Это были худшие дни в жизни Криса. Убытки его отдела достигли астрономических цифр и продолжали расти, а он ничего не мог с этим поделать. В тот период он не смог бы продать самый скромный пакет, даже если бы Херби ему это и позволил. Каждый новый день превращался в кошмар и был хуже предыдущего. Вечером Крису оставалось только причислить к прежним убыткам новые и отправляться домой, где он пытался отвлечься просмотром телевизионной программы или чтением книги, но тщетно. Чтобы избавиться от владевшего им гнетущего чувства, он пару раз основательно напивался, но и это не помогало. Наутро с больной от похмелья головой он приезжал в банк, садился за рабочий стол и убеждался, что, пока он пьянствовал, а потом спал, убытки отдела увеличились ещё на несколько миллионов.
Больше всего он боялся потерять над собой контроль. И прежде случались нелёгкие времена, но у него всегда доставало сил забыть о неудаче и начать все заново. На этот раз всё складывалось по-другому. У него появилось ощущение, что он едет на машине с неисправными тормозами по обледеневшей горной дороге. Его машина не слушалась руля, колёса скользили по льду, а пропасть, куда машина должна была рухнуть, неумолимо приближалась. Разница состояла лишь в том, что, если бы он ехал на машине, его мучения прекратились бы через несколько секунд, а не длились день за днём и неделя за неделей.
Крис пытался внушить себе, что происходящее — лишь временная неудача, от какой не застрахованы даже высококлассные специалисты. В семь утра он входил в офис с непроницаемым выражением лица, придававшим ему сходство со статуей, и пребывал в таком состоянии до восьми вечера, когда уходил со службы. Он исправно улыбался искусственной улыбкой всем, кто пытался с ним пошутить или просто говорил ему «привет», хотя таких в его окружении становилось всё меньше и меньше. Все уже знали, как обстоят его дела, и догадывались, что конец не за горами. Его избегали, как избегают чумного или прокажённого. Вполне возможно, многие на подсознательном уровне верили, что невезение — такая же заразная болезнь, как чума или проказа.
Херби переживал убытки своего отдела ещё тяжелее, чем Крис. Большую часть дня он сидел у себя в офисе у компьютера, устремив взгляд на цифры продаж, которые упорно отказывались лезть вверх. У Херби были приятели в американском исследовательском фонде «Гринвич», куда он названивал по семь раз на дню, интересуясь прогнозами его специалистов по поводу дальнейшего развития событий на рынке. Люди из фонда неизменно отвечали, что продажи вот-вот начнутся, Херби тут же перезванивал Крису и сообщал ему это известие, как самую заветную на свете тайну, расписывая на все лады опытность и компетентность этих людей в вопросах продажи и покупки ценных бумаг. Если Крис позволял себе в этом усомниться, Херби орал на него, и говорил, что, когда продажи наконец начнутся, это будет крупнейшая в их жизни сделка и что он, Крис, должен обязательно в это верить. Всякий, кто пытался уговорить Херби внести коррективы в политику отдела, мгновенно становился его личным врагом. Херби стал желчным, дёрганым и крайне агрессивным.
Крис никак не мог взять в толк, почему правление «Блумфилд Вайса» не отдаст Херби приказ изменить стратегию отдела. С другой стороны, «Блумфилд Вайс» был известен на Уолл-стрит тем, что если уж рисковал, то рисковал по-крупному и никогда не сдавал своих позиций.
Через некоторое время, однако, в «Уолл-стрит джорнал» появилась заметка, где утверждалось, что потери «Блумфилд Вайса» составляют пятьсот миллионов долларов. Крис прочитал заметку утром у себя в офисе и криво усмехнулся. Цифра была явно занижена. Убытки достигали уже шестисот двенадцати миллионов. После появления заметки в банк стали непрерывно названивать брокеры, клиенты и журналисты. Все они получали один и тот же ответ: «Без комментариев».
Пришёл Херби, ни слова не говоря, прошёлся по офису, и отправился к начальству с отчётом о своей деятельности. Крис битых два часа просидел у себя за столом, ожидая его возвращения, но так и не дождался. Ровно в двенадцать его самого вызвали к Саймону Бибби, — управляющему лондонским отделением «Блумфилд Вайса». В кабинете Бибби находились также Лэрри Стюарт, полномочный представитель американского отделения, и все тот же Херби Экслер. Вид у них был весьма кислый — ничего удивительного, если учесть, что эти парни потеряли более полумиллиарда долларов.
