Он изумленно взглянул на нее:
— Я был тогда женат, Джоан.
— Знаю. Но вы же разошлись.
Кинг опустил взгляд:
— Я не был уверен, что хочу пройти через это еще раз. И пожалуй, никогда не верил, что брак двух агентов Секретной службы может оказаться удачным.
— А я вот думала попросить тебя жениться на мне.
— Ты собиралась сделать мне предложение?
— А что, существует правило, по которому предложение должен делать мужчина?
— Если и существует, тебе не составило бы труда нарушить его.
— Я серьезно, Шон. Я любила тебя. До того, что просыпалась среди ночи и тряслась от страха, думая, что ты можешь вернуться к жене.
— Я этого не знал, — негромко ответил Кинг. — Так почему же ты меня не попросила?
— Я собиралась, но тут кое-что случилось.
— И что же?
— Убийство Клайда Риттера.
— При чем здесь это?
Кинг никогда еще не видел, чтобы Джоан так сильно нервничала. За исключением того утра, когда погиб Риттер. Она медленно сунула руку в карман и вытащила сложенный листок бумаги.
Кинг развернул его и прочитал следующее: «Прошлая ночь была чудом. А теперь удиви меня еще раз, порочная леди. Спустись на лифте и удиви меня. Около 10.30. Люблю, Шон».
Написано это было на бумаге отеля «Фэймаунт». Кинг поднял глаза и увидел, что Джоан неотрывно смотрит на него.
— Откуда это взялось?
— Было подсунуто в девять утра под дверь моего номера.
— Ты думала, что записку написал я? — спросил Кинг.
Она кивнула.
— Все эти годы ты думала, что я причастен к убийству?
— Шон, ты должен понять, я не знала, что думать.
— И никому ничего не сказала?
Джоан покачала головой:
— Так же как и ты не сказал никому, что видел меня в лифте. — И она тихо добавила: — Ты ведь тоже думал, что я причастна к смерти Риттера, верно?
Он отвел взгляд.
— Они поимели нас обоих.
— Я видела записку, снятую в твоем доме с трупа. Она ясно указывает на человека, стоявшего за покушением на Риттера. Едва прочитав ее, я поняла — нас обоих использовали. Кто бы ни подсунул записку под мою дверь, он настроил нас друг против друга, чтобы гарантировать наше молчание. Однако я не могла сказать правду, потому что она погубила бы мою карьеру. Я думала о себе. А ты хранил молчание по другой причине. Шон, ты ведь, наверное, подозревал, что мне заплатили, чтобы я тебя отвлекла. И однако же, взял все на себя. Почему?
Резкий звонок сотового телефона Кинга заставил обоих вздрогнуть. Кинг ответил на звонок.
Звонила Мишель — из дома.
— Позвонила Кэти Рамзи. Она надумала что-то рассказать. Мы встречаемся в Шарлотсвилле.
— Хорошо, возвращаемся.
Кинг щелкнул крышкой телефона, взялся за румпель и молча направил лодку к берегу. На Джоан он даже не взглянул.
С Кэти Рамзи они встретились в кофейне «Гринберри». Взяв по большой чашке кофе, все трое уселись за столик в тыльной части зала, где в это время дня посетителей почти не было.
Глаза у Кэти были припухшие, вид подавленный. Она нервно вертела в пальцах кофейную чашку. Кинг подтолкнул к ней по столу пару соломинок.
— Давайте, выстраивайте ваши прямые углы. Это вас успокоит, — сказал он.
Кэти взяла соломинки:
— Я занялась этим еще девочкой. Полагаю, это лучше, чем курить.
— Вы хотели сказать нам нечто важное, — произнесла Мишель.
Кэти огляделась по сторонам.
— Да, насчет той ночной встречи отца, о которой я говорила Мишель, — негромко пояснила она и взглянула на Кинга.
— Я в курсе. Мишель все мне пересказала, — произнес Кинг. — Продолжайте.
— На самом деле я уловила еще кое-что из сказанного тем мужчиной.
— Так что это было? — нетерпеливо спросил Кинг.
— Имя. Знакомое мне имя. Я не говорила ничего раньше, потому что не желала этому человеку неприятностей.
— Чье же имя было упомянуто? — спросил Кинг.
Кэти глубоко вздохнула.
— Тот человек назвал имя Тройанса Кона.
— Вы уверены? — спросила Мишель. — Тройанса Кона?
— На сто процентов не уверена, но чьим же еще могло оно быть? Я уверена, оно было похоже на Тройанс Кон.
— Как отреагировал на это имя ваш отец?
— Сказал что-то вроде того, что это рискованно, очень рискованно. Для них обоих.
Кинг обдумал услышанное.
