разговариваю с мистером и миссис Лансфорд. А что?
— Заканчивай и подъезжай к старой школе. Мои ребята только что нашли там машину Пэм Шей.
Белую «хонду-аккорд» с номерами штата Теннесси окружали патрульные автомобили и полицейские. Агенты штата уже послали за машиной технической помощи, и в ожидании Дуайт рассказал им о бесплодной поездке на озеро и о беседе с Лансфордами. Они очень заинтересовались, узнав, что Пэм и Джонна знали обо всех потайных местах Дома Морроу, и, когда он собрался туда ехать, Пол Рэдклиф и Ник Льюис поехали с ним.
— Мы не проверили чердак, — сказал Дуайт. — Туда есть лестница?
Рэдклиф пожал плечами:
— Должна быть, а как иначе?
— Не может не быть, — заметил Льюис.
Когда они подъехали к дверям Дома Морроу, оттуда выглянула женская фигура, каждая клеточка которой выражала сильное волнение.
— О-о, шеф Рэдклиф, майор Брайант! — вскричала Бетти Рамос. — А судья Нотт с вами?
— Нет, — ответил Дуайт. — А разве она не здесь? Вот стоит ее машина.
Миссис Рамос покачала головой:
— Когда я уходила, она просматривала файлы в компьютере Джонны. Я отсутствовала всего несколько минут, но, когда я вернулась, она исчезла. Ее сумочка здесь, на столе, и телефон ее тоже здесь, но, — она растерянно покачала светловолосой головой, — я обыскала весь дом, и никаких следов.
— Здесь есть ход на чердак? — спросил Льюис. — Днем мы его как-то не заметили.
— Потому что он скрытый, — сказала миссис Рамос. — Это на третьем этаже. Я покажу вам.
Проводя их в дом, она рассказывала, как пошла домой взять забытые там записи.
— Меня не было минут пятнадцать, не больше.
Дуайт посмотрел на часы.
— А я говорил с ней по телефону минут двадцать пять назад.
Миссис Рамос привела их в холл и помедлила перед гладкой стеной, украшенной, как и прочие, искусной резьбой — гирляндами и цветами. Она нажала на одну из розеток, и потайная дверь отъехала в сторону, открыв ход на лестницу.
— А Дикс Лансфорд знает про эту дверь? — спросил Дуайт.
— Я думаю, да, — ответила она, — но на самом деле не знаю. У нас пока не возникало надобности хранить что-то наверху.
Они поднимались наверх, в холод и затхлость, и скоро оказались в похожем на пещеру пространстве. Здесь было пусто. Даже света не было, но вспышки карманных фонариков подтвердили: ничего интересного.
Они решили вернуться в дом и, начав с третьего этажа, открыть все двери в каждую комнату и каждую кладовку.
Когда Льюис заикнулся, что Дебора могла уйти по какой-либо вполне понятной причине, Дуайт его даже не дослушал.
— Без пальто? Без сумочки, без телефона? Если она не здесь, значит, ее похитили. Но следов… О, черт! Где была моя голова!
— Что ты? — спросил Рэдклиф.
— Бандит! Собака Кэла. Может быть, Бандит ее найдет.
Он побежал к машине и через минуту вернулся с терьером, трусившим на поводке впереди. Оказавшись в доме, пес тотчас устремился к лестнице, поскуливая от волнения. Дуайт отпустил поводок на всю длину и побежал вслед за ним.
Бандит без колебаний полез на третий этаж и стал скрестись в дверь розовой спальни. Дуайт был в отчаянии. Он только что тщательнейшим образом обыскал эту комнату. Однако дверь открыл, и собака рванулась к кладовке, где снова стала скрестись, нетерпеливо повизгивая.
Когда Дуайт открыл и эту дверь, Бандит метнулся к противоположной стене и залаял, требовательно глядя на Дуайта. С помощью фонарика Льюиса Дуайт скоро нашел незаметную задвижку, очень похожую на крючок для одежды, которых здесь было множество, отодвинул ее, и низкая дверца открылась.
За дверью было темно, но Бандит ринулся внутрь, захлебываясь счастливым лаем. А Дуайт остановился. Обводя лучом фонарика крошечную комнатку с кричащей настенной росписью, он сначала увидел Дебору, распростертую на полу почти у него под ногами. Над ней вжалась в угол женщина. Короткие черные волосы дико торчали, она щурилась от внезапного света и пыталась отогнать собаку.
— Ищейки! — пронзительно закричала она. — Нет! Ты не возьмешь его!
У нее на руках было маленькое тельце его сына.
Придя в себя, я сначала не могла понять, где я. Как я оказалась в этом слабо освещенном месте, где звучали громкие мужские голоса и вдалеке затихали пронзительные женские вопли?
Я попыталась принять сидячее положение.