Бибби уже исполнилось сорок пять, он был уроженцем Лондона и славился жёстким, бескомпромиссным характером. Лэрри относился к Крису, в общем, неплохо, но на этот раз глаза его метали молнии. Херби был мрачен, как ночь. На лице у него застыло выражение, казалось, говорившее: «Сейчас я буду рвать тебя на куски, а ты изволь стоять и терпеть. В любом случае избежать этого тебе не удастся».
Разговор начал Бибби. В частности, он сообщил, что председатель правления Сидни Сталь требует исправить положение любой ценой и наказать виновных. Тогда встал Херби и на голубом глазу обвинил во всех тяжких Криса, утверждая, что это он завалил работу отдела и ввёл в заблуждение не только его, своего непосредственного начальника, но и все руководство банка в целом.
В подтверждение своих слов Херби приводил данные из докладов Криса, которых тот никогда не делал. Всё это было чистой воды враньём, и, пока Херби говорил, Крис начал постепенно соображать, к чему он клонит. За понесённые банком убытки кто-то должен был ответить. Персонально. И эти три джентльмена решили избрать козлом отпущения его.
В течение четверти часа Крис оправдывался, рассказывая, как всё было на самом деле, но его никто не слушал. Потом в кабинет вошёл адвокат банка, вручивший ему уведомление об увольнении. Он сказал, что «Блумфилд Вайс» не станет привлекать Криса к судебной ответственности и даже выплатит ему зарплату за полгода, если тот подпишет определённое обязательство. Крис внимательно прочитал бумаги. Там говорилось, что он, Крис, не имеет права обсуждать стратегию и политику «Блумфилд Вайса» ни с журналистами, ни с кем-либо ещё, а также предъявлять банку какие-либо претензии или требования. Бибби протянул Крису ручку и предложил подписать обязательство, угрожая в противном случае немедленно начать против него иск, обвинив его в намеренном, в угоду конкурентам, развале работы в отделе.
У Криса было такое ощущение, что его раздавили, как червяка. Как ни странно, мысль о том, что здесь с ним когда-нибудь поступят именно таким образом, преследовала его с тех пор, как он поступил в «Блумфилд Вайс». Впрочем, он и сам приложил руку к своему увольнению, согласившись на требование Херби Экслера придержать неликвидные бумаги, несмотря на сложившееся на рынке положение. Разумеется, он не пытался вводить в заблуждение руководство, но так говорил Херби, которому руководство верило безоговорочно. Херби был тёртый калач, и если бы ему понадобился компромат на Криса, он бы его сфабриковал. К тому же членам правления было выгодно поверить Херби, а не Крису, поскольку от этого зависела их будущность. Неожиданно Крис пришёл к выводу, что не создан для карьеры банкира, а «Блумфилд Вайс» — чуждое ему место. Крис затравленно оглянулся, взял предложенную Бибби ручку, вздохнул и подписал обязательство.
«Блумфилд Вайс» так и не признал, что понёс убытки в шестьсот миллионов долларов. Зато увольнение Криса было обставлено с помпой. О нём писала вся британская пресса. Журналисты хотели взять у него интервью, телефон у него дома не замолкал, а стоило ему выйти на улицу, как какие-то типы принимались его фотографировать. Крис, однако, придерживался условий подписанного им соглашения и в разговоры ни с кем не вступал. Тем не менее, сам того не желая, он стал знаменитостью. Он был знаменит как человек, ухитрившийся принести своему банку убытки на полмиллиарда долларов, о чём косвенно свидетельствовало его увольнение.
Через некоторое время после увольнения Криса рынок выправился, продажи снова пошли в гору, и некоторые люди сделали на торговле ценными бумагами состояния. Крис тоже решил чем-нибудь заняться. Навестил всех своих деловых знакомых, предлагая им свои услуги в качестве агента. Безрезультатно. Он был никому не интересен и никому не нужен. Короче говоря, работу он так и не получил. Возможно, ещё и потому, что не слишком старался. Как уже было сказано, в системе инвестиционного банковского дела работать он больше не хотел.
Но прошло несколько месяцев, появилась Ленка и вывела его из состояния депрессии. Вместе они основали фонд «Карпаты», и до последнего времени дела у них шли хорошо. Но вот Ленку убили, и давно забытый конфликт с «Блумфилд Вайсом» снова всплыл на поверхность.
Крис решил, что не позволит призракам прошлого уничтожить его, выбить у него из-под ног почву. Он обязан воспротивиться этому и выстоять — если не ради себя, то хотя бы ради Ленки, ради её памяти, ради их общего дела.