— Расскажите об отношениях Кона с вашим отцом. Они были знакомы до Аттикуса?
— Если и были, то никогда об этом не упоминали. Он не обладал дарованиями моего отца или его научными дипломами, но профессором был хорошим.
Кинг кивнул:
— Верно. У него не было мозгов или образованности вашего отца, тем не менее они оказались в одном колледже. Почему, как вы считаете?
— Что — почему? — В голосе Кэти слышались оборонительные нотки.
Теперь заговорила Мишель:
— Почему ваш отец преподавал не в Гарварде, скажем, или в Йеле? Помимо карьеры, сделанной им в Беркли, он был автором четырех книг, лучших в его научной области.
— Может быть, он просто предпочел маленький университет.
— Или, может быть, в его прошлом присутствовало нечто, мешавшее его вхождению в большую академическую лигу, — сказал Кинг.
— Не думаю. Если бы дело обстояло именно так, об этом знали бы все.
— Не обязательно, если это было исключено из его досье.
Кэти молчала.
— Последнее, чего мы хотим, — сказал Кинг, — это выкапывать еще какую-нибудь грязь, пятнающую вашего отца. Но если человек, разговаривавший с ним, ответствен за выстрел в Риттера, не понимаю, почему он не должен за это заплатить.
— Кэти, — добавила Мишель, — в этом отношении вы — единственная наша надежда. И я думаю, вам тоже хочется узнать правду, иначе бы вы нас не вызвали.
Кэти наконец вздохнула и сказала:
— Незадолго до смерти мама рассказала мне кое-что. Сказала, что во время одной демонстрации — думаю, против войны во Вьетнаме — отец был арестован.
— За что, за нарушение общественного порядка или за что-то другое? — спросил Кинг.
— Нет, за убийство.
Кинг склонился поближе к ней:
— Кого и как, Кэти?
— Я знаю лишь то, что рассказала мама, а она говорила не очень внятно. Под конец жизни она много пила. — Кэти промокнула глаза платком. — Насколько я поняла, речь шла о полицейском. Демонстрация переросла в беспорядки, и он был убит. По-моему, мама сказала — в Лос-Анджелесе. И отца арестовали. Все складывалось для него очень плохо, но потом за его защиту взялись какие-то адвокаты, и обвинения сняли.
— Об этом должны были писать в газетах, — сказала Мишель.
— Не знаю, попало ли это в газеты, но, думаю, какие-то документы должны были сохраниться, потому что эта история явно вредила карьере отца. Ему позволили получить в Беркли степень доктора философии, но с неохотой. Думаю, у них там просто не было выбора: он уже сдал все экзамены и закончил диссертацию. Насколько я понимаю, в ученых кругах пошли разговоры, и университеты, в которых он пытался получить место преподавателя, просто закрывали перед ним двери. Мама говорила, что, прежде чем получить работу в Аттикусе, отец куда только не обращался.
Кинг спросил:
— Вам что-нибудь известно о том, как ваши родители пережили эти небогатые годы? Ваша мама работала?
— Время от времени. А что? К чему вы клоните?
— Я просто гадаю, кем были адвокаты, представлявшие интересы вашего папы. Он из богатой семьи?
Кэти выглядела озадаченной.
— Нет. Вырос на ферме в Висконсине. Мама — во Флориде. Тоже в довольно бедной семье.
— Тогда почему адвокаты взялись помогать ему?
Мишель взглянула на Кинга:
— Ты думаешь, что человек, говоривший той ночью с Рамзи, может быть связан с инцидентом в Лос-Анджелесе?
— Взгляните на дело так, — ответил Кинг. — Происходит эта история, полиция арестовывает Арнольда Рамзи. Но что, если в ней был замешан не только он? Что, если повинен был еще кто-то, обладавший хорошими связями? Я адвокатов знаю — задаром они, как правило, не работают. Это может объяснить упоминание о Регине. Возможно, он вспоминал о прежних стычках с властями, призывая Рамзи присоединиться к борьбе.
— О боже, это уж слишком, — сказала Кэти. — Отец был очень талантливым человеком. Его место было в Гарварде или Йеле. А потом эта полицейская ложь, и вся его жизнь пошла кувырком, — казалось, она вот-вот расплачется. — Я и сейчас помню минуту, в которую услышала ту новость.
— Вы говорили, что были на уроке алгебры, — подсказала Мишель.
Кэти кивнула:
— Я вышла в коридор, а там Тройанс с мамой. И я поняла — случилось что-то плохое.
Кинга услышанное ошеломило:
— Тройанс Кон был там с вашей матерью? Почему?
— Он ей первым все и сказал. Он не говорил вам об этом?
— Нет, не говорил, — твердо ответила Мишель.
— Каким образом он узнал о случившемся раньше вашей матери?