— Не вставай! Сейчас приедет «скорая».
— Дуайт!
— Тише, лежи смирно! Я здесь.
Голова болела ужасно, и когда я до нее дотронулась, то нащупала шишку величиной с Дедову гору. И тут память вернулась ко мне.
— Кэл! — воскликнула я.
Я осторожно повернула голову, и боль пронзила каждый нерв. На полу возле меня сидел Дуайт с Кэлом на руках, касаясь пальцами моей щеки.
— Он… он не?..
— Он под воздействием снотворного. Мы нашли тот сироп от кашля, который Пэм забрала из аптечки ночью в пятницу. Ей приходилось давать сироп Кэлу, чтобы его было не видно и не слышно.
— Так это она визжит?
— Ну да. Ее увозят в больницу. Она думает, что мы — охотники за рабами.
— Охотники за рабами?
— Ну да. Знаешь, что это за комната?
Я хотела покачать головой, но вздрогнула от боли.
— Миссис Рамос говорит, что это одна из станций Подпольной железной дороги.[3]
Я лежала не двигаясь и пыталась связать все это воедино.
— Так вот о чем бредила Пэм! Поезда к свободе, ищейки…
— Правильно.
— И эта роспись с Иисусом…
— Ну да.
Приехала «скорая», и, несмотря на мои протесты, меня положили на носилки и через кладовку внесли в розовую спальню.
— А я попала сюда другим путем, — сказала я. — Здесь есть еще одна лестница, потайная.
— Теперь-то мы это знаем. А как ты ее нашла? — спросил Дуайт, шагая рядом со мной и по-прежнему неся на руках Кэла.
— Она оставила дверь кладовки открытой, я заглянула туда и услышала плач Кэла, и тогда… ох!
Санитары несли мои носилки со всей возможной осторожностью, но каждый их шаг отдавался у меня в голове дикой болью. Когда меня втащили в машину «скорой помощи» и Дуайт с Кэлом на руках вскарабкался следом, я вдруг вспомнила про медицинскую карточку Кэла.
— Я забыла! На столе!
— Все хорошо, — успокаивающе сказал Дуайт, — лежи спокойно.
— Нет! — Я сделала попытку сесть. — Где Пол?
— Я здесь, — раздался его голос.
— Посмотрите на столе возле компьютера. Там под медицинской карточкой Кэла — картинки. Заставьте Бетти Рамос вам объяснить.
— Поехали, — сказал кто-то, и машина тронулась с места. А когда колесо попало в рытвину, я зажмурилась.
— Оставайтесь с нами, мэм, — сказала медсестра или кто она там, поднимая мне веко и направляя свет прямо в зрачок.
— Я в порядке, — сказала я, заслоняясь от света. — Как Кэл?
Я спрашивала Дуайта, но ответила медсестра:
— Давление у него немного понижено, но опасности для жизни нет.
Я коснулась руки Дуайта:
— Как ты нас нашел?
— Это Бандит. Он почуял Кэла, как только вошел в дом, и потащил меня прямо к потайной дверце в кладовке.
— Ему ведь будет хорошо жить на ферме, да?
Он крепко сжал мне руку:
— Как только приедем домой, я куплю ему самый большой бифштекс, какой только смогу найти. Господи, Дебора! Когда ты тоже исчезла…
Кэл помешал ему договорить:
— Пап?
— Я здесь, малыш.
— Хорошо, — пробормотал он, поудобнее устраиваясь в объятиях Дуайта.
Как я и ожидала, врач «скорой помощи» как следует осмотрел мою шишку, проверил глаза и реакцию на свет, задал множество вопросов, потом велел принять аспирин от головной боли и позвонить ему утром. Говоря это, он ухмылялся, из чего я заключила, что непосредственной опасности для жизни нет.
Другой врач прописал Кэлу капельницу, чтобы очистить кровь от кодеина из сиропа против кашля, и оставил в больнице под наблюдением. Мы с Дуайтом могли бы уйти ночевать в дом Джонны, но никоим образом не хотели оставлять его одного. В его палате было кресло-реклинер, и туда вкатили еще одну койку, чтобы мы могли отдохнуть, если захотим.
Мы потушили свет и отошли от кроватки Кэла к окну, из которого открывался вид на город. До полнолуния оставалось три дня, луна заливала ярким светом оголенные кроны дубов. Сплетя руки, мы тихо разговаривали.
— А где Бандит? — спросила я.
— Пол обещал о нем позаботиться.
— И теперь мы можем поехать домой?
— Сразу после похорон.
Похороны. Не то чтобы я забыла, что Джонна умерла, — я забыла, что мы, все трое, должны их пережить.
— А когда похороны?
— Вероятно, во вторник. Я звонил миссис Шей, пока тебе смотрели голову.
